Сундук старого принца - Гнездилов А. В.. Страница 68

В день свадьбы король был словно в бреду и мечтал, что какое-нибудь событие расстроит ее. И действительно, в разгар пира разбойники ворвались во дворец и закипела настоящая битва. Спасая Монту, король усадил ее в свое седло, пробился сквозь толпище окруживших врагов, и всю ночь они скакали по лесным дорогам, ускользая от погони. Нет, не страхом за свою жизнь или жизнь невесты сына билось сердце старого короля, но счастьем и радостью. Никто не смог бы остановить его или противостоять его силе. Ведь его вела сама любовь… А потом уже все казалось незначительным — встреча с преданными королю войсками, разгром противника, празднование победы. Почему только радость, которую испытал Ноэль, была отравлена? Нет, не тем, что опять, как в далеком прошлом, он не открыл свое сердце красавице, а смутным сознанием, что в этом ночном побоище виновен не кто иной, как он сам. Или только приснилось ему, что накануне бракосочетания принца он послал сундук с золотом атаману разбойников, чтобы тот напал на дворец? Но хоть и дорого обошлась ему ночь свидания с Монтой, он не жалел об этом. Не переживал ли король вновь самую драгоценную минуту своей молодости, когда, прикасаясь к руке возлюбленной, мог видеть ее глаза, чувствовать ее дыхание.

Меж тем события вернулись в свое русло. Принц женился, король уступил ему престол и, не в силах перенести горечь и необузданность своих чувств, впал в тяжелую болезнь. Весь двор заботился о короле, но он оживлялся лишь тогда, когда к нему приходила Монта. Одно ее присутствие возвращало блеск его глазам. В остальное время он медленно угасал, грезя о своей возлюбленной. И вот тяжкое время наступило для королевской семьи. Ноэль бесконечно страдал и никак не мог умереть, Наконец, измученный, он призвал своего старого алхимика и приказал принести ему яд. Ко всеобщему изумлению, отрава не подействовала. Снова король велел явиться алхимику.

— Друг мой, яд не берет меня, хотя я на краю могилы. Вероятно, я должен открыть тебе тайну. Не знаю, благословением или проклятием стала для меня встреча с Монтой, но только я чувствую, что как нет для меня жизни без нее, так нет и смерти!

— О король, ты предлагаешь мне отравить принцессу? — спросил алхимик.

— Избави бог, но есть ли какой-то выход для избавления от моих страданий?

— Время жизни человека — самое драгоценное. Может, ты согласишься обменяться своей душой с кем-либо из наших меньших собратьев? День жизни человека стоит года жизни животного.

Ноэль пожал руку алхимику. Той же ночью были произнесены заклинания. Король прожил еще день и, верно, был не в себе, поскольку вместо ответов на вопросы громко мяукал. Зато любимец Ноэля, огромный пушистый кот, серый как грозовое облако, странно изменился и словно потерял способность подавать голос. Впрочем, когда короля похоронили, он так отчетливо стал выговаривать имя Ноэль, что весь двор собрался послушать его. Конечно же, кота незамедлительно переименовали, а ювелиры изготовили для него золотую цепь и маленькую корону.

За этими заботами печаль об умершем короле быстро рассеялась. Само собой разумеется, что кот Ноэль выбрал взамен утраченного господина новую хозяйку и ею оказалась Монта. От ее прикосновения кот блаженно замирал и готов был совершить любые подвиги. Подходящие случаи подворачивались как по волшебству. То змея заползет в королевскую опочивальню и Ноэль храбро сражается с нею, оберегая покой Монты, то ядовитый паук, то бешеная собака пытаются укусить принцессу. А по ночам кот превосходно пел, особенно когда его госпожа аккомпанировала ему на арфе. Все было бы прекрасно, если б принц вдруг не проникся ревностью к четвероногому приятелю. В самом деле Монта и Ноэль были неразлучны, и вот случайная стрела на охоте пробила бедного кота насквозь. Истекающее кровью животное привезли во дворец. Ломая руки, Монта на коленях стояла перед котом.

— Что делать? Что делать? — повторяли ее искусанные губы.

Никто не мог дать совета. Тогда из горла умирающего кота вырвался человеческий голос:

— Алхимика! Скорее позвать алхимика!

Никто не успел изумиться, но слуги бросились за волшебником. Кот прожил еще сутки, а когда околел, в окна покоев постучались ветви серебристого тополя. Солнечные лучи играли на листьях, ветер шептал слова утешения и любви, и слезы принцессы высохли. Теперь тополь занял место кота. В его ветвях словно пряталась радуга и жили удивительные колыбельные песни. Увы, судьба неумолима в своих деяниях. Случилась небывалая буря в королевстве. Принцесса бросилась к распахнутому окну, держа в руках кованую железную трость. Сверкнула молния, чтобы убить Монту. Но еще быстрее дерево заслонило ее собой. Рухнул с тяжелым стоном благородный тополь, расщепленный до основания. А вечером того же дня старый алхимик принес принцессе кольцо с огромным опалом. Изумрудно-зеленые, фиолетово-синие, янтарно-оранжевые огни вспыхивали, словно в камне поселилась маленькая ручная молния. И он стал служить Монте талисманом. Прошло немного времени, и опал принес счастье в королевскую семью. У принцессы родился наследник. Удивительно, но камень и алхимик исчезли в тот же момент, когда раздался первый крик ребенка. «Ноэль!» — произнесло новорожденное дитя, ощутив прикосновение материнских губ. «Король Ноэль!» — уточнила Монта улыбаясь. И в этом не было сомнений.

Ключ от королевства

Не задавались ли вы, любезный друг, вопросом, отчего свои сказки Шахерезада рассказывала именно тысячу и одну ночь? Что значила эта последняя ночь в веренице тысячи?

Мне кажется, что разгадка — в образе круга, в коем начало и конец встречаются, и может либо начаться новый круг, либо повторяться старый. И последняя ночь Шахерезады словно повторяет первую, оставляя времени выбор — идти дальше или начать все сначала. Не так ли и в нашей жизни совпадают дни рождения и смерти и неизвестность пути останавливает душу перед дверями будущего? Все известное, пережитое — известно: а неизвестное? Готовы ли мы к встрече с ним?

Вот так на грани первой и тысяча первой ночи ученик познает мудрость тысячи, и она умещается в одной, поскольку первая и последняя повторяют друг друга.

Ну что же, не пора ли нам начать сказку одной ночи?

И вот, вздохнув, как все сказители, и прикрыв глаза, я, вслед за мудрейшей Шахерезадой, прошепчу: дошло до меня, о великий царь, что в некой стране…

Да, в давние времена было одно сказочное королевство, и жили в нем настоящие сказочники. Конечно же, не каждый ходил по стране и рассказывал истории, нашептанные ему фантазией, были среди них и те, кто писал сказочные стихи, и те, кто сочинял сказочную музыку, рисовал, танцевал, пел и многое другое. Но главное, что в них было общего, — это детская вера в Чудо и способность создавать воображаемый мир, который вполне мог заменять или хотя бы скрашивать действительность. И правила этой страной королева Сен- Фиоль. О красоте ее трудно говорить, потому что каждому жителю она являлась в образе его мечты, но не находилось ни одного, кто бы не восторгался ею. Художникам не хватало красок, поэтам — слов, музыкантам — звуков, чтобы выразить свою любовь и преданность королеве.

Много любопытных странников приходило, чтобы только взглянуть на нее и тотчас уйти, но все они оставались при дворе, плененные обаянием Сен-Фиоль. Она будила в них дотоле дремавшие способности к искусству, она заново открывала им радость жизни, она вдохновляла их на творчество.

Неписаный закон существовал при дворе. Королеву можно было любить, но нельзя было обладать ею. Она не принадлежала никому. Никто не смел претендовать на место короля, и потому не было места зависти и ревности. Равно всем открывалось сердце королевы, как солнце, освещая дорогу каждому, кто идет по ней.

Но вот однажды в столицу явился усталый странник в изношенной одежде и стоптанных сапогах. Он подошел к городским воротам поздно ночью и постучался в них. Никто не открыл ему — все спали, и даже стража, опершись на мечи или копья, залитая лунным светом, застыла, отдавшись неодолимому сну. Лишь утром запели звонкие трубы, и тяжелые створки ворот с тягучим скрежетом отворились. Из города выезжала пышная процессия. Первыми двигались герольды с золотыми фанфарами, за ними — веселая толпа шутов и фокусников, закованные в сталь рыцари, за ними прекрасные дамы — и, наконец, сама королева на белоснежном единороге.