Лука и огонь жизни - Рушди Ахмед Салман. Страница 18

— У меня времени в обрез, — храбро сказал Лука, — а твой ковер-самолет мчится быстрее ветра. Не можешь ли ты перенести меня на нем прямо к Огню, минуя все оставшиеся уровни, а потом вернуть к началу странствия?

— Река длинна и коварна, — задумчиво произнесла Хам-Султанша Сорайя. — А тебе еще предстоит пробраться сквозь Туманы Времени, где не видно ни зги. За ними путника ожидает Великий Застой, Река там превращается в непроходимые топи. Потом ты неминуемо попадешь к Водовороту, в котором Время вертится бесконечно. А дальше русло Реки разветвляется на тысяча и одну протоку, образуя настоящий лабиринт. Ты, чего доброго, пропадешь в одном из этих потоков, потому что не сможешь выбрать единственно верный, который и продолжает Тропу Времени. Ладно, — по ее голосу Лука понял, что решение принято. — Я присоединяюсь к вашему рискованному походу. По крайней мере, четыре этапа — или как ты их называешь, уровни? — четыре уровня я помогу тебе перескочить. Ну а дальше придется действовать по обстоятельствам.

— А почему нельзя пролететь по всему пути? — выпалил Лука, крайне разочарованный.

— А потому, мой славный Лука, — ответила Хам-Султанша Выдрии, — что этот шелковый ковер-самолет, подаренный мне в давние-предавние времена самим царем Соломоном, может проделывать удивительные трюки, но даже ему не пролететь сквозь Великие Кольца Огня.

Глава 5

Дорога к трем огненным кольцам

Если вам не доводилось летать на волшебном ковре-самолете, вряд ли вы по-настоящему знакомы с тем, что называют морской болезнью. Ковер-самолет во время полета совершает медленное волнообразное движение, не столько скользя по воздуху, сколько превращаясь в шелковистую воздушную волну, которая несет тебя в заданном направлении. Печально, но факт, при этом желудок активно протестует против такого способа передвижения, во всяком случае поначалу. А если вдобавок вы летите на ковре-самолете в компании нервно болтающего медведя и еще более нервно болтающего пса? А если к тому же вас сопровождают Слоноутица и Слоноселезень, которые сроду не летали? Я уж не говорю о сверхъестественном существе, которое выглядит, движется и говорит точь-в-точь как ваш собственный отец, и древней царице, которая выглядит, движется и говорит как семнадцатилетняя девушка. И в довершение всего при вас находится корабль-амфибия под названием «Арго». Представьте себе все это, и вы поймете, какой хаос царил на борту золотисто-зеленого Решама, когда он поднялся в воздух и двинулся к Туманам Времени. Ковру пришлось значительно увеличиться в размерах, чтобы вместить и удобно расположить всех пассажиров и груз, благодаря чему бортовая качка чрезвычайно возросла.

Хаос полета сопровождался беспорядочной какофонией звуков. Пассажиры ковра-самолета стонали и завывали, рычали и трубили, как встревоженные слоны (или дикие гуси), всячески выражая тягостное недомогание, вызванное непривычным транспортным средством. Медведь Пес бурчал, что, если бы медведи были созданы для полета, у них бы непременно росли собственные крылья, да и вообще, когда он сидит на ковре, это заставляет его думать о расстеленных на полу медвежьих шкурах, — но все дело заключалось в том, что ему не нравились ощущения, которые он испытывал в полете. Пес Медведь беспокойно и безостановочно лепетал что-то, перекатываясь по изгибам ковра, и его маловразумительная речь сводилась к следующему: «Вот сейчас упаду, обязательно упаду! Держите меня, я вот-вот свалюсь! Почему меня никто не держит? Я ведь падаю, падаю!»

На самом деле ковер-самолет аккуратно заворачивал края, когда кто-то из пассажиров оказывался от них в опасной близости, и скатывал их обратно к центру.

Что касается Уток-Слонопотамов, они с недоумением спрашивали друг друга, что вообще делают на ковре-самолете. В суматохе покидая Великокрысию, их случайно затащили на ковер вместе с «Арго», и они не могли припомнить, чтобы вообще просились на борт вместе со всеми остальными. «Поскольку мы не помним, чтобы от нас исходила такая просьба, — недовольно утверждал Слоноселезень, — значит, мы не просили об этом». Им казалось, что их похитили, насильно вовлекли в сомнительное приключение, которое не имело к ним никакого отношения и, по всей видимости, таило в себе опасности. Ну и, разумеется, они тоже побаивались, что запросто могут свалиться за борт.

Хам-Султанша, не изменяя своей зловредной натуре, насмехалась над ними, обзывая несмышленышами, молокососами и салагами, сомневаясь в том, что они утки, а не гуси; говорила, что они просто жалкие котята, желторотики и отъявленные трусы, слабаки и тряпки, даже худые задницы. (Лука такого выражения раньше не слышал, но про себя оценил его и даже подумал, что это легко вообразить.) Она кудахтала, давая понять, что они трусливее кур, и издавала мышиный писк, словно считала их перепуганными мышами, что было особенно оскорбительно. Никтопапа, разумеется, нимало не страдал от полета и спокойно стоял рядом с Хам-Султаншей, так что Лука, глядя на него, дал себе слово как можно быстрее обрести равновесие и привыкнуть к необычной качке. Вскоре он в этом преуспел, перестав валиться с ног, а вслед за ним потихоньку освоились и остальные пассажиры, прочно стали на ноги и лапы, прекратили стонать и выть. Шум утих, и выяснилось, что никого даже не стошнило.

Прочно став на ноги и обретя равновесие на ковре-самолете, Лука обнаружил, что ужасно замерз. Ковер незаметно набрал скорость и высоту, заставляя Луку клацать зубами от холода. Хам-Султанша Сорайя, похоже, холода не ощущала, хотя была одета во что-то чрезвычайно легкое и прозрачное, словно сшитое из паутины и крыльев бабочек. Никтопапа невозмутимо стоял рядом с ней в красной рубашке с короткими рукавами (Рашидовой рубашке!). Медведь Пес чувствовал себя вполне уютно в своих мехах. Слоноутица со Слоноселезнем согревались собственным пухом, но пес Медведь поеживался от холода, а Лука уже замерз основательно. Кто бы подумал, размышлял Лука, что полет на ковре-самолете сопряжен с такими неудобствами?

Едва Хам-Султанша заметила, что он страдает от холода, она разразилась потоком насмешек: «Наверное, ты ожидал, что ковер-самолет снабжен центральным отоплением и всеми другими удобствами? Но, милый мой, это тебе не какой-нибудь там дурацкий ворсистый палас. Это, скажу я тебе, антикварная вещь».

Отчитав Луку, Сорайя тем не менее хлопнула в ладоши, и тут же распахнулся старинный дубовый ларь, который явно все это время находился на ковре-самолете, и из него вылетели две шали, на вид довольно тонкие. Одна шаль упала прямо в руки Луке, а вторая сама обернулась вокруг пса Медведя. Закутавшись в шаль, Лука немедленно почувствовал, что ему жарко, как в тропиках, пожалуй даже слишком, могло бы быть и попрохладнее.

«На тебя не угодишь», — сказала Хам-Султанша, прочитав его мысли, и тут же отвернулась, чтобы он не успел заметить ее ласковую улыбку.

Теперь согревшийся Лука уселся поудобнее и стал с восхищением разглядывать удивительную с виду местность, над которой они пролетали. Ковер-самолет следовал вдоль по течению Реки Времени. По обоим ее берегам раскинулись земли Волшебного Мира, и Лука, сын сказочника, начал узнавать все места, о которых столько слышал от отца. То и дело взгляду его представали сказочные города, и Лука с бьющимся от волнения сердцем узнавал город снов Хваб, город надежды Умид-Нагар, изумрудный город Замуррад, город-крепость Баадал-Гарт, выстроенный прямо на облаке. В отдалении, на востоке, высились голубые холмы Страны Утраченного Детства, а на западе распростерлась Неисследованная Земля, за ней, довольно далеко, находилось Место, Где Никто Не Живет. С трепетом взирал Лука на причудливую архитектуру Дома Игр и Палаты Зеркал, а рядом с ними видел райские сады, Гулистан и Бостан, и самый потрясающий уголок Волшебного Мира — Страну Невиданных Существ, Перистан, где пери, иначе говоря феи, вели бесконечную борьбу со злобными ограми, дэвами и бхутами.

«Жаль, что нам надо спешить», — вздыхал Лука, потому что вокруг раскрывался мир, о котором он мечтал всю свою жизнь, который постоянно рисовал в воображении.