Город собак - Никольская-Эксели Анна Олеговна. Страница 13

Ровно в шесть сорок четыре горожане приходили домой, обували домашние туфли из войлока, садились в кресло-качалку и читали «Вечерние вести». Изо дня в день вести были одинаковы, но безназванцы всё равно читали их, ведь именно так поступали их отцы, деды и прадеды. По понедельникам горожане собирались на площади и исполняли патриотические и духовно-нравственные речитативы.

Спокойное течение вещей никогда не прерывалось в городе Без Названия. Нерушимость традиций ревностно чтил господин Олз, так же как это делали его седые предки, поскольку во избежание вооружённых столкновений и политических недоразумений власть в городе передавалась по наследству. Никакие потрясения и революции не тревожили мирную жизнь безназванцев. И лишь однажды в городе Без Названия произошло удивительное событие, которое положило конец вековым традициям и тысячелетним устоям этого славного города.

Давно уж мудрейшие обитатели города повторяли: «Из-за холмов добра не жди», и в этих словах оказалось нечто пророческое.

В один из вечеров на горизонте, серебряном от далёкой пыли, зажглось солнце. Огромное и алое, стояло оно над самой чертой земли, окрашивая её в яркий, пурпурный цвет, а на кряже холмов с южной стороны образовались два силуэта, отбрасывавших длинные тени. Этот случай, конечно, привлёк всеобщее внимание, и безназванцы, все как один смятенно устремили взоры на сей феномен. Силуэты эти спускались с холма с нелюбимой безназванцами торопливостью.

По мере приближения удивительной пары до горожан явственнее доносились неслыханные, чуждые их неизбалованным ушам звуки. Были они божественны! Ласкающие слух, чарующие трели и мелодичный звон неслись в город, подгоняемые попутным южным ветром.

То была музыка. Но безназванцы ведь никогда не пели, не имели инструментов — они не знали музыки. Поэтому можно себе представить, каковы были их удивление и восхищение.

Вскоре безназванцы подробно рассмотрели, кто же вторгся в пределы их славного города. Воистину то была самая странная пара, которую когда-либо доводилось им видеть. Человек, представший взорам безназванцев, оказался совершенно крошечного, по местным понятиям, роста. Одет он был в широкий зелёный камзол, кашемировые панталоны до колен, тирольские чулки и круглоносые ботинки кожи тибетского буйвола. Его крикливый наряд, оказавшись в жестокой вражде с местной серостью, заставил безназванцев поморщиться. Человек был необычайно румян, загорел и улыбчив. Добродушная простоватая физиономия с мягким контуром щёк и подбородка делала незнакомца похожим на херувима. Непокрытую голову венчала шевелюра из буйных рыжих кудрей. В руке человек держал необъятной величины саквояж и дюжину воздушных шаров, изо всех сил стремящихся в небо. На груди незнакомца, поддерживаемый кожаными ремнями, висел непонятного предназначения инструмент с торчащей сбоку ручкой, которую он без устали крутил.

Безназванцы взирали на странного человека с выражением такой тревоги, с какой глядел бы петух, вошедший в комнаты. Но даже не сам незнакомец поразил так воображение местных жителей: рядом с ним, не отставая ни на шаг, семенил диковинный четвероногий зверь. Пожалуй, более всего из того, что приходилось видеть безназванцам, он походил на крысу, хотя был гораздо крупнее (а нужно сказать, что в городе Без Названия, помимо людей, жили лишь крысы, куры и петух). У зверя была золотисто-рыжая шерсть, вытянутая вперёд голова, на которой красовался шутовской колпак с бубенчиками, и пасть с великим множеством зубов, скалящихся в подобии улыбки. Сзади златоволосого зверя располагался пушистый хвост, точно маятник, пребывавший в постоянном движении. При виде такого необычного существа некоторые впечатлительные безназванки принялись падать в обморок.

Горожане смыкали ряды всё плотнее, и, когда незнакомец вступил на главную площадь, его с тревогой встречал весь город. Не было лишь господина Олза. Но безназванцы волновались зря: улыбчивый человечек, пахнущий мятными конфетами, и четвероногое существо оказались настроены исключительно дружелюбно. Незнакомец поклонился и со свежей, наивной непосредственностью поздоровался с безназванцами на непонятном языке. Златоволосый зверь тоже издал нелепые звуки, которые горожане почли за приветствие. Но, даже будучи необычайно растерянными, с привычной серьёзностью взирали они на незнакомца и хранили молчание. А тот подошёл вдруг к маленькой девочке с золотыми волосами и протянул ей алый воздушный шар, играющий всеми красками в лучах заката. Испугавшись, девочка спряталась за мать, поскольку такого яркого цвета она не видела никогда. И тут четвероногий зверь, размашисто вильнув хвостом, подскочил к ребёнку и со стремительной радостью облобызал с головы до пят. Милое пухлое лицо девочки озарилось светом. Незнакомец шепнул что-то другу и вновь закрутил ручку необычного инструмента, а зверь поднялся на задние лапы, кружась музыке в такт.

Люди молчали, словно каменные идолы, опустив руки по швам. Сердца их переполняло волнение, доселе неведомое и приводившее их в смятение. Постепенно в лицах людей стали происходить некоторые перемены. Неподвижные и безучастные, они озарялись едва заметными улыбками.

Вдруг раздался негромкий смех — смех девочки с золотыми волосами. Личико её дёргалось в непривычной мимике — то была вырвавшаяся наружу радость, плотно закупоренная в душе ребёнка. За девочкой засмеялся мальчик с голубыми глазами, а вскоре заливисто хохотали все дети. Кто-то из взрослых попытался остановить их, призывая к здравомыслию, ведь смеяться в городе Без Названия было категорически запрещено. Но дети не могли сдержаться. Подражая четвероногому зверю, они неумело закружились в танце и нестройно подхватили незнакомую мелодию. Оставив инструмент, ручка которого таинственным образом продолжала крутиться, незнакомец тоже пустился в пляс. Руки в боки, выпятив кругленький живот, с жеманной комичностью расхаживал он по кругу. Его преувеличенные ужимки и коленца были до того нелепы, что вскоре к смеющимся детям присоединились и дамы, а за ними вовсю захохотали мужчины. Всегда степенные и серьёзные, кружились они в танце, смеясь весело и беззаботно. На лицах безназванцев от былых сосредоточенности и деловитости, не покидавших их даже во сне, не осталось и следа.

Веселье продолжалось до самой ночи. Люди забыли об обязанностях, о том, что следует идти домой, чтобы читать «Вечерние вести» и готовить ужин, и целиком отдались безумной радости, которая впервые переполняла их окаменелые сердца.

— Что здесь происходит? — не замеченный веселящимся людом, быстрыми, упругими шагами на площадь вступил господин Олз. Он был в гневе, а гнев делал Олза отважным. Похожий на хищника, готового к прыжку, он схватил незнакомца за руку, и музыка тотчас смолкла. Оглядев его с головы до ног, чуть задержавшись на предосудительных ботинках и красноречивых панталонах, Олз повторил:

— Что происходит? И кто вы, собственно, такой?

— Меня зовут Хемс, — добродушно ответил незнакомец. — Я странствующий шарманщик. А это моя собака — Акбылу. Не бойтесь, она добрая, не тронет.

Лишь теперь Олз заметил собаку. Он сделал круглые глаза и совершенно глупый круглый рот, вся важность его, точно чешуя, слетела, и от удивления он смог произнести только «О!».

Да, то были странствующие артисты, которых судьба, а быть может, злой рок привели сюда, за тридевять земель, в город Без Названия.

Разумеется, господин Олз не понял шарманщика. Но мудрому доброму Хемсу это не стало помехой. В чёрное, полное сияющих звёзд небо взметнулись разноцветные огни. Люди ахнули! Огни, превращаясь в цветы, чудесным образом распускавшиеся на небосводе, замирали и таяли, но на смену им, угасшим, вверх взмывали новые, ещё более великолепные и причудливые. Вновь заиграла музыка, раздался звонкий смех — прерванное веселье продолжалось. Никто больше не обращал внимания на всем назло стоявшего столбом Олза. Вокруг него лишь белел и густился, густился и белел прохладный ночной воздух.

Следующим утром, лишь взошло солнце, и бодрым, как труба, криком прокричал петух, люди не пошли в банк и ратушу, не стали жарить яичницу из четырёх яиц и играть в солдатики. Они пришли на площадь, где их ждали Хемс и Акбылу.