Снег отправляется в город - Макарова Татьяна. Страница 7

— Вот захочу и всё для тебя сделаю! Вот захочу, и снег пойдёт! Сколько его не было? Три дня? А захочу — и пойдёт! Вот захочу…

Но в это время девушка перебила его.

— Захоти! — сказала она.

— Что захотеть? — растерялся парень.

— Чтобы снег пошёл. Захоти.

Отступать было поздно. И парень очень неуверенно, с мольбой в голосе сказал:

— Снег… иди… очень прошу тебя!

— Извини, приятель, — сказал лесной Снег городскому. — Я мигом.

И лесной Снег растворился в воздухе и превратился в массу снежинок. И все они принялись кружиться вокруг влюблённых.

Юноша решил, что он, наверное, стал волшебником. Ведь то, что произошло, было настоящим чудом!

— Вот захочу, и цветы расцветут! — крикнул он.

При этих словах Снег опять принял свой прежний образ и опустился на скамейку рядом с городским.

— Вот этого я уже не могу, — грустно сказал он. — Рад бы, да не могу. Ни разу в жизни цветов не видел. Только подснежники. Но они — как я. Голубые все. Они — мои дети. А сосны говорят, что есть цветы разноцветные. Разноцветных я ни разу не видел.

— Ну, в городских условиях это можно устроить, — снисходительно пообещал городской Снег.

Разные цветы и разные звери

И вот оба Снега стоят перед большим зданием. Оно всё из стекла. А над входом — надпись.

— «О-ран-же-ре-я», — прочёл лесной Снег по складам. Он уже немного научился читать, — Это что же такое?

— Ну, это от слова «оранжевый», — не задумываясь, пояснил городской, — Цвет такой есть — оранжевый.

Городской Снег вообще был воображалой. Но при этом он был ещё и лентяй. И очень необразованный Снег. Но признаваться в этом не желал.

— Оранжевый? — переспросил лесной Снег. — Я такого цвета не знаю. Зимой его не бывает, по-моему.

— А там внутри — цветы. Не только оранжевые. Вообще всякие. Разноцветные, — продолжал городской. — Сейчас мы туда войдём, и ты всё увидишь. Только нам, Снегам, там дышать не очень рекомендуется. А то цветы все перемёрзнут.

Они вошли в оранжерею. Затаив дыхание ходил по оранжерее лесной Снег. Ему так нравились цветы! Они были такие красивые! Жаль, что они не могут расти зимой на Снегу. Вот было бы приятно! Один цветок показался ему особенно красивым, и Снег, забывшись, протянул было руку. Он не хотел его сорвать, нет, только дотронуться, но вовремя вспомнил, что нельзя ему трогать цветы. Ведь он холодный!

А Снег городской вёл себя иначе. То есть он тоже слегка прикрывал рот ладонью, но делал это очень небрежно и изредка дышал вправо-влево. И цветы никли, становились сморщенными, некрасивыми…

А когда Снега выходили из оранжереи, городской сорвал тот самый красивый цветок, до которого лесной Снег не посмел даже дотронуться, и воткнул его в петлицу своего пиджачка.

Цветок сразу замёрз, согнулся и стал жалким-жалким…

Когда они вышли на улицу, лесной Снег вздохнул и сказал:

— А знаешь, мне кажется, сосны правы. Цветы и вправду красивее меня. Они мне тоже больше нравятся.

На это городской Снег ничего не ответил. Он-то считал себя красивее всех цветов на свете.

— Цветы — это ещё что! — сказал он, — Это ещё не чудо. Вот ты каких зверей знаешь? Ну, лисицу, волка, медведя бурого, птиц всяких там лесных, да? Собак теперь знаешь, да? А есть ведь совсем другие, дальние, холодные страны, где мы с тобой лежим всегда, круглый год, понимаешь? И там ни о каких снегоочистителях и речи быть не может, потому что там мы глубокие, мы там вековые льды. Вот в тех краях звери совсем другие! А я их видал!

— Да ну?! Где? — спросил лесной Снег.

— В зоопарке, — ответил городской.

Когда Снега вошли в зоопарк, первым, кого они увидели, был жираф. Он стоял в своём загончике, зябкий, южный, золотистый, и был недоволен, когда к нему подошли Снега. От них веяло холодом. А жираф этого не любил. И он испуганно сказал:

— Отойдите от меня! Не дуйте на меня! Вы холодные! Я не терплю мороза!

Лесной Снег даже немного обиделся, но не показал этого, а вежливо извинился:

— Простите, пожалуйста. Я не знал. Очень жаль.

И Снега пошли дальше.

Следующим был попугай.

«Может, этот тоже не любит холода?» — подумал лесной Снег и на всякий случай не стал особенно близко подходить к клетке.

Но попугай все равно почувствовал сквозняк, нахохлился и раскатисто проговорил:

— Прошу вас покоррнейше немедленно пррекрратить прребывание ррядом со мной. Я птица жаррких стрран.

Обидевшись, лесной Снег собрался было и вовсе покинуть зоопарк. Но не сделали они и десяти шагов, как откуда-то издалека послышались радостные крики:

— Смотрите, кто к нам пришел!

— Это ведь два Снега! Сразу!

— Два сразу! Какая удача!

— Идите сюда, поближе, поближе!

— Мы очень рады видеть вас!

— Мы просто жить без вас не можем!

Конечно, это кричали белые медведи, пингвины, тюлени и разные другие северные звери.

Лесной Снег шагнул им навстречу, и на душе у него стало как-то не по-снежному тепло.

В третий раз выпадешь…

Через несколько дней шли оба Снега по улице, и вдруг лесному бросилась в глаза афиша: «Проводы зимы».

— Неужели уже проводы?! — сказал он. — Стало быть, зима-то на исходе? Ну, и задержался же я! Спешить мне надо!

— Ну, куда тебе спешить? — захныкал городской Снег. — Не всё ли равно, где таять? Я уж к тебе привык, привязался… Славный ты очень. Добрый какой-то. Сколько ты за это время хороших дел сделал!

— Никакой я не добрый, — сказал лесной Снег. — Я обыкновенный. Обыкновенный Снег. Просто мне самому приятно делать добро. В конце концов, один раз живём.

— Ну, останься, братец, — просительно сказал городской. — Растаем вместе!

— Нет, — покачал головой лесной Снег. — Мне надо торопиться. Правда, ведь если я здесь растаю, сосны без ручейков останутся. А ручейки — это знаешь какая для них радость! А потом, у нас, у снегов, есть примета: где растаешь, там и выпадешь. А я лес люблю. Привык я. Тихо там, спокойно… Так что до свиданья, брат Снег, я пошёл. В будущем году загляну. Навещу тебя. А там, глядишь, и ты к нам в лес надумаешь.

— Ну, жаль мне с тобой расставаться, — сказал городской Снег. — Но раз уж ничего не поделаешь, давай я тебя хоть до Железной дороги провожу.

Городскому Снегу, как всегда, хотелось показать, что он знает то, чего другие не знают. И он повёл лесного не прямым путём, а проходными дворами, уверяя, что так гораздо быстрее и интереснее.

В одном из дворов лесного Снега остановил детский плач. Плакала маленькая девочка.

Городской Снег вообще не любил девчонок.

— Ну, ты что? Не видел, как девчонки плачут, что ли? — сказал он сердито и дёрнул лесного Снега за рукав.

— Я не могу смотреть равнодушно на чужие слёзы, — сказал лесной Снег и подошёл к девочке. — Ты что плачешь, девочка? Что случилось? Может быть, я могу тебе помочь? — спросил он.

— Да нет, дяденька. Вы мне не поможете, — ответила девочка сквозь слёзы. — Я всю зиму болела, болела… И свинка у меня была, и ангина… Ни разу на санках не каталась. А вот вышла, а снег убрали. Может, горы уже и не будет вовсе…

— Послушай, брат Снег, — обратился лесной Снег к городскому. — Как ты насчёт горы?

— Да ты что? Смеёшься надо мной, братец? — воскликнул городской Снег возмущённо. — Какая гора?! Перед каждой девчонкой бисер метать! В горы превращаться! Я здесь Снег единственный, неповторимый. На весь город один! А их, девчонок, знаешь сколько?! Да если я перед каждой буду в гору превращаться, это что ж такое получится? Горный массив?! И что это тебе только в голову взбрело?

Лесной Снег задумался. Конечно, он может стать горой. И эта гора будет выше, круче и вообще гораздо лучше той, в которую способен превратиться городской Снег. Но ведь это значит — выпасть в третий раз… Это значит, согласно Снежному закону, что он уже не сможет подняться, надеть шубу и валенки и вернуться в лес, в тишину, к трём соснам, к которым он, несмотря ни на что, был по-настоящему привязан…