Унесенные ветром. Том 2 - Митчелл Маргарет. Страница 52

— Я еще не поблагодарил вас за все, что вы с Фрэнком сделали для Тони, — сказал он. — Ведь это вы помогли ему бежать, верно? Как благородно с вашей стороны. До меня дошли слухи, что он находится в безопасности в Техасе. Мне не хотелось вам писать и спрашивать.., но.., вы с Франком дали ему денег? Я хотел бы вам их вернуть…

— Ах, Алекс, да замолчите вы, бога ради! Не надо сейчас! — воскликнула Скарлетт. В эту минуту деньги действительно ничего для нее не значили.

Алекс помолчал.

— Пойду разыщу Уилла, — сказал он, — а завтра мы все придем на похороны.

Он только было поднял свой мешок с овсом и зашагал прочь, как из боковой улицы вынырнула повозка, вихляя колесами, и со скрипом подъехала к ним. Уилл с передка крикнул:

— Извините, что опоздал, Скарлетт.

Он неловко слез с козел и, проковыляв к ней, наклонился и поцеловал в щеку. Уилл никогда прежде не целовал ее и всегда перед именем вставлял «мисс» — его поведение сейчас хоть и удивило Скарлетт, но приятно согрело ей душу. Уилл бережно приподнял ее и посадил в повозку, и она вдруг поняла, что это все та же старая, расшатанная повозка, в которой она бежала из Атланты. И как она еще не развалилась? Должно быть, Уиллу не раз пришлось ее поправлять. У Скарлетт даже засосало под ложечкой, когда, глядя на повозку, она вспомнила ту ночь. Пусть даже ей придется продать последние туфли или лишить тетю Питти последнего куска хлеба, но она купит новый фургон для Тары, а эту повозку — сожжет.

Уилл молчал, и Скарлетт была благодарна ему за это. Он швырнул свою старую соломенную шляпу в глубь повозки, прищелкнул языком, понукая лошадь, и они двинулись. Уилл был все тот же — долговязый, неуклюжий, светло-рыжий, с добрыми глазами, покорный, как прирученный зверек.

Они выехали из поселка и свернули на красную глинистую дорогу к Таре. Край неба еще розовел, а плотные перистые облака, обведенные золотистой каймой, уже стали бледно-зелеными. Сгущались сумерки, разливалась тишина, успокаивающая, словно молитва. И как она только могла, думала Скарлетт, прожить столько месяцев вдали от этих мест, не дышать свежим деревенским воздухом, насыщенным запахом недавно вспаханной земли, душистыми ароматами сельской ночи?! Влажная красная земля пахла так хорошо, так знакомо, так приветливо, что Скарлетт захотелось сойти и набрать ее в ладони. Кусты жимолости, обрамлявшие красную дорогу густой стеной зелени, источали пронзительно сладкий аромат, как всегда после дождя, — самый сладкий аромат в мире. Над головой у них на быстрых крыльях стремительно пролетели ласточки, что вьют в дымоходах гнезда; время от времени через дорогу пробегал заяц, тряся, точно пуховкой, белым хвостом. Скарлетт обрадовалась, заметив, что кусты хлопка стоят высокие, — они с Уиллом как раз, проезжали мимо обработанных полей, где зеленые кусты упрямо поднимались из красной земли.

Какая красота! Легкая сероватая дымка тумана в болотистых низинах, красная земля и зреющий хлопок, низбегающие по холмам поля с извилистыми рядами зеленых кустов, стена высоких темных сосен на горизонте. Да как она могла так долго оставаться в Атланте?!

— Скарлетт, прежде чем я расскажу вам про мистера O’Хара, — а я хочу все рассказать до того, как мы приедем домой, — мне хотелось бы знать ваше мнение по одному вопросу. Вы ведь теперь глава семьи, как я понимаю.

— В чем дело, Уилл?

Он на мгновение посмотрел на нее своим мягким спокойным взглядом.

— Я просто хочу, чтобы вы разрешили мне жениться на Сьюлин.

Скарлетт ухватилась за козлы — она чуть не упала навзничь от неожиданности. Жениться на Сьюлин! Неужели кто-то женится на Сьюлин после того, как она отобрала у сестры Франка Кеннеди. вот уж чего она никак не думала. Да кому нужна Сьюлин?

— Боже правый, Уилл!

— Значит, вы не возражаете?

— Возражаю? Нет, но… Ну, Уилл, и удивил же ты меня — я просто опомниться не могу! Ты намерен жениться на Сьюлин? А я-то всегда считала, что ты неравнодушен к Кэррин.

Не отрывая глаз от крупа лошади. Утл хлестнул ее вожжами. В лице его ничто не изменилось, но Скарлетт показалось, что он тихо вздохнул.

— Может, и был, — сказал он.

— Так что же, она отказала тебе?

— Я никогда ее не спрашивал.

— Ах, Уилл, до чего же ты глупый. Спроси. Она ведь стоит двух Сьюлин!

— Скарлетт, вы не знаете многого, что происходит в Таре. Последние месяцы вы не очень-то жаловали нас своим вниманием.

— Не жаловала — вот как?! — вспылила она. — А что я, по-твоему, делала и Атланте? Раскатывала н коляске, запряженной четверкой, и плясала на балах? Разве не я каждый месяц посылала вам деньги? Разве не я платила налоги, чинила крышу, купила новый плуг и мулов? Разве..

— Не надо так кипятиться и давать волю своей ирландской крови, — спокойно перебил он ее. — Коли кто и знает, что вы сделали, так это — я, а сделали вы столько, что двоим мужчинам было бы не под силу.

Слегка смягчившись, она спросила:

— Тогда о чем же речь?

— Вы действительно сохранили нам крышу над головой и благодаря нам в закромах у нас не пусто, но вы не очень-то задумывались над тем, что творится у тех, кто живет в Таре. Я не виню вас за это, Скарлетт. Такая уж вы есть. Вас никогда не интересовало, что у людей в душе. Я просто хотел сказать вам, почему не прошу руки мисс Кэррин: я ведь знаю — пустая это затея. Она была всегда мне как сестра, и говорит она со мной откровенно — как ни с кем другим на свете. Но она не забыла того юношу, который погиб, и никогда не забудет. Могу вам еще сказать, что она хочет уехать в Чарльстон в монастырь.

— Ты шутишь!

— Я, понятно, знал, что удивлю вас, и вот о чем я вас прошу, Скарлетт: не спорьте вы с ней, и не ругайте ее. Отпустите. Сейчас она только этого и хочет. Сердце у нее разбито.

— Но, мать пресвятая богородица! У многих людей сердце разбито, однако они же не бегут в монастырь. Возьми, к примеру, меня. Я потеряла мужа.

— Но сердце-то у вас не разбито, — спокойно возразил Уилл и, подняв соломинку с пола повозки, сунул ее в рот и принялся не спеша жевать.

Скарлетт не нашла что возразить. Когда ей говорили в лицо правду, сколь бы неприятна она ни была, в глубине души Скарлетт всегда признавала, что это правда. И сейчас она молчала, пытаясь примириться с мыслью, что Кэррин станет монашкой.

— Обещайте, что не будете докучать ей.

— Да ладно, обещаю. — И она посмотрела на него с удивлением, совсем уже другими глазами. Уилл ведь любил Кэррин, до сих пор любит, причем так сильно, что сумел ее понять, встать на ее сторону и теперь старается облегчить ей бегство из жизни. И однако же, он хочет жениться на Сьюлин. — Ну, а как же все-таки насчет Сьюлин? Она ведь глубоко безразлична тебе, правда?

— О нет, не совсем, — сказал он, вынимая изо рта соломинку и с величайшим интересом разглядывая ее. — Сьюлин вовсе не такая плохая, как вы думаете, Скарлетт. Мне кажется, мы вполне поладим. Сьюлин ведь такая оттого, что ей охота иметь мужа и детей, а это любой женщине охота.

Повозку трясло на неровной дороге, и какое-то время они ехали молча, так что Скарлетт могла обдумать его слова. Что-то тут есть, невидимое на первый взгляд, глубоко сокрытое и очень важное, что побуждает мягкого, незлобивого Уилла жениться на этой зануде Сьюлин.

— Ты не сказал мне настоящей причины, Уилл. Я все-таки — глава семьи и имею право знать.

— Правильно, — сказал Уилл, — и, думаю, вы меня поймете. Не могу я расстаться с Тарой. Это мой дом, Скарлетт, единственный дом, который у меня когда-либо был, я люблю здесь каждый камень. И работал я у вас так, как если бы Тара была моя. А когда во что-то вкладываешь свой труд, начинаешь это любить. Вы меня понимаете?

Она его понимала и, услышав, что он любит то же, что больше всего на свете любит она, почувствовала особую к нему теплоту.

— И вот как я рассудил. Папеньки вашего не стало, Кэррин уходит в монастырь, в Таре остаемся мы со Сьюлин, а это значит, что я не смогу жить в Таре, если не женюсь на ней. Вы ведь знаете, какие у людей языки.