На все цвета радуги (сборник) (с илл.) - Пермяк Евгений Андреевич. Страница 26
Волшебная правда
То, что я расскажу, кому-то из вас может показаться сказкой. А это правда. Самая настоящая правда, и она так прекрасна и так, я бы сказал, волшебна, что и мне самому кажется сказкой. Но это ничего не изменяет… Вы уж сами решите, что это… Да и не всё ли равно что… Разве роза перестанет пахнуть, если её назовут просто цветком…
В одной средней школе, которая называлась народной гимназией, потому что она находилась не в очень буржуазной стране, хотя и не в такой, которую можно было назвать вполне демократической, училась девочка по имени Лиззи. Её многие считали самой доброй. Самой внимательной. И это подтверждалось всем, всеми поступками девочки. Она была очень приветлива и щедра. Всегда угощала всех, чем только могла. Очень часто она дарила приятные вещички… Пустяки, но всё же приятные.
Разве не заманчиво получить незатейливый карандашик, редкий значок, даже просто яркую ленточку… А иногда она делала и более дорогие подарки. Например, одной девочке Лиззи подарила почти новые туфли. Подарила, потому что они стали ей малы. Другой она подарила тоже почти новое платье. Оно тоже оказалось мало Лиззи.
Так она поступала очень часто. Некоторые от неё получали билеты в театр, в цирк… А иногда она помогала деньгами… Потому что в этой стране ещё были очень нуждающиеся дети.
Среди них особенно нуждалась Мери. Она была сиротой и воспитывалась у тётки, которая так трудно зарабатывала на самое необходимое.
Мери тоже называли доброй. Но только называли, ничем не подтверждая это. Да и трудно было подтвердить её доброту. Мери не могла даже поделиться завтраком, потому что он бывал так скуден, что ей едва хватало его. Дарить она могла только свои приветливые улыбки. Могла принять участие в беде. Помочь чьей-то больной матери. Могла только то, что могла… А могла она не так много и не так заметно.
Как-то за что-то, кажется за участие в празднике или торжестве, гимназией были получены пять приглашений в Артек.
Приглашения были розданы пяти классам, которые должны были сами назвать того, кто поедет в Артек.
В классе, о котором я рассказываю, решили присудить пригласительный билет самой доброй девочке. Так решили, и всё. И когда решили, то стало ясно, что в Москву поедет Лиззи. Но для того чтобы она поехала, необходимо было голосование класса. И не простое, а тайное.
В классе нашлись пять или шесть школьников, которые настаивали: в Артек должна поехать только Мери.
Споры отложили до общего собрания класса, до дня тайного голосования. В этот день вспыхнули жаркие схватки, и когда страсти разгорелись, кто-то предложил прочитать свою поэму очень скромному юному сочинителю по прозвищу Мурлыка. Так прозвали его потому, что он как-то слишком нараспев, будто мурлыкая, читал свои стихи.
И вот он выступил. Выступил, на этот раз вовсе не мурлыкая. Он как-то особенно чеканно читал свою маленькую поэму.
Поэма называлась «Щедрая принцесса». Уже само её название заставило насторожиться класс. Когда же поэма зазвучала, все замерли. Замерли, потому что в ней рассказывалось очень неожиданное и очень правдивое о щедротах некой принцессы. И хотя её щедроты были весьма завидными и приятными, всё же они, да и она сама, производили какое-то мало украшающее принцессу впечатление. И в её добрых делах, в каждом благодеянии чувствовалось, что принцесса поступает так не потому, что она добра, а потому, что ей хотелось выглядеть доброй. А потом оказалось, что ей не просто хотелось, а необходимо было выглядеть доброй. К тому же она была очень богата, и ей ничего не стоило кому-то подарить колечко, кому-то нарядные башмачки, а кому-то и золотую монету.
Юный поэт ни полусловом не обмолвился о Лиззи.
Мурлыка, читая, даже не взглянул на Лиззи. Напротив, он ей очень низко поклонился, когда она благодарила его за прекрасную поэму.
Председатель классного собрания предложил голосовать. Были розданы по числу школьников класса тридцать девять листочков для голосования. И тут же голосование началось. Когда листочки были опущены в урну, их предложили прочитать вслух Мери.
Мери подошла к столу и громко прочитала первый листочек. На нём крупно было написано имя: «Лиззи». На втором листке Мери замешкалась и отложила его. Зато третий – громко и радостно был прочитан: «Лиззи!» Четвёртый, за ним пятый и шестой листочки Мери отложила.
– Мери, ты не оправдываешь нашего доверия, – сказал председательствующий и принялся читать и, читая, показывать листки.
С каждым новым листком нарастало ликование. Оно перешло в крики восторга. Началось вскакивание с мест.
Когда же дочитывался последний, тридцать девятый, листок, на котором, как и на тридцати семи, было написано имя Мери, началось невообразимое.
Побледневшую Мери бросились обнимать, целовать. Обнимала её и поздравляла Лиззи, она громко сказала:
– Но всё же нашлись из тридцати девяти двое, которые не оценили тебя, самая добрая из всех нас… Я представляю, – не умолкала Лиззи, – какой была бы ты, если б у тебя были другие возможности… Как стыдно должно быть тем двум, кто не написал на своём листке твоё имя…
Вот тут-то юный стихотворец по прозвищу Мурлыка, предпочитавший правду всему остальному, сказал:
– Нет, Лиззи, стыдно должно быть не двум, а одному. Первому… извини, – первой не нужно стыдиться за то, что она написала твоё имя… Так могла поступить только Мери. Вторая же… Да, я думаю, не второй, а вторая написала на своём листке имя Лиззи, потому что она, как и моя принцесса, больше всего заботилась о себе…
Услышав это, Мери тут же постаралась смягчить сказанное Мурлыкой.
– Мне очень стыдно, – начала она, раскрасневшись, – что вы так ошибаетесь во мне. И вовсе я никакая не добрая. Я бедная. А бедные вынуждены быть услужливыми и казаться добрыми…
– Это неправда… Ты наговариваешь на себя…
– Нет, – сказала Мери, кладя вручённое приглашение в Артек на стол. – Я не поеду. Я не должна ехать… И если даже должна, то у моей тётки маленький сынок. Его некому нянчить… И очень больна соседка… Без меня она не выживет…
Класс снова зашумел. И все снова бросились обнимать Мери:
– Ты поедешь! Ты поедешь! И маленький мальчик, и очень больная соседка не останутся без присмотра… Класс обещает тебе это, наша самая добрая Мери.
И Мери поехала. И класс сдержал своё обещание. Маленькому сыну тётки Мери жилось, как никогда, хорошо, как и выздоровевшей соседке, в дни, когда Мери была в Артеке.
Пусть всё это произошло не в очень демократической стране, такой она становилась всё более и более. Становилась потому, что в народе всегда побеждают и будут побеждать такие, как Мери, как юный стихотворец и похожие, хотя бы чем-то похожие на них.
И это правда! Самая счастливая неопровержимая волшебная правда!
О волшебном ошейнике и семи драконах
В одном большом доме жил чёрный мальчик и жил белый мальчик. Они очень любили друг друга.
Белый мальчик любил чёрного мальчика за верность и дружбу, за ум и храбрость. Он любил его и за оливковый цвет лоснящейся кожи, за белизну зубов и кудрявые волосы. Ему было всё мило и дорого в чёрном мальчике.
Чёрный мальчик любил белого мальчика за прямоту и доброе сердце, за смелость суждений и отвагу. Он любил золото его волос и синеву глаз. Глядя в них, чёрный мальчик видел себя полноправным мальчиком среди всех сверстников этого города, где равенство между людьми разного цвета кожи не признавалось. Поэтому белый отец запретил своему сыну видеться с чёрным мальчиком.
Отец лишил его этой радости. А собаке белого мальчика было разрешено всё. Она могла когда ей вздумается встречаться с чёрным мальчиком и с лаем бросаться в его объятия. Она даже могла лизнуть его щёку.
Белый мальчик очень завидовал своей собаке. Он с грустью глядел из окна большого дома, когда та резвилась с его чёрным другом. Это было так мучительно и так несправедливо, что белый мальчик заболел. Его щеки осунулись. Он стал задумчив. Его мучила бессонница.