Сказки. От двух до пяти. Живой как жизнь - Чуковский Корней Иванович. Страница 107
Вчера я посетил седьмой класс одной из самых достохвальных школ Москвы, и, когда лучшая ученица, ударница, поведала мне, что Некрасов сочинял свои стихи в самом начале минувшего века, то есть, очевидно, в одно время с Гавриилом Державиным, я окончательно пришел к убеждению, что преподавание литературы в огромном большинстве наших школ все еще нуждается в коренной перестройке.
Кто это выдумал, что можно изучать, например, поэзию Пушкина вне определенного периода русской истории? Если Пушкин жил «шут его знает когда», то все его творчество абракадабра и скука. Между тем для всех наших школьников, вплоть до восьмого класса, и Пушкин, и Чехов, и Лев Толстой, и Крылов висят в безвоздушном пространстве, вне истории, вне времени. И эта педагогика хочет называться марксистской! Именно в ту пору, когда формируется мышление ребенка — в пятом, в шестом, седьмом классах, — от него держат в секрете все, что имеет отношение к русской истории. Больно видеть, что талантливые, многознающие советские школьники именно в этой нужнейшей им области знания доведены до такого невежства. Казалось бы, именно им надлежало бы выработать в себе с ранних годов привычку координировать исторические факты, между тем школа охотно предоставляет им думать, что Лев Толстой и Наполеон — современники.
Большую помощь могли бы оказать нашей школе писатели, но… я до сих пор не забыл одного позорного случая, происшедшего в писательской среде. Дело было нынче зимою. Газета «Литературный Ленинград» затеяла сблизить писателей и передовых педагогов, собрать их в писательском доме им. Маяковского, чтобы совместмо обсудить (и осудить!) наркомпросовские методы преподавания русской словесности.
Я шел на собрание, окрыленный надеждами, но оказалось такое: весь зал полон педагогами — и ни одного писателя! Педагоги, изнуренные целодневной работой, иные с отдаленнейших окраин, пришли для дружеского общения с писателями, однако те не соблаговолили явиться. А между тем от того, как наш школьник воспримет наследие Пушкина, Тургенева, Некрасова, Салтыкова-Щедрина, Льва Толстого, Горького, в значительной мере зависит будущая культура Советской страны.
Мне было жаль, что не пришли писатели, потому что я хотел предложить им один проект, в обсуждении которого они могли бы принять самое живое участие.
Проект этот очень простой. Чтобы спасти наши школы от зубрежки и скуки, чтобы приманить, приохотить детей к радостному и плодотворному изучению серьезной литературы, было бы чудесно, если бы наш Детиздат при участии наших лучших писателей наладил многотиражное издание «Детской литературной газеты».
Какую огромную помощь могла бы оказать она школе! Влюбить детей в литературу, в поэзию, повысить их художественный вкус, вплотную приблизить их к творчеству классиков — не по-школьному, не по-казенному, свободно и весело познакомить их с историей, с теорией словесности, привить им на всю жизнь те знания и навыки, которые зовутся культурой. Такая газета в течение года могла бы сделать больше для литературного развития детей, чем десятки самых лучших учебников.
Замечательно, что такая газета уже существует в Горловке, в Донбассе, — единственная в СССР «Пионерская литературная газета», орган Горловского горпрофсовета, гороно и горкома ЛКСМУ. Выходит ли она в нынешнем году, я не знаю, но в 1935 году я получал ее, хотя и не совсем аккуратно, и думаю, что опыт ее мог бы пригодиться и нам. Но, так сказать, в отрицательном смысле: как не следует издавать литературную газету для детей. В этой удивительной «Литературной газете» за весь 1935 год я не встретил ни единого упоминания о Пушкине! В ней много иллюстраций и портретов, но нет ни одного портрета, ни одной иллюстрации, которая имела бы хоть какое-нибудь отношение к писателям. Портреты в ней такие: «Шура Пупов учится на скрипке», «Женя Тетеркина учит ребят играть на гитаре», «Лида Титаренко у классной доски решает задачу», — и все это, конечно, превосходно, но я думаю, школьникам было бы гораздо полезнее вместо того, чтобы рассматривать Пупова с Тетеркиной, увидеть, например, «Некрасова у постели Белинского», или «Пушкина, читающего свое стихотворение Пущину», или «Гражданскую казнь Чернышевского» — мало ли какие есть сюжеты в нашей литературной истории. Но чего требовать от редакции этой газеты, если сама она по своей словесной культуре, по своей эстетике, по своему литературному развитию стоит гораздо ниже детей, которых она берется чему-то учить. Дети тут почти все даровиты, но как бездарны их руководители — взрослые. Вот, например, стихотворение одного из детей:
Это пишет горловский школьник Лашенко в своем стихотворении «Две весны», и какая в этом стихотворении талантливая, веселая, горячая кровь!
А вот как изъясняются в той же газете взрослые:
«Развернулась энергичная борьба…», «Между школами развернулось соцсоревнование…», «Во многих школах развернулся поход…», «Литературное движение развернулось…», «Литкружковцы сами развертывают сюжеты…», «Провели разбор романа „Отцы и дети“ и дали развернутую характеристику героев» (1935, № 5).
Это в одном только крошечном номере! Закостенелый, канцелярский, нищенски убогий язык! «Развернулось», «развернулся», «развернуться», «развертываются» — и больше никаких оборотов. Как будто специально приучают детей к бездушной, штампованной речи.
Или возьмите любопытнейший сборник «Стихи счастливых», весь собранный из детских стихов. Он издан сталинградской краевой пионерской газетой «Дети Октября». Там есть очень неплохие стихи, особенно Шуры Рудомино, Юры Щербакова, Миши Луканина, Изи Израилева. Подлинные поэтические проблески. Но какое напыщенное, банальное и малограмотное предисловие к нему состряпал какой-то взрослый по фамилии Швер. Куда же этому взрослому до этих детей! Он, между прочим, восхищается тем, что нынешние дети не пишут стихов ни о «Дедушке-Морозе», ни о «беспредметном» любовании природой. Так что, если бы в Сталинграде какой-нибудь пионер написал:
Тиха украинская ночь.
Прозрачно небо. Звезды блещут —
Досталось бы ему от этого Швера. И какое счастье, что Некрасов не был под опекою Швера, когда писал поэму «Мороз — Красный нос», в которой действует Мороз-воевода.
Если бы эти даровитые дети руководили литературным воспитанием взрослых, я был бы, пожалуй, спокоен. Но вся моя тревога оттого, что эти бездарные взрослые воспитывают литературные вкусы детей.
Конечно, та детская «Литературная газета», которую, как мне кажется, должен основать Детиздат, будет совершенно иной. Она должна быть такой же веселой и неказенной газетой, как, например, «Пионерская правда». Кстати, та же «Пионерская правда» недавно дала нам хороший пример, как нужно говорить о литературе с детьми. Специальный пушкинский номер, выпущенный ею недавно, вполне соответствует тому типу «Детской литературной газеты», который, по-моему, будет наиболее актуален у нас. «Пионерская правда» намерена посвятить такие же номера Лермонтову, Гоголю, Диккенсу, — и мне кажется, что именно эти номера могли бы послужить, так сказать, эмбрионами будущей «Детской литературной газеты».
Недавно мне стало особенно ясно, до какой степени детям нужны — хотя бы на первых порах — такие образцы стихов и прозы, которые могут увлечь, взволновать и обрадовать их. Я, как и многие, издавна люблю украинского поэта Тычину, и вот, узнав, что семиклассники всех наших школ в РСФСР изучают его поэзию, я пошел в одну из лучших школ Ленинграда и спросил у детей:
— Любите ли вы Павла Тычину?
— Да, мы проходили его по программе.
— Нет, вы скажите правду: нравятся ли вам его стихи? Чувствуете ли вы радость, когда читаете их? Хотелось бы вам читать их еще и еще?