Смеющийся Пеликен - Наумов Евгений. Страница 42

— Тебя послушаются. Ты все испытания на пути сюда прошел. Другие юноши, что шли сюда, не выдержали испытаний, сложили свои головы. Сверху Сидящий новые им дал — крепкие, костяные, чтобы вечно служили они в его жилище.

Со страхом взглянул Айван на людей с костяными головами, окружавших его. От жалости сердце сжалось. Значит, это такие же юноши, как и он! Где-то в неведомых землях погибли они, и никто не знает даже, какой смертью!

— Хорошо! — сказал Айван. — Все сделаю, понесу слова Сверху Сидящего. Только… верни жизнь этим юношам!

— О себе думай, — прозвучал бесстрастный голос. — Осталось последнее испытание.

Если выдержишь его, тогда можешь обратиться с какой-то просьбой.

— Какое испытание? — встрепенулся Айван.

— Люди везде изображениям Сверху Сидящего поклоняются, но все изображения неверные: ведь никто из живых не видел его. Точное изображение сделаешь, такого нарисуешь, каким ты, единственный из живых, Сверху Сидящего видел.

И еще было сказано ему:

— В тот полог войдешь, все необходимое для рисования там находится. Никуда не выходи, ни на что не смотри, под серединный камень не заглядывай.

Айван посмотрел и удивился: серединный камень так велик, что все люди его с места не сдвинут! Но ничего не сказал, в указанный полог пошел.

Что хотел сказать крепкоголовый? Улыбающийся Пеликен. Завтрашнего нарисуй!

Посреди полога лежали три белых блестящих клыка, рядом — приспособления разные.

Никогда таких красивых клыков и таких дивных приспособлений не видел Айван. Резец похож на деревянный колышек, но когда взял его в руки, сверкнул из острия тоненький прожигающий лучик. Тут же разноцветные палочки для раскрашивания. Скребущий зуб для долбления, суставчатая лапа для держания, вертящийся круг для полирования.

Взял Айван клык и привычно погладил его. Тотчас, как только подумал, перед глазами на белой кости рисунок мелькнул. Навел резчик-лучик и стал рисовать. Быстро и легко пошла работа. Постепенно лицо Сверху Сидящего появлялось — грозное и пугающее. Хотел по привычке улыбку нарисовать, но рука сама остановилась. Не видел тут никаких улыбок, не улыбаются совсем. Вздохнул и прочертил сжатые губы, словно лезвие ножа. Густые волосы над высоким лбом. Волосы на лице рот почти скрывают.

Закончив все, глаза стал освобождать — жуткие, далекие. IКость дымится. Долго освобождал, но так и не взглянули глаза на Айвана. Видно, на людей совсем не смотрят.

Неслышно появился крепкоголовый, начал расставлять различные яства, напитки ароматные — невиданные, роскошные. Даже в жилище рэккенов, где угощала его Яри, не было такого. Да разве можно сравнивать — ведь это из котлов верхнего мира!

Айван с жадностью набросился на еду — показалось, что всю жизнь ничего не ел. А сам все смотрел на крепкоголового. Тот уставился на рисунок, зубы его что-то простучали, но не понял Айван. Не знал его языка. Покачал головой тот и так же тихо вышел. Что хотел сказать крепкоголовый?

Пытался Айван встать, но глубокий сон сморил его. Не знал, сколько спал. Проснулся, стал рисунок заканчивать. Когда все сделал, взял клык и понес. Может, вышел уже из состояния пребывания Сверху Сидящий?

Приблизился, взглянул — и обомлел: совсем другим стал Сверху Сидящий! Как будто и тот, но уже другой — волосы побелели, на лице морщины появились, спина сгорбилась.

Постарел, сильно постарел Сверху Сидящий. А может, казался таким?

Взгляды стерегущих пронизывают насквозь.

— Покажи, — велел тихий голос.

Юноша поднял клык с рисунком.

— Ты вчерашнего нарисовал. Разве сам не видишь? Снова рисуй.

Юноша в полог поплелся. Что же это такое? Почему изменился до неузнаваемости облик Сверху Сидящего? Совсем другим стал… Но ведь не может быть другим он!

Однако руки привычно делали свое. Послушно бегал по блестящей поверхности лучик резца, изображал Сверху Сидящего в новом облике.

Снова вошел крепкоголовый. Вкусные яства около Айвана расставил, напитки разные.

И застыл, уставясь на рисунок, который Айван уже заканчивал. Опять долго качал головой, каменными зубами тихо постукивая. Что хотел он сказать на этот раз? Как ни всматривался Айван в его костяное неподвижное лицо, как ни прислушивался к каменному стуку, ничего понять не мог. Принялся за еду.

Крепкоголовый отчаянно взмахнул руками и ушел. Сразу же после еды Айвана сморило, и он уснул. Сколько спал, не знал. Проснувшись, взял клык и пошел.

Когда подходил, взглянул: иной Сверху Сидящий! Волосы все стали белоснежными, лицо изборождено глубокими морщинами, спина совсем согнулась, словно под непомерной тяжестью. Глаза так же полуприкрыты, но потухшие, тусклые. Совсем стариком стал.

Помощники сидели неподвижно. Глаза их горели зловещим пламенем, перья блестели, переливались.

— Опять вчерашнего изобразил, — торжествующе прошептал тихий голос. — Сказано ведь: сегодняшнего рисуй. Теперь последний клык у тебя остался.

Шатаясь, Айван отправился в свой полог. Долго сидел и смотрел на изображения Сверху Сидящего. Разные были они, непохожие друг на друга. Как изобразить сегодняшнего, если он все время иным становится! Невозможно пройти последнее испытание! И вдруг вспомнил слова старого наставника Ненека: «Когда последнее испытание наступит, открой амулет!» Снял амулет с шеи. Пальцы торопливо рвали задубевшие узелки. Тонкая шкурка соскользнула…

Улыбающийся Пеликен!

Так вот кто уже дважды спас его от гибели! Так вот чего не хватало в шатре Ненека, когда Айван уходил из него и в последний раз окинул взором родное жилище!' Старый наставник отдал защитника своего жилища, чтобы спасти воспитанника.

Но как спасет его теперь Пеликен? В грудь Айвану не направлен острый нож или Крылатый амулет. Да он бы и не побоялся этого. Другая, более жестокая участь ждет его.

Станет он крепкоголовым, будет вечно прислуживать в шатре Сверху Сидящего.

Неслышно вошел крепкоголовый. Как всегда, расставил яства, напитки, потом остановился, чтобы посмотреть на рисунок. Его не было.

Крепкоголовый уставился на Айвана. Застучал зубами, повел рукой. И вдруг Айван понял язык крепкоголового!

— Спасибо тебе, пришедший издалека. Нас хотел освободить. Но ничего не достигнешь…

— Почему? — вырвалось у Айвана.

— Тот, кто Сверху Сидящего изображает, на вечную и бесплодную работу обречен.

— По как изобразить его?

Ничего не ответил крепкоголовый, ушел.

Айван не притронулся к роскошным яствам. До них ли? Задумался. Где теперь его друзья? Где Тэрыкы, где Яри, где Аинка, найденная и потерянная сестра? Нет их, один остался.

Попил воды и спать лег. Перед этим у изголовья поставил улыбающегося Пеликена.

Взглянул в его лицо, увидел добрую широкую улыбку, и стало спокойно на душе. Заснул легким радостным сном.

Кто-то дотронулся до его плеча, и Айван сразу проснулся. Перед ним стоял крепкий старик с румяным улыбающимся лицом. Юноша протер глаза. Посох увидел. Да ведь это Улыбающийся Пеликен! Только живой!

Пеликен весело подмигнул ему:

— Наконец догадался! Не мучился бы, если бы сразу освободил меня, не занимался пустой работой. Сколько времени потерял! — закричал он.

— Немного времени, — возразил Айван. — Всего два изображении сделал.

Пеликен загадочно посмотрел на него:

— Тут время по-иному течет…

— Что делать теперь?

— Посмотри, вон тени ушедших!

Они шли в пустоте длинной чередой, одни за другими, не останавливаясь, поднимаясь снизу и уходя вверх. Сколько их! Не сосчитать, не окинуть взглядом.

— Мать! Где же ты? — хотел крикнуть Айван, но звуки замерли на губах. Кого тут можно увидеть, кого услышать, кого узнать?

По-прежнему держа Айвана за руку, Пеликен повел его вверх, вслед за тенями. Они шли и шли. Неизвестно сколько.

Свет стал пробиваться откуда-то сверху — вершина Запретной горы! Вот зияющая пропасть, куда упал Айван со своей упряжкой. Она окружена дымящимися облаками… Так вот что это за облака! Тени, выходя на вершину горы, превращались в маленькие пушистые клубки пара, ветер срывал их и уносил куда-то вдаль, в необъятные просторы ночного неба.