Сказки Западной Африки. Живой огонь - Автор неизвестен. Страница 18

Ящерку спасла, милый будет жить!

Чудеса любовь может сотворить!

Поет Алабе, рада-радешенька. Ожил ее возлюбленный. А деревенские, что вокруг костра собрались, судят-гадают, как с Алабе-отступницей быть. И порешили: велика вина ее, простить такое нельзя, смерть Алабе — и в костер ее!

Юноше ожить, деве умереть!

Смерть она с собой в пламя унесет.

Больше на костре ящерке не тлеть,

И никто-никто Алабе не спасет.

Как Анансе даровал Ниаме ребенка

Анансе и бог неба Ниаме были закадычными приятелями. Однажды, когда они беседовали, бог неба посмотрел на своих детей — они играли поблизости — и заметил:

— Все дети у меня одного цвета, смугло-коричневые.

— Верно, — отозвался паук. — Пожалуй, это однообразно. Хочешь, я принесу тебе ребенка какого-нибудь иного цвета?

— Ловлю тебя на слове, — согласился Ниаме. Покинув друга, Анансе направился домой. А сам все размышлял: «Где же мне раздобыть ребенка другого цвета?»

Огляделся, посмотрел: детей кругом много, а все они смугло-коричневые.

Прошло несколько дней. Ниаме прислал к пауку гонца.

— Скоро ли ты выполнишь свое обещание? — передал тот.

Анансе ответил оскорбленным тоном:

— Дети вдруг не рождаются.

Гонцы все приходили и приходили. А паук говорил им:

— Дети через два месяца не рождаются… Дети через четыре месяца не рождаются… Дети через восемь месяцев не рождаются… Ниаме ведь не нужны недоноски.

Но на душе у него было неспокойно. Побаивался он бога неба, знал, что с ним шутки плохи. И вот он решил спрятаться в лесу. Пусть все думают, будто он погиб на охоте. Решил — и отправился в лес.

За несколько дней перед тем в одной из ближних деревень родился мальчик, такой прожорливый, что его просто невозможно было накормить. Поставит мать перед ним горшок каши и кувшин молока, а он только откроет рот — и все съедено. Снова тащи что-нибудь съестное. И так с утра до вечера. «Странный какой-то ребенок, — думала мать. — Сколько ни корми, все мало. Просто бездонная утроба. Да и цвет кожи у него какой-то чудной — красный!..» Взяла она младенца да и отнесла его в лес. Положила на развилку дорог и домой вернулась.

А тут как раз появился Анансе. Услышал он крик, подошел поближе и увидел краснокожего младенца. Обрадовался паук: «Наконец-то я могу исполнить обещание».

Подобрав ребенка, он поспешил к себе домой. И тотчас послал весть богу неба: миновало девять месяцев, народился ребенок, о котором тот его просил. А сам лег на циновку, лежит, вздыхает, охает, будто роженица.

Явились гонцы, забрали ребенка.

Увидел Ниаме, что у того красная кожа, возликовал. Передав его своей старшей жене, строго-настрого наказал ей:

— Заботься о нем, как о родном.

Жена принесла малышу большой кувшин молока. А тот выдул его, еще просит. Притащили ему полный горшок каши. В один миг все съел, кричит, не унимается.

Не выдержала старшая жена, пошла к мужу жаловаться:

— Ненасытный какой-то. Сколько ни дай, мало. Все вопит и вопит от голода. Никакой мочи нет слышать.

Разгневался Ниаме:

— Что за чепуха несусветная!

Пошел сам посмотреть младенца. А тот, как завидел его, пробурчал недовольно:

— Там, где я раньше жил, меня куда лучше кормили. Ниаме велел принести побольше молока, плодов

и всякой снеди, начал кормить ребенка. Кормит и кормит. Только перестанет — тот сразу в крик. Приказал бог всем окрестным жителям приносить еду. Столько еды и питья нанесли — кажется, ввек не съесть! А малыш краснокожий мигом все подчистил и выпил. Посмотрел кругом, ничего не осталось. Только толпа людей стоит, на него глазеет. А впереди всех, широко раскрыв рот от удивления, — какой-то старик. Подскочил малыш, впрыгнул к нему в рот и тут же в язык превратился. Мальчик-то был краснокожим, вот и язык красный. Ему всегда еды не хватало, вот и языку не хватает. Полон ли живот или нет, ему все есть хочется. Отсюда и пошла пословица: «Даже если брюхо полно, язык все своего требует». А виноват во всем Анансе.

О творце Ниаме и четырех его женах

Взял себе творец земной Ниаме в жены курицу Акоко, а спустя некоторое время еще четырех жен себе завел. Но старшей, конечно, Акоко осталась, и молодые жены беспрекословно ее слушались.

Призвал однажды Ниаме четверых молодых жен и говорит:

— Пусть каждая по мере своей любви обещание мне даст, и ту, кто угодит, возвеличу над всеми женщинами нашего племени.

Первая пообещала, что в чистоте и порядке дом будет держать.

Вторая пообещала, что всю жизнь потчевать его яствами разными будет и на гостей, сколько б муж ни привел, ворчать не станет.

Третья пообещала прясть хлопок без устали, носить воду, сколько б ни пожелал.

А четвертая сказала, что родит ему сына из чистого золота.

Порадовался последнему обещанию Ниаме, стал он четвертую жену холить-лелеять, каждый день овцу для нее велит заколоть. Ждет не дождется сына золотого. Только время идет, а слово с делом расходится. Совсем было терпение Ниаме лопнуло, да тут и понесла от него жена четвертая.

Определила ее Акоко к себе в дом и роды принимать вызвалась, роженице строго-настрого наказала глаз до времени не открывать, мол, скажу, когда можно будет. Послушалась та.

Родила она двойню: одного сына серебряного, другого золотого. Акоко, не долго думая, и того и другого — подальше от глаз, а вместо них поднесла матери двух жаб. Теперь, говорит, открывай глаза, смотри, кого родила.

А сама скорее за дверь, схватила младенцев и — в лес, положила их под большим деревом. И бегом обратно. Позвала мужа, полюбуйся, дескать, кого тебе жена подарила.

Смотрит Ниаме — о, ужас! — вместо долгожданного золотого сына родила ему жена двух жаб уродливых. Разъярился он. Повелел жаб убить, жену на край света сослать.

Жил неподалеку в лесу один охотник, и случилось ему раз проходить мимо того дерева, под которым серебряный и золотой младенцы были сокрыты. Смотрит он, блестит что-то на солнце, глаза слепит. Подошел, спрашивает:

— Кто вы такие?

— Мы — сыновья Ниаме, — отвечают дети.

Не поверил им охотник. Впрочем, собрал немного пыли золотой и в мешок ссыпал, а детей к себе забрал. Никому о находке своей не поведал, так и жили у него золотой да серебряный мальчики. А случалась у охотника нужда — соберет, бывало, пыль золотую или серебряную — вот и деньги в доме. Разбогател он, поставил себе дом, да не один, а целый город.

Жил по соседству Анансе. Пошел он как-то в лес белых муравьев для своих кур да гусей набрать и видит — город неведомый стоит. Что за диво! Недавно только домик охотничий был, а теперь городище богатый. Надо б разузнать, что да как. Ходит по улицам, по сторонам смотрит и невзначай увидел охотника того: сидит, играет с двумя мальчиками, один золотой, а другой серебряный. Враз смекнул Анансе, что это похищенные дети Ниаме, и поспешил с радостной вестью к отцу.

Но приметил его охотник, понял, куда и зачем Анансе поспешил. «Эх, — думает, — незадача! Раскроет он мою тайну, расскажет обо всем Ниаме — не сносить мне головы!» Позвал мальчиков, настала пора, говорит, отвести вас к отцу, к творцу земному Ниаме. Снарядил их как следует, в платье одел наилучшее, и отправились они к Ниаме. По дороге дети ему наказали камушки собирать, дескать, они отцу все, играючи, на камушках растолкуют.

Послушал их охотник, и предстали они пред очи Ниаме. И говорит серебряный мальчик: