Летящие сказки - Крапивин Владислав Петрович. Страница 28
Показалось мне, что шевельнулась под ковром земля, а все пространство слегка сдвинулось. Так бывает, когда голова на миг закружится. Стебель одуванчика, который я держал, скользнул вниз, пушистая головка проскочила между пальцами, растеряв семена. Потом я увидел, что уходит вниз рассохшаяся бочка, стоявшая неподалеку.
— Мама! — заорал я и бухнулся в траву.
Крепко бухнулся. Потому что от ковра до земли было уже метра полтора…
Даже сейчас, когда я вспоминаю тот случай, мне делается неловко. Ведь что ни говори, я испугался и бросил Витальку. И слегка утешает меня лишь то, что Виталька поступил так же: заорал и плюхнулся на землю. Только с другого края ковра.
Мы сидели в примятой траве и перепуганно таращились друг на друга.
— Ты чего? — сказал Виталька.
— Чего «ты чего»? — сказал я.
— Как это ты? — спросил он.
— Я никак. Я ничего, — ответил я, потому что понял наконец: Виталька думает, что это мои шуточки.
Ковер плавно, как большой бумажный лист, опустился между нами. Я икнул и сказал:
— Это он.
Виталька задумчиво осмотрелся, зачем-то заглянул под ковер и опять вопросительно уставился на меня. В моей голове стремительно прыгали всякие догадки и фантастические мысли: «Может, было незаметное землетрясение и нас плавно тряхнуло?… Может, у нас обоих сон или гипноз?… Может… Может…»
А что «может», в конце концов?!
Я опять икнул и спросил Витальку:
— Попробуем?
— Н-ну… давай… — сказал он без восторга.
Мы осторожно, как на горячую плиту, сели на ковер.
— Н-не поднимается, — сообщил Виталька.
— Значит, показалось.
— Обоим?
Я икнул третий раз и потер ушибленное место. Ничего себе «показалось».
— Ты чего-нибудь делал, когда он… это самое? — шепотом спросил Виталька.
— Ничего я не делал. Я о нем даже и не думал совсем.
— А о чем думал? — требовательно спросил Виталька.
— Сейчас… Ну, кажется, о божьей коровке… Долетит она до облака или нет.
— Значит, о полете, — обрадованно сказал Виталька. — Значит, так… Попробуем! — Он прищурился и скомандовал: — Вперед! Полетели!
Ковер не шелохнулся.
— Вперед! Старт! — повторил Виталька и даже поерзал, словно подгонял ковер.
Тот не двигался.
— Хочу подняться до крыши, — сказал Виталька почти жалобно.
И мне захотелось. Страшновато было, но все равно захотелось, чтобы ковер шевельнулся, чтобы стена дома плавно заскользила вниз и узорчатый карниз под крышей оказался у наших глаз.
И тогда… Тогда это случилось!
Нас приподняла ласковая сила, и мы увидели перед собой кромку железной крыши и старое деревянное кружево карниза: хрупкие завитушки и зубцы с круглыми отверстиями. Из одного отверстия, как из иллюминатора, озадаченно глядел на нас воробей.
В первый миг я хотел повторить старый трюк: завопить и свалиться. Виталька ухватил меня за майку.
— Стой! Высоко…
Я замер. Ковер медленно опускался.
— Вот так, — прошептал Виталька. — Нельзя же каждый раз прыгать. Привыкать надо.
Под эти слова мы приземлились.
— Если бы знать, отчего он летает, — все еще шепотом сказал Виталька. И опять потребовал: — Ну, давай! Вверх!
А я догадался… Нет, в самом деле, я, кажется, понял!
— Не надо командовать! Надо просто захотеть. Понимаешь, надо просто представить, что летишь… Подожди…
Я глянул на заросли полыни и репейника у забора и подумал, что вот сейчас приподнимемся и заскользим над самой травой к этим зарослям… И мы заскользили!
Я мысленно сделал разворот у забора и представил бреющий полет по кругу. И ковер-самолет послушался!
«Скорей», — не скомандовал, а пожелал я. Зашелестел встречный ветер, мелькнула поленница, крыльцо, сарай, опять поленница… Потом я опустился посреди двора. Сердце бухало, как барабан. Виталька сидел, вцепившись в мое плечо.
— Попробуй сам, — великодушно сказал я. — Знаешь как? Подумай, что летишь. Как будто сам летишь, вот и все.
— Ага, — торопливо сказал он. — Я… сейчас.
Нас опять мягко приподняло, ковер наискосок пересек двор, мягко взмыл над забором и пошел над улицей. Я заметил, что по дороге мчится под нами квадратная тень.
— Ты что? Увидят! — крикнул я.
Мы опять влетели во двор и плавно сели на прежнее место.
— Слушается… — с тихим восторгом сказал Виталька.
— «Слушается»! — упрекнул я. — Чего тебя на улицу понесло? Заметят же…
Виталька заулыбался и пожал плечами.
— Пускай. Все равно это сон…
Он завалился на спину и, мечтательно болтая в воздухе ногами, проговорил со сладким вздохом:
— Хороший сон. Подольше бы не просыпаться.
Я поглядел на его отросшие вихры, ухватил белобрысую прядь и довольно беспощадно дернул.
— У-ы-а! — взревел Виталька. — Ты чего, жабомымра с повидлом?!
— Видишь, не спишь, — сказал я.
И вдруг испугался: а если это я сплю?
— Ну-ка, щипни.
Виталька отплатил мне полновесным щипком выше локтя. Я заорал не только от боли, но и от радости: не сплю!
И, обалдев от счастья, мы облапили друг друга, покатились по ковру, выколачивая из него локтями и пятками остатки пыли. Потом разом спохватились: а вдруг ему больно? Притихли. Погладили ковер-самолет, как большую собаку.
Виталька задумчиво потрогал вихор, за который я его дернул, и сказал:
— Значит, это по правде бывает? Не во сне?
Глава четвертая
Мы постелили ковер у себя на вышке между топчанами. Затем испугались: а вдруг он больше не станет летать? Сели и попробовали подняться к потолку.
Поднялись! Ура!
Тетя Валя стучала в потолок:
— Воины! Обед остывает!
Увидев нас, она ахнула, велела набрать воды в корыто и отмывать друг друга. Мы безропотно подчинились.
За столом в этот раз мы вели себя так примерно, что тетя Валя заволновалась: может быть, мы в пыли наглотались микробов и скоропостижно заболели? Потрогала наши лбы, успокоилась и велела после обеда отправляться на рынок за картошкой. Это было самое нелюбимое дело — тащить через весь город, по жаре тяжелую корзину. Однако мы с радостью ухватились за него.
Лишь бы скорее бежало время!
Лишь бы скорее пришла ночь!
Только ночью ковер-самолет можно испытать как следует. А если днем — представляете, какой шум поднимется в городе!
Конечно, мы не ждали полной темноты. В середине лета ночи у нас серебристые, словно в воздухе рассеяна алюминиевая пыль. Иногда можно даже книжку читать, особенно если буквы крупные. Однако ночью пустеют улицы и меньше риска, что нас увидят.
Мы принесли картошку. Послонялись по двору. Потом испугались: не потерял ли ковер свою волшебную силу? Побежали на вышку — проверять. Ковер добросовестно поднял нас к потолку. Мы опять слегка обалдели и на цыпочках спустились по лестнице.
Сели играть в шахматы. Не игралось.
Пошли в соседний переулок, где ребята играли в футбол. Но наши ноги нас не слушались, и через пять минут девятиклассник Клим, мой сосед, перевел нас в запасные.
Мы пошли на реку, искупались. Но и в этом не было сегодня большой радости.
Да что такое случилось с временем?! Застряло оно, что ли? Просто издевательство какое-то!
Мы улеглись в постели еще до захода солнца и этим снова напугали тетю Валю. Она опять принялась щупать наши лбы. Пришлось сочинить, что мы очень устали, играя в футбол. Тетя Валя покачала головой и ушла.
— Как же все-таки он устроен? — шепотом сказал Виталька.
Он уже тысячный раз об этом спрашивал. И я, по правде сказать, рассердился:
— Как да как! Самое главное, что летает!
Виталька не обратил внимания на мою сердитость.
— Нам всю жизнь объясняли, что сказка — это сказка. Значит, ковер-самолет — не сказка?
— Нет, сказка. Только по правде, — возразил я.
— А может, это такой аппарат? Помнишь, в книжке «Тайна желтой звезды»? У ихних жителей такие летательные аппараты были, мыслями управлялись. Мыслелеты! У них эта была изобретена… как ее… ну, против тяжести!