Я пришла издалека - Линн Анна. Страница 27
– Не бойся, я не собираюсь набрасываться на тебя, – нарушил Джейми неловкое молчание.
– Ха! Это ты меня боишься, я же вижу. Может, ты хотя бы сядешь?
Он последовал приглашению, усевшись на табуретку напротив меня. Очень мило. И что дальше? Он взял мои руки в свои.
– У меня твое кольцо, – вспомнила я. – Возьми, оно все равно свалится рано или поздно.
– Это кольцо моего отца. Я не ношу его, – сказал он, убирая кольцо в свою сумку. – Обещаю, что когда-нибудь у тебя будет обручальное кольцо, достойное тебя и подходящее по размеру.
– Не надо громких обещаний, – вздохнула я. – Пора переходить от теории к практике, тебе не кажется?
– Давай просто поговорим, – сказал он. – Мы еще успеем подтвердить наш брак.
– Прекрасно. Давай поговорим. У меня есть вопросы. Скажи мне наконец, почему ты на это согласился?
– По нескольким причинам. Во-первых, чтобы избавить тебя от Рэндалла.
– А тебе не все равно?
– Честно говоря, я пожалел бы и собаку, которая попала к нему в руки, не говоря уже о беззащитной женщине.
– Как трогательно! – сухо сказала я и фыркнула. Он очень серьезно посмотрел на меня, сжал мои руки и сказал:
– Теперь ты под моей защитой. У тебя есть семья, мой клан, мой меч. Пока я жив, этот человек больше не прикоснется к тебе.
Это звучало как клятва романтического книжного героя, но это было чистейшей правдой. Он знал цену своим обещаниям и цену своей жизни. Он знал, что такое опасность, и носил шрамы, подтверждающие вес его слов. Он действительно будет защищать меня до последней капли крови. А что я могу предложить ему взамен?
Ему только двадцать два, вспомнила я. В этом возрасте мои современники заканчивают институт, продолжая сидеть на шее у родителей. Они считают, что знают о жизни все, и рассуждают о ней с умным видом. При малейших затруднениях они бегут плакать кому-нибудь в жилетку, обычно любимой девушке или любящей мамочке. Они остаются такими до старости – слабыми, безответственными, часто трусливыми и пассивными. Сомнительный подарок цивилизации – инфантильные мужчины, не привыкшие думать о ком-то еще, кроме самих себя.
– Все это очень благородно с твоей стороны. Но стоило ли это женитьбы?
– А ты не думаешь, что я просто хотел спать с тобой?
Настало мое время удивляться. Впрочем, я взяла себя в руки и сказала, ухмыляясь:
– Для этого вовсе не обязательно было на мне жениться. Спроси у любого мужчины.
– Неужели ты думаешь, что я бы смог запятнать твою репутацию и не сделать тебе предложения? Я не любой мужчина и не хочу вести себя таким образом. – Он был искренне возмущен.
Ну что ж, по крайней мере я могла хоть чем-то отплатить за его квалифицированную защиту. Я смерила его критическим взглядом с головы до ног. Если бы он не был столь привлекателен, было бы хуже. Но я не могла сказать, что он мне не нравится. Это было бы враньем чистейшей воды. Я испытывала к нему больше, чем просто симпатию, еще с того первого дня в замке Тибервелл, когда я билась в истерике у него на коленях.
– Садись рядом со мной и расскажи мне о своей семье, – предложила я, прекрасно зная, что это долгий разговор. Каждый шотландец способен часами рассказывать о запутанных семейных связях и об истории сво его славного рода.
Кровать прогнулась под его весом, и я невольно прислонилась к нему. Он снова взял мою руку. Я вспомнила руки Андрея. Аристократические, с тонкими длинными пальцами, я любила следить за его отточенными, изящными жестами. Как непохожи были на них руки Джейми! Вообще трудно вообразить себе двух менее похожих мужчин.
– Ты думаешь о своем муже? – спросил он вместо того, чтобы ответить на мой вопрос.
– Ты ясновидящий?
– Нет, но я подумал, что ты должна сейчас вспоминать о нем.
– Это правда. Но я не хочу об этом говорить.
– Не нужно. Я знаю, что ты многого не можешь мне сказать. У меня тоже есть тайны, которыми пока я не могу с тобой поделиться. Не будем требовать друг от друга невозможного. Давай договоримся: если уж мы что-то рассказываем друг другу, пусть это будет правда. Не можешь сказать – молчи.
Он сам не знает, как он прав. Но смогу ли я когда-нибудь сказать ему правду?
– Я согласна. Давай выпьем за честность, и все-таки расскажи мне о своей семье. Должны же мы в конце концов познакомиться.
Мы разговаривали часа три, время от времени подливая вина в бокалы. Не гарантирую, что смогла запомнить всех его бесчисленных родственников, но вкратце история такова.
Его мать, Элен Маккензи, сестра Дугала и Фергюса, против воли отца вышла замуж за Брайана Фрейзера, близкого родственника лэрда Ловата, вождя клана Фрэйзеров. Они сбежали в ту самую ночь, когда к Элен должен был посвататься более подходящий жених, венчались тайком и скрывались до тех пор, пока Элен не забеременела. Тогда уже ничего нельзя было поделать, и отцу и братьям пришлось примириться.
Брайан Фрейзер владел небольшим имением Лаллиброк, расположенным как раз на границе земель двух кланов. Имение, как я поняла, было не бедным: плодородная земля, озеро, богатое рыбой, лес, природой созданный для хорошей охоты. На этой земле недавно был построен особняк – совсем новый, как с заметной гордостью сказал Джейми.
Семья Маккензи была не слишком рада родству с Фрэйзерами, и потому после смерти Брайана его жена должна была вернуться в замок Тибервелл, а его поместье отошло бы вождю клана Фрейзеров. Но только в том случае, если у Элен не будет наследника. Если же родится сын, он унаследует Лаллиброк.
Когда Джейми было восемь, умерла его мать. Они остались вдвоем со старшей сестрой, Маргарет. Отец умер четыре года назад, в тот самый день, когда Джейми высекли во второй раз. Должно быть, он решил, что его сын мертв, и сердце не выдержало. Он упал и больше никогда не поднялся. Теперь поместье принадлежало Джейми, единственному законному наследнику.
Но сейчас он никак не мог вступить во владение наследством, учитывая все обстоятельства. Залечив раны, он отправился во Францию и провел два года во французской армии на испанской границе. Он вернулся в Шотландию незадолго до того, как я встретила Дугала и компанию. Зачем Джейми вернулся сюда, где его подстерегали опасности, он не сказал.
Я обнаружила, что могу рассказать ему и о смерти родителей, и о милейшем дяде Сэме, опуская только детали, которые явно не принадлежали этому времени, – автомобили, самолеты, компьютеры. Я только не могла рассказать ему о том, что бросила любимую работу ради большой зарплаты, чтобы жить по-человечески. И еще я не стала говорить об Андрее. Мне почему-то было неловко.
– Уже за полночь, – сказала я, зевая. – Пора в постель.
– В постель или спать? – поинтересовался он, приподняв брови и криво улыбаясь.
– Ну… – ответила я задумчиво.
– В любом случае, ты же не будешь спать в платье. Я помогу тебе раздеться, – предложил он практично.
И он героически расшнуровал и снял с меня свадебное платье, что было не так просто. Он довольно улыбнулся и наклонился, чтобы поцеловать меня.
– Где ты научился так целоваться? – спросила я, как только представилась возможность.
– Хм. Я же не говорил тебе, что я монах. Когда мне понадобится помошь или совет, я скажу.
Я решила, что все равно пропадать, и стала раздевать его, медленно, растягивая удовольствие и дразня его. Если изнасилование неизбежно, постарайтесь расслабиться и получить удовольствие, гласит народная мудрость. Потом, я вовсе не была против…
Мужской костюм устроен значительно проще, чем женский, и последние барьеры между нами исчезли значительно быстрее, чем я ожидала. Я уже давно выяснила, что шотландцы не носят белья под своими юбками, и все же была слегка ошарашена, когда моя рука, взобравшись по его ноге, не встретила на своем пути никаких препятствий. Мы стояли друг перед другом, рассматривали и прикасались друг к другу, стараясь при этом не встречаться взглядами. Мы оба все еще чувствовали себя неловко. Его тело в сумраке показалось мне совершенным. Тело воина, тело атлета. Я легко провела ладонями по его широким плечам, по груди, обводя пальцами очертания выпуклых мышц. Именно такие мышцы называют стальными. Казалось, он сделан из невероятно прочного материала.