Черепашки-ниндзя и Баркулаб фон Гарт - Автор неизвестен. Страница 23

В глубине мерцало что-то похожее на широко открытый глаз. Еще дальше – бездонная пропасть. Шаткая деревянная лестница вела на верхний этаж помещения. Внутри все было выкрашено в белый цвет, стены покрыты кафелем, окна забиты. Посреди стоял операционный стол; больше ничего не было, будто всю обстановку в спешке вынесли. Следующая дверь – просторный лифт. Тина нажала кнопку, от звука мотора завибрировали пол и стены. Лифт двигался через весь дом, здесь и там освещенный лампочками. Лифт остановился на верхнем этаже, и Тина попала в коридор, который тянулся во всю длину этажа. Везде полуоткрытые двери, брошенный хлам.

Внезапно позади нее появилась тень. Тина обернулась, увидела бледное лицо, холодные злые глаза, сжатый рот. Она бросилась вниз, противник следом. Тина побежала, минуя лестницу, бросилась в сторону, но преследователь не отставал. И вот она уже в подвальном помещении, перед ней шахта лифта, открытая с двух сторон, двери за решеткой нет, она закрыта с другой стороны. Противник приближался к ней в сером свете, падающем сверху.

Тина разглядела фигуру доктора Круза. На нем был белый медицинский халат. В правой руке он держал шприц, в левой револьвер. Что-то скрипнуло сзади. Доктор обернулся и увидел низкую дверь в стене. Оглянулся еще раз.

Перед глазами Тины зажегся экран. На экране – женщина, сидящая на стуле у стены. Ее поза была крайне напряженной, а лицо выражало безграничное мучение. Доктор Круз щелкнул выключателем. Изображение на экране начало двигаться.

Тина зажмурилась, словно пытаясь вся целиком, до кончиков пальцев, войти в свое видение, различить все до мельчайших деталей.

Вот она увидела, как в комнату вошел еще какой-то мужчина лет тридцати пяти. Он закрыл дверь на ключ и остановил дребезжащую машину. Тотчас доктор Круз обратился к нему:

– Поверни-ка этот выключатель, и ты увидишь интересные кадры. Это съемки наших экспериментов здесь, в клинике Святой Анны.

Доктор сам включил ток. Машина зажужжала, и изображение женщины на экране снова начало двигаться.

– Что это? – спросил вошедший.

– Это – попытка сопротивления, – ответил доктор Круз. – К сожалению, технически неважно снято – наша аппаратура еще не совершенна.

– Да?

– Тридцатилетняя женщина добровольно взялась ухаживать за четырехмесячным младенцем-уродом, который кричит день и ночь.

– Ну и?…

– Мы хотели посмотреть, как поведет себя эта вполне нормальная интеллигентная женщина, когда она окажется запертой вместе с беспрерывно плачущим ребенком.

– Да?… Интересно…

– Сейчас ты видишь ее после двенадцати часов пребывания взаперти. Она выглядит совершенно нормальной, в полном самообладании.

Собеседник доктора Круза смотрел на экран. Женщина на экране очнулась от оцепенения, поднялась со стула, подошла к колыбели, где лежал плачущий ребенок, взяла очень нежно его на руки и прошлась по комнате, качая его на руках.

– Когда женщина заметила, что мы ее заперли, – продолжал доктор Круз, – она сначала забеспокоилась – стучала в дверь и кричала, но потом осознала ситуацию и повела себя очень разумно…

– Интересно… – проговорил собеседник доктора.

– Она удобно устроилась, чтобы вместе с плачущим ребенком выдержать это испытание… Вот здесь уже прошло двадцать четыре часа…

Тина сильней зажмурила глаза, так, что радужные пятна поползли по экрану. Перед ней проплыл какой-то текст, отмечающий время. Женщина на экране села в угол комнаты и зажала уши руками.

– Вот теперь мы видим, что она теряет самообладание, – снова раздался голос доктора Круза.

– Да… Но как вам удалось… – пробормотал собеседник.

– Очень просто, – перебил его доктор. – Ее сочувствие к больному ребенку стирается под сильным воздействием. Ее чувства исчезли и сменились глубокой депрессией, которая, в свою очередь, парализует любую инициативу.

– Но… Все же… как?

– Ты можешь видеть, как странно она себя ведет, когда ест…

– Да… – протянул молодой человек.

– Как нагибается к полу, почти не в состоянии жевать…

– А ребенок? – почти закричал собеседник доктора.

– А ребенка она бросила на произвол судьбы. Тина теперь увидела, что женщина на экране стоит перед колыбелью, уперев руки в бока. Голова ее была опущена, одно плечо приподнято. Тина не видела ее взгляда. Доктор продолжал, глядя на экран:

– Теперь ясно видно, что ее решимость освободиться от ребенка уже созрела.

– Боже мой! – воскликнул молодой человек, нервно закуривая.

– Но прошло еще шесть часов, прежде чем она осуществила свой замысел. Молодой человек закашлялся.

– Сила сопротивления достойна внимания, – спокойно похлопал его по спине доктор Круз. – Жаль, конечно, что камера не смогла зафиксировать самого акта свершения замысла. Но я уже говорил, что наша аппаратура далека от совершенства.

Тина вытерла ладонью лоб. Экран померк, но машина продолжала работать. Тина поглубже вздохнула несколько раз подряд и задержала дыхание на несколько секунд.

На экране появились двое мужчин. На одном из них были белый халат и белые брюки. Другой был голый. Он лежал на деревянном столе, связанный кожаными ремнями по рукам и ногам. Глаза его были завязаны.

Одетый в белое держал большой шприц – точно такой же, как у доктора Круза. Время от времени он вонзал иглу на какой-то миллиметр в тело связанного. Тот кричал, его грудь вспотела.

– Этот эксперимент протекает в двух фазах, – монотонно продолжал доктор Круз, почти не глядя на своего собеседника, лицо которого стало белым, как снег.

– Сейчас первая фаза?

– Да. Подопытный, а он ничего не видит и связан, время от времени получает укол, иногда пять-шесть уколов в течение одной минуты.

Молодой человек вздрогнул.

– Иногда интервал между уколами составляет тридцать минут, – улыбнулся Круз. – Все это постепенно создает невероятную панику у подопытного.

Тина сделала еще несколько глубоких вздохов, снова закрыла глаза. На экране проплывал текст по-немецки, поясняющий, что после десяти часов воздействия первая фаза закончена.

– Интересное будет во второй фазе, – сказал доктор Круз. – Воздействие начнется примерно через десять часов. Подопытный освободится от своего страха. Врач, проводящий эксперимент, разговаривает с ним, дает ему питье, вытирает его, вы видите?

– Да… пробормотал собеседник, – даже помогает закурить сигарету.

Тина со стоном выдохнула.

– Врач создает некоторое искусственное доверие между собой и подопытным, – продолжал Круз. – Жертва опирается на плечо своего мучителя, плача от боли и страданий.

– Неужели он не чувствует вражды к тому, кто его мучает? – спросил молодой человек.

– Наоборот, он весьма вспыльчив и страдает от этой натянутой вежливости. Жертва создает впечатление доверия, которое обусловлено шоком, в котором он сейчас пребывает.

Экран у стола стал почти прозрачным, но машина все продолжала работать. Запах горячего металла и перегретого воздуха пахнул в лицо Тины.

– Ведь ты хочешь еще посмотреть, не так ли? – услышала она голос доктора Круза. Он улыбался, глядя на своего собеседника.

На экране мужчина прижимался к белой стене. Ему было невероятно трудно удержать равновесие, глаза застыли, губы шевелились. Постепенно вытягивая руки, как бы в поисках опоры, он сделал несколько шагов и упал. Встал и упал снова.

– Этого человека в течение семнадцати дней держали в запертой камере, которая так сконструирована, что он не мог пошевелить ни руками, ни ногами, ни головой. Кроме того, он был лишен каких-либо звуков и находился в темноте.

– Но…

– Я понимаю, что ты хочешь сказать: как мы смогли заполучить человека, добровольно согласившегося на этот эксперимент?

– Да…

Это не так уж трудно, уверяю тебя. В нынешнем положении у нас достаточно материала для отбора. Люди на что угодно согласны ради денег и кое-какой еды.

Изображение на экране опять поблекло. Экран светился вхолостую. Перед Тиной проплыл неразборчивый текст.