Незнайка на Луне (илл. Г.Валька цв.) - Носов Николай Николаевич. Страница 82

Не успел Болтик произнести эти слова, как послышался треск. Экраны телевизоров мгновенно погасли. Через несколько секунд на них замелькали какие-то полосы, и появившаяся перед телезрителями дикторша сказала с приятной улыбкой:

А теперь, дорогие друзья, приглашаем вас потанцевать Уберите мебель. Стулья поставьте у стен или совсем вынесите из комнаты, стол можно отодвинуть в угол

Послышалась музыка. На экране появились танцующие пары. Зрителей на этот раз вовсе не интересовали танцы. Однако телевизоров никто не выключал. Каждый надеялся, что вот-вот начнётся передача про космонавтов.

И лунатики, конечно, не обманулись в своих ожиданиях. В те дни как по радио, так и по телевидению то и дело передавались какие-нибудь новости о космонавтах, о гигантских растениях, о невесомости. Особенно поразил всех рассказ о полицейском Хныгле, который, попав в состояние невесомости, выстрелил из дальнобойной крупнокалиберной винтовки, в результате чего реактивная сила понесла его с такой скоростью, что он за каких-нибудь полчаса совершил кругосветное путешествие, то есть облетел вокруг внутреннего ядра Луны и упал примерно в том же месте, откуда вылетел.

Этот головокружительный полёт произвёл столь сильное впечатление на самого Хныгля, что бедняга долго не мог прийти в себя, а когда его доставили в телестудию и попросили рассказать телезрителям о своём кругосветном путешествии, он не мог произнести ничего связного, а только твердил:

Я-то, это, как его это вот: бах! А потом пши-и! Пши-и!

И крутил перед собой руками, причём с лица его не сходило идиотское выражение.

Лицо его, впрочем, приобрело несколько осмысленное выражение, когда диктор объявил, что недалеко от города найдена дальнобойная винтовка Хныгля. Телезрители без труда разглядели, что сидевший за столом Хныгль с интересом прислушивался к словам диктора, а когда в павильон принесли винтовку, он выскочил из-за стола, потянулся всем телом к своему ружью, глаза его засветились радостью. Но как только винтовка очутилась у него в руках, произошла страшная перемена. Руки у него задрожали, весь он затрясся с такой силой, будто сквозь него пропускали электрический ток, лицо исказилось, словно от боли, и побелело. Губы его беззвучно зашевелились, винтовка вывалилась из рук, и, потрясая перед лицом кулаками, словно угрожая кому-то, он закричал страшным голосом:

Никогда! Слышите? Никогда!

Пнув ногой винтовку так, что она отлетела в угол, и опрокинув несколько стульев, он выбежал из телевизионного павильона. Больше его не видели.

Эта сцена произвела неизгладимое впечатление на телезрителей, а в особенности на полицейских, которые смотрели в тот день передачу. Многие из них впервые поняли, что теперь наконец настала пора, когда нельзя уже безнаказанно хвататься за оружие и палить из него в кого попало. Всем стало ясно, что по-прежнему жить скоро будет нельзя.

Нечего и говорить, что полицейские боялись теперь и близко подходить к ракете, а не то что стрелять возле неё. Деревенские жители могли беспрепятственно приходить к космонавтам и получать у них семена гигантских растений. Теперь гигантские семена сажали не только в деревне Нееловке, но и в селе Голопяткине, Бесхлебове, Голодаевке, Непролазном и во многих других. Знайка распорядился, чтоб лунатикам давали не только нужные им семена, но снабжали их приборами невесомости, а также антилунитом и объясняли им, как всем этим пользоваться, чтоб защититься от полицейских.

Вскоре к космонавтам прибыли несколько рабочих со скуперфильдовской макаронной фабрики. Они сказали, что решили прогнать с фабрики Скуперфильда, а макароны будут делать сами без всяких хозяев. Чтоб осуществить этот план, им нужно устроить на фабрике невесомость, так как в противном случае полицейские могут помешать им и даже вовсе прогонят их с фабрики.

Получив от космонавтов прибор невесомости и достаточное количество антилунита, скуперфильдовские рабочие укрепили на фабрике все станки для раскатки теста, макаронные и вермишельные месилки, сушилки, парилки, прессы и печи с таким расчётом, чтобы все эти механизмы могли работать в условиях невесомости. Эффект от всех этих мероприятий получился огромный. Ни мука, ни макаронное тесто теперь ничего не весили, механизмы же в условиях невесомости работали во много раз быстрей. Благодаря этому выпуск макаронных изделий на фабрике увеличился в несколько раз, и теперь макароны можно было продавать значительно дешевле.

Бедняки, у которых постоянно не хватало денег на покупку еды, очень радовались. Они говорили, что скуперфильдовские макароны (все почему-то по-прежнему называли макароны этой фабрики скуперфильдовскими, хотя теперь они делались без какого бы то ни было участия Скуперфильда) Так вот, все говорили, что скуперфильдовские макароны, а также вермишель и лапша стали не только намного дешевле, но и вкусней. И это, как потом выяснилось, была абсолютная правда, так как макаронное тесто, изготовляемое в условиях невесомости, лучше подходило, становилось пышней, что отражалось на вкусовых качествах готовой продукции.

Глава тридцать третья

Пончик перевоспитывается

С тех пор как Пончик стал работать крутильщиком на чёртовом колесе, его характер сильно переменился. Раньше он жил без всяких забот: ел да пил, а в свободное от еды время слонялся по набережной и вертелся на чёртовом колесе или морском параболоиде, не задаваясь мыслью о том, какая сила приводит все эти механизмы в движение. Но теперь он на собственном опыте убедился, что никакое чёртово колесо само по себе вертеться не будет, если его не начнут вертеть коротышки.

Как уже говорилось, каждое чёртово колесо представляло собой круг или диск, насаженный на вертикальную ось. Этот диск устанавливался на огромной круглой лохани, плавающей неподалёку от побережья и закреплённой на якорях. Лохань, прикрытая сверху диском, погружалась больше чем наполовину в воду, так что её почти и видно-то не было. Со стороны казалось, что огромнейший деревянный диск как бы сам собой крутится над водой.

Обычно внутри лохани помещались двое крутильщиков. Целыми днями они шагали по дну этой круглой посудины, изо всех сил нажимая руками на рычаги, соединённые с осью, и приводя тем самым во вращение ось вместе с укреплённым на ней диском. Нетрудно представить себе, какая это была тяжёлая и изнурительная работа.

Внутри лохани было и темно, и тесно, и сыро, и до такой степени душно, что пот с бедных крутильщиков катился ручьями. Они стаскивали с себя всю одежду и работали в одних трусиках, но даже это не приносило им облегчения. Вода, проникавшая сквозь щели в досках, заливала лоханку. Крутильщикам то и дело приходилось откачивать воду насосом, если же они не успевали это сделать, то работали по колено в холодной воде, что самым зловредным образом отзывалось на их здоровье. Они постоянно кашляли и чихали, болели суставным ревматизмом, катаром верхних дыхательных путей, гриппом и даже воспалением лёгких.

Пончик до такой степени уставал на работе, что, придя домой, растягивался на койке и вставал только для того, чтобы чего-нибудь пожевать. Даже еда не доставляла ему прежнего удовольствия. Теперь единственным для него наслаждением было отправиться в выходной день на берег и самому повертеться на каком-нибудь чёртовом колесе, параболоиде или хотя бы на водяной колбасе.

Вот и чудесно! со злорадной усмешкой бормотал он. Целую неделю я вертел разных бездельников, а теперь пусть другие бездельники повертят меня!

Через некоторое время он, однако, заметил, что все меньше испытывает радости от верчения на колесе. Всякое удовольствие отравляла мысль о том, что, пока он вертится, кто-то другой принуждён вращать колесо, выбиваясь из последних сил и задыхаясь от недостатка воздуха в мрачной, сырой лоханке. Наконец эта мысль сделалась до такой степени противна ему, что он и вовсе перестал вертеться на чёртовом колесе.

Теперь у Пончика осталась одна отрада: поболтать о том о сём с крутильщиком Пискариком, с которым он работал в одной лоханке. Этот Пискарик вначале презирал Пончика за его привычку вертеться на колесе. Он говорил, что это занятие годится лишь для богатых бездельников, которые не знают, куда им девать время и деньги, простому же, нормальному коротышке стыдно тратить с таким трудом заработанные денежки на пустое баловство. Увидев, что Пончик не увлекается больше этим пустячным делом, Пискарик перестал посмеиваться над ним. Теперь он беседовал с Пончиком на серьёзные темы, не отделываясь одними шуточками, и давал ему иногда почитать интересную книжку или газету.