Восемь розовых динозавров - Осадчий Олег Мартинович. Страница 8

— Сережка-а! — кричал Вовка. — Ты где-э?! Пойдем сегодня с нами! Мы с Галиной Федоровной на Лысый бугор пойдем!

Но Сережка не вылез из-под куста. Пусть Вовка кричит. Ясно, хочет узнать про грибное место… Ему только скажи! Он тогда всем разболтает…

Наверное, Вовке надоело кричать. Он с Сонькой ушел. А Сережка переждал еще полчаса и только тогда вышел из ивняка. Ни Соньки, ни Вовки нигде не было. И тогда он заспешил через поле напрямик к грибному месту. А по дороге часто оглядывался: не подглядывают ли?

На другой день Сережка проснулся чуть свет.

— Ты зачем встал так рано? — спросила мать.

— За грибами…

Он не рассказал, что его выслеживает Вовка, которому хочется узнать про грибное место.

За неделю Сережка наносил домой много грибов. Он нанизывал их на ниточки и вешал сушить под окно. И когда однажды увидел Вовку, кивнул на грибы, которые сушились на солнце:

— Смотри сколько!

Но Вовка даже не взглянул на грибы. Вот уже целую неделю Вовка, Сонька, Колька Чурсин и Ваняшка Мельников бродят с Галиной Федоровной по лесу и ничегошеньки не приносят. Но никто не завидует Сережке. Почему? Вовка так и сказал:

— Больно нужны нам грибы! Осенью пойдут дожди и везде будет много грибов.

Интересно, чего они ищут в лесу? Но у кого спросить, ведь Вовка и Сонька не скажут…

За грибами ходить не хотелось. И так ведь их уже много насобирал. А вчера вечером Сонька показала Сережке язык и крикнула:

— Жадина-говядина!

— Я не жадный, — смутился Сережка.

— Жадный-жадный-кровожадный!

— А куда вы с Галиной Федоровной ходите?

— На кудыкину гору.

Сережка обиделся.

А сегодня ребята с Галиной Федоровной снова ушли в лес. Сережка весь день слонялся по деревне. Так было скучно, что даже пескарей ловить не хотелось.

Был уже вечер, а ребята с учительницей все еще не возвратились из лесу. Вовкина мать спросила Сережку:

— Ты Володьку не видел?

— Он с Галиной Федоровной в лес пошел.

— А ты почему не пошел?

— Я грибы собираю… Я их один люблю искать.

— Но ведь они не за грибами пошли.

— А зачем?

— Володька говорит, они какую-то звезду ищут… Метеоритом называется. Камень такой, который с неба упал. Говорят, Сонька видела, как он падал. Будто на Лысый бугор упал… Наверное, и сегодня ищут. Но ты-то почему не с ними? Разве они тебя не берут?

— Я сам не хочу. — Сережка зашмыгал носом.

Вот как получилось… Значит, они вовсе не по грибы ходят. А он-то думал!.. Метеорит ищут какой-то. Наверное, интересно!

И лишь когда начало смеркаться, Сережка увидел Галину Федоровну и ребят — они возвращались из лесу, о чем-то спорили, и лица у всех были обрадованные и возбужденные.

— Вовк! — позвал Сережка.

Но тот не откликнулся, будто не слышал, — пошел домой. Зато Сонька подошла и сказала:

— Мы нашли его.

— Кого?

— Метеорит. Мы его целую неделю искали, а потом нашли. Я сама видела, как он падал. Как ракета. Было темно, и я видела. Мы его долго-долго искали… А он воткнулся в пенек и застрял. Ба-альшущий такой! Как дыня.

— А где он?

— А он в пеньке застрял. Его оттуда нельзя вытащить. Пила нужна или топор. Мы завтра топор возьмем и вытащим. Мы его за Лысым бугром нашли, — захлебываясь, продолжала Сонька. — Мы тебя хотели позвать, а ты не пошел. Вовка кричал-кричал тебе, когда ты с корзинкой шел, а ты от нас убежал.

Да разве он, Сережка, знал, зачем его звали?! Если бы знал — следом бы побежал! Сам теперь виноват. Даже Соньке, и той было интересно на метеорит смотреть…

— А вчера мы живых бобров видели.

— Где? — удивился Сережка.

— Они на Горелом ручье живут. Совсем недалеко от леса, где ты подосиновики собирал. Бобры там домики себе понастроили и плотины сделали. А еще там журавли живут.

Сережка совсем опешил. Оказывается, они и про лес с подосиновиками знают!..

— Откуда ты про лес знаешь, про грибы?

— Мы, когда журавлей ходили смотреть, тебя там видели, а ты нас не видел. А Галина Федоровна сказала, чтобы мы твоих грибов не рвали. «Придет время, — сказала, — он сам нас сюда пригласит, и тогда мы все вместе будем собирать грибы…»

— Она так сказала?

Сережке стало обидно и стыдно.

В ту самую зиму…

Замечательная это была пора — восьмая в Петькиной жизни осень. Еще в августе село на землю много паутины. И деревенские старики подметили: «Большие тенета — к осени погожей». Было сухо, солнечно, вечера стояли теплые, с яблочно-медовым запахом.

Но не потому, что погода была — лучше и не надо, а потому, что Петька в сентябре впервые в школу пошел, необычайной и замечательной казалась ему эта осень. Радости сколько! Мать справила ему новые штаны. Не сшила сама, а купила в магазине, как взрослому. Дед подарил портфель — черный, с замком. В школе учительница дала букварь, три тетрадки, два карандаша. А цветные карандаши — коробку целую, а в коробке их шесть! — сам Петька в сельмаге купил.

В школу Петька ходит утром. Теперь допоздна разве только в воскресенье поспишь. Будят рано. Но к этому он уже привык. Бывает, и сам просыпается.

Вот и сегодня: никто не будил — сам проснулся. Однако решил еще недолго полежать. Глаза закрыл, будто спит. Мать на кухне стучит ухватом и чугунками — готовит завтрак. Молодая она, брови черные, щеки румяные, глаза голубые с серыми искринками. И нисколечко не строгая. Чего только он, Петька, ни натворит — все ему с рук сходит. Она самая-самая хорошая. И Петьку очень любит. Крепко-прекрепко.

Стукнула дверь, заскрипели половицы — пришел дед. Сел за стол — матери ни слова. Уставился за окно. Лицо у него темное, изморщиненное. Помолчал несколько минут, откашлялся, наконец сказал:

— Петьку будить надо.

— Успеется. Пусть еще немножко поспит.

Мама — дна всегда такая. Она всегда за то, чтобы Петька еще хоть чуток поспал.

А дед ворчит:

— Балуешь огольца.

— Жалко. Маленький.

Дед достал из-за пазухи синенький помятый конверт и протянул его матери:

— Бери. Опять от него… И не надоест писать каждый день!

Дед отвернулся к окну — сердит!

А мама читает письмо — глаза улыбаются.

В последние дни дед ходит насупленный и мрачный, часто по-пустому ссорится с матерью. И Петька знает, почему он такой. Всему виной эти письма. Как вернулась мать из города, так и посыпались следом синие конверты. И Петька знает, от кого они. От дяди Феди. Он живет в городе и работает на хорошей работе.

— О чем пишет-то? — спрашивает, наконец, дед.

— Да все о том же.

— Ну, а как ты?

— Что же мне, век одной вековать? Мне стыдиться нечего… Мне двадцать пять навсего. Может, и выйду за него замуж. Посмотрим…

Мягкая от пыли, притрушенная нападавшим с возов сеном дорога. У дороги, на самом конце деревни, школа — кирпичная, в два этажа. Петька идет не торопясь. В руке — черный портфель. Посреди деревни останавливается. Грустно глядит на огородную межу, которая ведет к избе с заколоченной досками дверью. Там раньше жил его друг Колька. Он в третий класс ходил. Весь с ног до головы в веснушках. Три дня назад уехал он с отцом и матерью навсегда в другую деревню. Без него скучно. Сейчас бы вместе в школу пошли… Все прошлое лето не разлучались. Бывало, ни свет ни заря прибежит Колька, спросит:

— В лес айда?

— Айда!

И понесут их босые ноги по пыльным проселкам, по суходольным лугам и лесным лощинкам. Хорошо было! А неделю назад пришел Колька хмурый и грустный, сказал:

— Завтра уезжаем.

У Петьки на глаза чуть слезы не навернулись. Пошли в последний раз в лес и долго-долго ходили по нему. Забрели под вечер в большую лощину, поросшую ивняком. Прислушались — птицы не поют, тихо, таинственно.

— Здесь лось живет, — сказал Колька.

— Лось?