Дети воды - Кингсли Чарльз. Страница 6

А потом ему ничего не снилось.

Старушка же, покончив с уроками, пошла взглянуть на Тома, но его там уже не было.

Тогда она вернулась в дом, думая обиженно, что Том ее обманул и все выдумал.

Но на следующий день она стала думать иначе. Дело в том, что, когда погоня закончилась, сэр Джон и остальные вернулись в особняк, и вид у них был глупейший.

А когда сэр Джои расспросил няню о случившемся, вид у всех стал еще глупее. Когда же сэр Джон выслушал Элли, ему стало совсем не по себе. Она видела, как в комнате ее стоял маленький грязный трубочист и горько плакал, вот и все. Конечно, проснувшись и увидев его, она очень испугалась и закричала. Ну и что? Мальчик ничего не тронул, и по следам, оставшимся от его грязных ног, было видно, что он даже не сошел с каминного коврика, пока няня не накинулась на него, тогда он двумя прыжками достиг окна и скрылся.

Сэр Джон отпустил Граймса и пообещал дать ему пять шиллингов, если Граймс приведет к нему мальчика, и тот подтвердит рассказ Элли. И не надо его бить. И сэр Джон, и Граймс считали, что Том вернулся домой.

Том не пришел и вечером, так что наутро Граймс пошел в полицию заявить об исчезновении мальчика. Но никто ничего не слышал про Тома, и со вчерашнего дня в городе его не видели. Никому и в голову не приходило, что он мог одолеть десять миль пешком по такой жаре, пройти холмы, болота и пустоши и спуститься в Вендейл по отвесным скалам.

Так что на следующий день мистер Граймс явился в Хартховер с кислым лицом. Но сэра Джона не было дома, он уехал по делам. Что ж, мистер Граймс просидел в людской весь день, попивая крепкий эль. И он забыл все свои печали задолго до того, как сэр Джон вернулся домой.

Добрый сэр Джон плохо спал минувшей ночью, и наутро он сказал жене:

— Милая моя, не иначе, как мальчик со страху помчался в пустошь и заблудился. Бедняга, он на моей совести, но я знаю, что делать.

И он поднялся в пять утра, принял ванну, надел охотничью куртку и гетры, пошел в конюшню, старый краснолицый джентльмен с твердой, как доска, рукой, с широкой, как у быка, спиной. Он оседлал охотничьего коня, взял с собой и привратника, и егеря, и младшего привратника, и младшего смотрителя, и еще ищейку на длинном поводке — огромного пса, ростом с теленка, цвета серого гравия на дорожке, с черными бархатными ушами и носом, и с глоткой, как у колокола. Пес довел их до того места, где Том забегал в лес, взвыл, сообщив им все, что знал.

Потом они добрались до того места, где Том влетел лбом в стену, и перебрались через нее. И так они двигались и двигались друг за другом, ведь сэр Джон специально отправился в путь так рано, пока жаркое солнце не высушило все следы, все запахи.

И наконец они добрались до вершины последнего утеса, и пес остановился, поднял к ним морду и пролаял на собачьем языке:

— Говорю вам, он тут и спустился!

Они не могли поверить тому, что маленький мальчик пешком преодолел такое расстояние. А когда они посмотрели на крутой утес, они решили, что он не мог тут спуститься. Но коли пес уверен в этом, так тому и быть.

— Да простит нас Господь! — сказал сэр Джон. — Если мы и найдем его, то вон там, внизу, разбившимся о камни. — Он шлепнул себя по ноге рукой в охотничьей перчатке и спросил:

— Ну, кто из вас спустится по этому утесу? Эх, скинуть бы мне лет двадцать! Двадцать фунтов тому, кто спустится туда и сообщит мне, что с парнишкой!

А вместе с ними был тот самый маленький грум, который приезжал в город, чтобы передать Граймсу заказ сэра Джона. И он сказал:

— Могу и бесплатно, парень-то был что надо, и для трубочиста очень вежливый.

И вот он пустился в путь, маленький грум, щеголеватый на вершине утеса и очень потрепанный у его подножия. Он порвал и гетры, и бриджи, и куртку, и у него лопнули подтяжки и башмаки, он потерял шляпу, хуже того, он потерял булавку от галстука, а ведь она была из чистого золота, он выиграл ее на соревнованиях в Мэлтоне, и на булавке была изображена голова лошади, совсем как живая, хотя и очень маленькая, и вот он ее лишился. Но Тома он по пути не увидел.

А в это время сэр Джон и его спутники объезжали скалы и пустошь, чтобы попасть в Вендейл кружным путем.

Так они все и добрались до домика старушки, и все дети, прилежно учившие с ней уроки, высыпали наружу, и сама она вышла навстречу всадникам. Увидев сэра Джона, она низко-низко присела, ведь она арендовала у него клочок земли.

— Ну, как дела, милая? — спросил сэр Джон.

— Будь здоров, Хартховер, — отвечала она, всегда называя его только так, как было принято в северных краях. — Добро пожаловать в Вендейл! Неужели ты охотишься на лис, сейчас ведь не сезон?

— Я вышел на охоту за странной дичью, — отвечал он.

— Отчего ж ты так печален?

— Я ищу маленького трубочиста, вчера оy бежал из моего дома.

— Ох, Хартховер, ты всегда был милостив, ты не накажешь его, если я тебе расскажу, что тут было?

— Нет, милая, нет. Боюсь, мы напугали его до смерти и гнались за ним полдня, и все по ошибке, а теперь вот пес привел нас сюда по его следам…

И тут старушка расплакалась:

— Значит, он рассказал мне правду, ах, бедняга! Нужно верить людям, — и тут она рассказала сэру Джону все, что вчера произошло.

— Давайте сюда пса, — велел сэр Джон.

И пес взял след от сарайчика и повел их к ручью, и дальше, туда, где ручей впадает в чистую широкую реку, и они все увидели на берегу одежонку Тома. И они решили, что мальчик утонул.

А что же Том?

Ага, теперь-то и начинается самое интересное.

Проснувшись, а он, конечно же, проснулся, так вот, проснувшись, Том обнаружил, что плавает в большом ручье, и что он стал совсем крошечным, меньше четырех дюймов [3] длиной. Если быть совсем точным, в нем было 3,87902 дюйма росту.

Словом, феи превратили его в дитя воды.

Ты что, никогда не слышал про детей воды?

Как бы то ни было, Том стал одним из них. Стало быть, и сэр Джон, и привратник, и смотритель, и младший привратник, и младший смотритель, и мальчик-грум ошибались. И сэр Джон очень расстроился. Они же не знали, что Том жив, и не просто жив, а весел, чист и здоров — по крайней мере телом.

Фен отмыли его в быстром течении, пока он спал, и все, что в нем было от природы чистого, выплыло наружу. Совсем как бабочка, вылетающая из кокона, который свивает гусеница.

Однако добрый сэр Джон решил, что Том утонул, и винил во всем самого себя. И все, кто был там, видя, что сэр Джон заплакал, тоже вытирали слезы. Не оплакивал Тома лишь Граймс, сэр Джон выдал ему десять фунтов, и Граймс пил-гулял целую неделю. Сэр Джон попытался узнать что-либо про отца и мать Тома, но узнал лишь, что мать умерла, а отец Тома на каторге.

Что до девочки Элли, она целую неделю не играла в куклы и в конце концов сделала маленький надгробный камень и поставила его в Вендейле, там, где спят все минувшие поколения поселян. И часто старушка рассказывала своим ученикам про маленького трубочиста и пела им старинную песенку, сидя за прялкой и занимаясь шитьем, она шила себе то, что сама называла «свадебным платьем». Дети мало что понимали в песне, но она им очень нравилась, и они часто напевали вслед за старушкой: