Приключения в лесу - Хайтов Николай. Страница 37

Чтобы дойти до того места, где лежала картошка, требовалось часов пять, приблизительно столько же нам необходимо было на возвращение, значит, вечером мы будем уже в укрытии. Так мы предполагали, но вышло всё иначе, потому что ещё до обеда подул северный ветер и небо покрылось тучами. Деревья зашумели, лес взъерошился. Сначала упали крупные капли дождя, но вскоре резкий ветер превратил их в снежинки, закрутил, и началась метель. Мы решили вернуться в лагерь, но не сразу, а после того, как утихнет вьюга. В самом деле, через полтора часа вьюга стихла, но когда мы двинулись в путь, то увидели, что на снегу остаются наши следы. Нас успокаивало лишь одно: в лесу не видно ни одной живой души; когда стемнеет, следы никто не заметит, а к утру ветер их задует.

В надежде на это мы вернулись в тайник и, измученные усталостью, заснули мёртвым сном. И кто знает, сколько бы мы ещё спали на следующий день, если бы рано утром не раздался тревожный свист дроздов. Птицы прыгали с ветки на ветку перед входом в землянку и их «джик-джик-джик» становилось всё более громким и отрывистым. Я вскочил, вышел из землянки, и в ту же минуту внизу, между кронами деревьев, мелькнули стальные каски жандармов. Я бросился в землянку, схватил ружьё и растолкал товарищей:

— Вставайте, не то нас изжарят!

— А что, масло достал? — спросонья спросил ученик слесаря Мирчо; он всё ждал, когда мы достанем свежее масло, чтобы поливать им мамалыгу.

— Жандармы! Окружают нас!

Одеяла были отброшены, все схватили оружие и, кто босой, кто обутый, вылетели из землянки — всех словно ветром сдуло. И вовремя, потому что «каски» приблизились ещё метров на сто, и мы увидели, что колонна разделилась надвое, пытаясь захватить нас в железные клещи.

Мы молниеносно скатились вниз и таким образом опередили их на десять минут. Обнаружив землянку, «каски» окружили её, и мы услышали крики фашистов:

— Сдавайтесь или будете уничтожены! Сдавайтесь!

Мы продолжали скатываться вниз, к реке, а враги, не услышав ответа, бросили гранату, и страшный взрыв потряс лес.

Тут фашисты заметили наши следы и опустились вниз, к реке. И было бы ещё хуже, если бы снег возле реки не растаял и если бы не было водного укрытия. Добравшись до полоски сухой земли, мы пробрались к водному укрытию и скрылись за занавесом водопада. Спустя немного появились наши преследователи с автоматами и винтовками. Возле реки они остановились. Так как они никого не увидели на противоположном берегу, то предположили, что мы ушли по реке, и они разделились: одна колонна пошла вниз, другая — вверх по течению, а несколько человек осталось около водопада, чтобы наблюдать за местностью. Я смотрел на оставшихся и увидел высокую шапку пастуха, того самого, что преследовал меня до этого места весной. Из-за шума водопада не очень хорошо было слышно, о чём они говорят, но всё-таки из нескольких слов мы поняли, что пастух был осведомителем. Он увидел в лесу наши следы и поднял на ноги жандармов. И они бы действительно нас окружили и уничтожили, если бы не предупреждение наших крылатых разведчиков.

Я не буду рассказывать вам о наших страданиях потом: как мы стояли, прижавшись к мокрой скале, ожидая ухода врагов, как босые, голодные, без патронов, окоченевшие от ледяной воды скитались в поисках нового укрытия. Скажу только, что после долгих поисков мы решили выкопать землянку недалеко от реки и водопада, чтобы в случае опасности использовать это тайное убежище.

От холода и голода мы исхудали, стали походить на загробные тени, хуже слышать, с трудом двигаться, но и в этой беде наши лесные друзья пришли нам на помощь. Дрозды покинули свой можжевеловый кустарник и поселились поблизости от нас, а сойка каждый день прилетала, чтобы сообщить последние лесные новости. В переводе на человеческий язык они звучали приблизительно так:

— Кря-кря! («Лисица у реки!»)

— Кря-а! («Сокол! Воробьи, будьте осторожны!»)

— Кря-кря-кря! («Появился человек! Партизаны — внимание!»)

Джико и Тютюка в дальнейшем уточняли обстановку, а дятел после нескольких предупредительных ударов прятался в дупле, чтобы подтвердить, что дело серьёзное.

Когда позднее я рассказал одному биологу о поведении лесных птиц, он объяснил мне, что дрозды и так должны были переселиться ближе к воде, потому что зимой там теплее и легче найти еду, что сойка тоже предпочитает тихие, укромные места, что даже дятел покидает возвышенность. Но я убеждён, что птицы переселились к нам не только из-за тепла и воды, а потому что любили нас.

Не хватало нам лишь паука. Он погиб в тайнике. Этот молчаливый стратег и великий метеоролог стал жертвой врагов.

Мы решили для нашего нового укрытия найти другого паука. В расщелине нашли двух пауков, одного поймали и принесли в землянку, но он убежал. Как видно, ему показалось сыро, и он нас бросил. Хорошо, что к тому времени у меня начался ревматизм и по боли в колене я знал, какая будет погода. Моё колено «предсказало» потепление, что позволило нам среди зимы совершить поход за картофелем и тем самым избежать голодной смерти. Дрозды тоже были довольны, потому что варёная картошка им нравилась не меньше, чем мамалыга. Так, собрав последние силы, мы дождались следующего партизанского тысяча девятьсот сорок четвёртого года.

Наш отряд к тому времени насчитывал уже девять человек, возобновились связи с командованием, мы произвели несколько операций, приобрели оружие, наши помощники в селе, несмотря на постоянные блокады, успевали снабжать нас хлебом.

Враг понял, что приближается его конец, и ожесточился. Над лесом летали самолёты, сюда пришли войска и начали прочёсывать его, дерево за деревом. Многие отряды пострадали. Но нашему отряду благодаря водному укрытию всегда удавалось ускользнуть.

Так шли дела до начала августа тысяча девятьсот сорок четвёртого года. После этого прочёсывание леса вдруг приостановилось. Жандармы ушли, и за много месяцев впервые воцарились спокойствие и тишина. Кое-кто из товарищей думал, что враг сложил оружие, потому что Советская Армия приближалась к болгарской границе. Но, как мы потом узнали, дело было вот в чём: случай дал возможность врагу уничтожить нас не в открытом бою, а при помощи коварства.

После взрыва нашего укрытия в можжевельнике полицейские подобрали там все уцелевшие вещи, среди них и миски с крышками, в которых мы держали брынзу и солонину. Сначала никто не заметил, что на обгоревших мисках есть надпись, но через полгода одна из мисок лопала в руки опытного в этих делах агента, который соскоблил сажу и прочёл, что это «Подарок от Крума В. Калинова». Полиция стала искать Крума В. Калинова и обнаружила, что он житель Равногория. Его заставили признаться, кому он подарил миски, и он вспомнил, что подарил их Латю Велеву, когда тот женился. Латю Велев был смолокур в равногорском лесу и наш самый лучший помощник, снабжавший нас хлебом. Полиция задержала Крума Калинова, чтобы он не сообщил каким-нибудь образом Латю о случившемся, и за Латю стали следить. И днём и ночью один из полицейских сыщиков, переодевшись угольщиком, шёл за ним по пятам и, наконец, разузнал, где Латю оставляет для нас сумки с хлебом, в каком месте в лесу и даже на какой пихте. И тогда в голове у полицейских родился план нашего уничтожения. Они не надеялись, что в случае ареста Латю они смогут заставить его выполнить этот план, — они уже имели дело с десятками коммунистов, которые шли на самые страшные пытки и смерть, но не становились предателями, — поэтому они решили не арестовывать Латю. Тот испёк хлеб, отнёс его в условленное место, а когда ушёл, полицейские заменили хлеб другим и радостные вернулись в село. Оставили только одного, для наблюдения за тем, что случится потом.

Узнать о страшной западне мы никак не могли. Мы с Латю условились о том, что для безопасности видеться не будем. Поэтому он должен был оставлять сумки, когда нас не было, а мы брали их сами, предварительно проходя мимо смолокуренного участка, и смотрели, стоит ли там кувшин, перевёрнутый вверх дном. Если перевёрнут, значит, всё в порядке и сумки нас ждут. Так что полицейские очень хорошо сообразили, как всё надо сделать, оставив Латю на свободе, и он, как обычно, выполнил всё по нашей системе, с необходимой осторожностью.