Унесенные ветром. Том 2 - Митчелл Маргарет. Страница 90

— Не надо говорить так плохо о моей родственнице. — Мелани застыла, напряглась.

Красотка примирительным жестом положила было руку на локоть Мелани и тут же отдернула.

— Не окатывайте меня холодной водой, мисс Уилкс. Мне трудно это вынести после того, как вы были такой доброй и милой. Я совсем забыла, что вы ее любите, и очень жалею, что так сказала. Жалко мне беднягу мистера Кеннеди. Он был славный человек. Я покупала у него кое-что для моего заведения, и он всегда был со мной, такой милый. А вот мисс Кеннеди — не одного она с вами поля ягода, мисс Уилкс. Очень она женщина холодная — так уж я считаю, ничего не поделаешь… Когда же мистера Кеннеди-то хоронить будут?

— Завтра утром. И вы не правы насчет миссис Кеннеди. Вот хоть сейчас — она даже слегла от горя.

— Всякое бывает, — с явным недоверием сказала Красотка. — Ну, мне пора. Боюсь, как бы кто не признал моей кареты, если я здесь слишком долго торчать буду, а вам это ни к чему. И еще, мисс Уилкс: если вы когда увидите меня на улице, вы.., вам вовсе не обязательно говорить со мной. Я ведь все понимаю.

— Я буду счастлива поговорить с вами. И я горжусь тем, что обязана вам. Надеюсь.., надеюсь, мы еще встретимся.

— Нет, — сказала Красотка. — Негоже это. Доброй вам ночи.

Глава 47

Скарлетт сидела у себя в спальне и ковыряла вилкой еду, принесенную на ужин Мамушкой, прислушиваясь к ветру, рвавшемуся куда-то из темноты. В доме было пугающе тихо — даже тише, чем когда Франк лежал в гостиной всего несколько часов назад. А потом заходили на цыпочках, зашептали приглушенными голосами; тихо застучали парадные двери; заглядывали соседки, шурша юбками, и шепотом высказывали сочувствие; всхлипывала сестра Франка, приехавшая на похороны из Джонсборо.

А сейчас дом погрузился в тишину. И хотя дверь в спальню Скарлетт была открыта, снизу не доносилось ни звука. Уэйда и малышку переселили к Мелани, как только тело Франка внесли в дом, и Скарлетт недоставало топота детских ножек и гуканья малышки. На кухне явно царило перемирие: не слышно было обычной перебранки Питера, Мамушки и кухарки. Даже тетя Питти из уважения к горю Скарлетт не качалась в своем кресле-качалке внизу в библиотеке.

Никто не нарушал одиночества Скарлетт, считая, что она хочет, чтобы ее оставили в покое, наедине с горем, а Скарлетт меньше всего хотелось быть одной. Будь это всего лишь горе, она пережила бы его, как переживала ранее. Но помимо потрясения от потери мужа, она испытывала еще страх, и раскаяние, и муки внезапно проснувшейся совести. Впервые в жизни Скарлетт сожалела, что так себя вела, и, охваченная суеверным страхом, то и дело поглядывала на кровать, где еще недавно лежала с Франком.

Она убила Франка. Несомненно убила, все равно как если бы нажала на курок. Франк просил ее не ездить одной, но она его не послушалась. И вот теперь он мертв из-за ее упрямства. Бог накажет ее за это. Но на совести ее лежал и другой грех — лежал даже более тяжким и страшным грузом, чем его смерть; и этот грех никогда не тревожил ее, пока она не увидела лицо Фрэнка в гробу. Его застывшее лицо было таким беспомощным и жалостным, оно обвиняло ее. Бог накажет ее за то, что она вышла за него замуж, тогда как он-то любил ведь Сьюлин. Придется ей ползком ползти к Высшему судии и отвечать за ту ложь, которую она наговорила Фрэнку, когда они ехали из лагеря янки в его двуколке.

Сейчас уже бесполезно спорить, говорить, что цель оправдывает средства, что она вынуждена была подстроить ему ловушку, что судьба слишком многих людей зависела от нее и нельзя было думать ни о его праве на счастье, ни о праве на счастье Сьюлин. Правда вставала перед ней нагая, и Скарлетт не могла смотреть ей в лицо. Она хладнокровно женила Фрэнка на себе и хладнокровно его использовала. А за последние полгода превратила в несчастного человека, в то время как могла бы сделать очень счастливым. Бог накажет ее за то, что она не была с ним помягче, — накажет за то, что она изводила его, наставляла, устраивала сцены, говорила обидные слова, оторвала от друзей, принизила, занявшись сама лесопилками, строительством салуна, тем, что наняла на работу каторжников. Он был с ней очень несчастлив — она это знала, — но все сносил как джентльмен Он был по-настоящему счастлив только раз: когда она подарила ему Эллу. Но она-то знала, что, будь на то ее воля, Эллы не было бы на свете.

Дрожь пробежала по телу Скарлетт; ей стало страшно, захотелось, чтобы Франк был жив и она могла лаской загладить свою вину перед ним. Ах, если бы бог не был таким свирепым и карающим! Ах, если бы время не ползло так медленно и в доме не стояла бы такая тишина! Ах, если бы она не была так одинока!

Вот если б Мелани была с ней — Мелани успокоила бы ее страхи. Но Мелани сидела дома и выхаживала Эшли. На мгновение Скарлетт подумала было попросить Питтипэт подняться к ней — может, в ее присутствии умолкнет голос совести, — но не решилась. С Питти ей будет еще хуже: ведь старушка искренне горюет по Фрэнку. Он был ближе к ней по возрасту, чем к Скарлетт, и она была очень предана ему. Он вполне отвечал желанию Питти «иметь мужчину в доме» — приносил ей маленькие подарочки и невинные сплетни, шутил, рассказывал всякие истории, читал ей по вечерам газеты и сообщал события дня, а она штопала его носки. И она ухаживала за ним, придумывала для него всякие особые кушанья, лечила от бесконечных простуд. И теперь ей очень его недоставало, и она повторяла снова и снова, прикладывая платочек к красным опухшим глазам: «И зачем только ему понадобилось ехать с этим ку-клукс-кланом!» Ах, если бы, думала Скарлетт, хоть кто-то мог утешить ее, рассеять ее страхи, объяснить, что гложет ее и заставляет холодеть сердце! Вот если б Эшли.., но Скарлетт тут же отбросила эту мысль. Ведь она чуть не убила Эшли, как убила Фрэнка. И если Эшли когда-либо узнает правду о том, как она лгала Фрэнку, чтобы заполучить его, узнает, как подло она вела себя с Фрэнком, он не сможет больше любить ее. Эшли ведь такой благородный, такой правдивый, такой добрый, и он видит все так ясно, без прикрас. Если он узнает правду, то сразу многое поймет. Да, конечно, прекрасно поймет! И любить ее уже больше не будет. Значит, он никогда не должен узнать правду, потому что он должен ее любить. Разве сможет она жить, если этот тайный источник ее сил — его любовь — будет у нее отнят? Хотя ей стало бы намного легче, если бы она могла уткнуться головой ему в плечо, расплакаться и облегчить свою грешную душу!

Стены затихшего дома, где в самом воздухе ощущалось тяжкое присутствие смерти, давили ее, и в какой-то момент она почувствовала, что не в силах дольше это выносить. Она осторожно поднялась, прикрыла дверь к себе в комнату и принялась шарить в нижнем ящике комода под бельем. Вытащив оттуда заветную «обморочную» бутылочку тети Питти с коньяком, она поднесла ее к свету лампы. Бутылочка была наполовину пуста. Не могла же она выпить так много со вчерашнего вечера! Скарлетт плеснула щедрую порцию в свой стакан для воды и одним духом выпила коньяк. Надо будет до утра поставить бутылку назад, в погребец, предварительно наполнив ее водой. Мамушка искала ее, когда люди из похоронного бюро попросили выпить, и в кухне, где находились Мамушка, кухарка и Питер, тотчас возникла грозовая атмосфера подозрительности.

Коньяк приятно обжег внутренности. Ничто не сравнится с коньяком, когда нужно себя взбодрить! Да и вообще он всегда хорош — куда лучше, чем безвкусное вино. Какого черта, почему женщине можно пить вино и нельзя — более крепкие напитки? Миссис Мерриуэзер и миссис Мид явно почувствовали на похоронах, что от нее попахивает коньяком, и она заметила, какими они обменялись победоносными взглядами. Мерзкие старухи!

Скарлетт налила себе еще. Ничего страшного, если она сегодня немножко захмелеет, — она ведь скоро ляжет, а перед тем, как позвать Мамушку, чтобы та распустила ей корсет, она прополощет рот одеколоном. Хорошо бы напиться до бесчувствия, как напивался Джералд в день заседания суда. Тогда, быть может, ей удалось бы забыть осунувшееся лицо Франка, молча обвинявшее ее в том, что она испортила ему жизнь, а потом убила.