Цветник бабушки Корицы - Соловьева Елена. Страница 22

— Подлейте воды, — не вставая с места, посоветовал пекинес. — Если бы мы готовили на настоящем, мокром молоке, это было бы лишним. Но поскольку у нас сгущенное, то совсем не помешает. Да — и чуть-чуть соли, на самом кончике ножа^{31}.

Маргарита добавила в кашу четыре столовых ложки сгущенки, тщательно перемешала, дала закипеть, накрыла кастрюльку крышкой и выключила газ. Помыла листья салата для Перцовки и потихоньку отщипнула несколько зеленых побегов от кустов чертополоха.

— Хорошо, — сказала она, оглядывая стол. — Мы будем есть кашу, Перцовка — зелень, а чем угостить ее приятеля Мотылька?

— Он сам угостится, — ответил Георгий. — В доме полно комнатных цветов, опять же — наша плантация чертогона. Если я ничего не путаю, бабочки питаются нектаром. Хотя, конечно, бабочка у нас необычная. Ошибка материализации, так сказать, обрывок сна, судорога потустороннего мира. Так же, как и ваша Перцовка. Но ведь у нее хороший аппетит?

— Не жалуемся, — буркнула Маргарита, которой не очень-то понравилось, что ее любимицу обозвали какой-то «ошибкой материализации» и «судорогой». У них в классе за такие слова и в лоб могли дать. Но песик этого не заметил и опять погрузился в задумчивость, из которой вышел, только увидев перед собой миску с кашей. Сквозь шторки кухонного окна — редкий случай для ноября — пробивались солнечные лучи. Девочка выглянула наружу; вместе с утренними сумерками исчезли и огоньки. «День как день. Вполне обыкновенный, будто ничего и не произошло», — удивилась она.

ГЛАВА 28

Че вернулся домой ближе к вечеру. Уже без парика и в своей обычной одежде. «Как ему это удалось? — подумала Маргарита. — Ведь курточку он оставлял дома».

— Привет, команда! — улыбнулся между тем Камрад. — Видите, обернулся до темноты. В сумерках снова все будет обсажено ядовитой пыльцой. Уж будьте уверены, Афелия начинает потихоньку контролировать улицы города. А я сегодня еще успел и смену в магазине отстоять. Такое впечатление, что в театре поселился рассерженный улей. Светлячки так и снуют, их количество, похоже, утроилось. Все так и гудит. Мощность Афелии нарастает. Кстати, я понял, откуда берется рассада. Ее, не поверите, приносят из кулуаров театра, я думаю, что из С-3. А как наша больная?

— Компрессы меняем каждый час, щеки порозовели, — отрапортовала Маргарита, которая весь день провела в комнате бабушки, читая Перцовке с Мотыльком сказки Пушкина.

Георгий, в отличие от пекинеса обыкновенного, не соизволил выйти в прихожую: он, по собственному выражению, «медитировал» на атласной подушке.

— Что ж, посмотрим, — с интонациями доброго доктора сказал Камрад, садясь на краешек постели Корицы и беря ее за руку.

Маргарита внимательно за ним наблюдала. После рассказов Георгия она будто увидела Че с бабушкой заново. И — странное дело — теперь они представлялись ей точно такими же, как на черно-белой фотографии в альбоме — совсем молодыми и вовсе не всезнающими.

— Верно-верно, — печально отозвался на ее мысли Че, — некоторые старятся раньше, чем начинают взрослеть. Все дело в том, сколько лет твоей душе. Лицо здесь ни при чем. У некоторых и в пятьдесят лет души юные и порывистые, а некоторые рождаются уже отягощенные древней мудростью, как, например, Георгий. Но порой ни те ни другие не знают, что делать. Не очень что-то мое колдовство помогает. — Камрад озабоченно потрогал лоб Корицы и посмотрел на нее с такой грустью и нежностью…

— Стоп! — выпалила тут Маргарита. — Кажется, я знаю, как вылечить бабушку. Георгий сказал сегодня «Спящая красавица», я потом вспомнила, я сказки читала. Вот — «Спящая царевна и семь богатырей», да и в других, — от волнения девочка торопилась и путалась, — там приходит рыцарь или королевич, целует спящую принцессу, и она оживает. В общем, ты должен поцеловать мою бабушку, Че, — как в воду прыгнула Маргарита и покраснела.

Чертополох с удивлением посмотрел на нее. Снял очки, протер их, надел снова.

— А знаешь, — сказал он задумчиво, — твоя мысль мне нравится. Традиция древняя, проверенная. Славная мысль, славная традиция… Но, если что — это была твоя идея, запомни…

Он поднялся и несколько раз прошелся взад-вперед по комнате. Снова сел. Посмотрел на Корицу, встал опять, отошел в дальний угол комнаты. Наконец вернулся и медленно склонился над спящей…

Зазвенели невидимые серебряные колокольчики…

Стал отчетливо различим запах ландышей. Че, просветлев лицом, отстранился.

Ресницы Корицы дрогнули, и она открыла глаза.

— Поздравляю вас с первым настоящим чудом, Маргарита, — негромко сказал Георгий, потихоньку присеменивший с кухни. — А может, и со вторым, — поправился он, — если считать вкуснейшую рисовую кашу. В моих глазах вы растете не по дням, а по часам!

Впрочем, девочке было не до комплиментов, по ее щекам текли слезы. Она кинулась к бабушке. А та села в постели, сладко потянулась, потом с удивлением огляделась.

— Вот так встреча! — протянула вполголоса, прижимая к себе внучку. — Здравствуй, Че! Здравствуй, Георгий! Страшно рада вас видеть. Это ж сколько я отсутствовала? И что вообще со мной приключилось? — Корица на минуту задумалась, наморщила лоб, решительно тряхнула рыжими волосами. — Нет, — сказала она, — ничего не помню! Точнее, помню, как подхожу к театру, меня окликают и… вспышка очень яркого света. Удивительно.

— Ты удивишься еще больше, когда узнаешь, где мы тебя нашли, — сияя глазами, отозвался Че.

— Хорошо, — улыбнулась Корица, — но сперва позвольте мне привести себя в порядок. Принять ванну, выпить чашечку кофе, трубку выкурить, наконец. А дорогие гости пусть пройдут на кухню. Маргарита пока предложит вам чаю.

По случаю возвращения Корицы Че решил устроить праздничный ужин. Невесть откуда появились ветчина, оливки и сардины. А на десерт — нежно обожаемый бабушкой козий сыр, груши и бутылочка шерри-крема. За радостной суетой Маргарита не переставала удивляться — каким образом Камрад узнал о любимых лакомствах Корицы, и главное, как он успел припасти их к сегодняшнему вечеру? Что-то не припоминалось, чтобы Че принес покупки с собой. Не обошлось и без блюда с чертополохом.

— Ей нужно восстанавливать силы, — пояснил Камрад, ловко очищая от колючек свежие листья чертогона и бросая их в кастрюльку с кипящей водой.

Маргарита тут же потихоньку бросила несколько листиков пасущейся в ногах Перцовке.

— Марго, — сказал укоризненно Че, — у нас мало времени, натри-ка лучше сыра на крупной терке. Через пять минут листочки будут готовы, ты их откинь на дуршлаг, когда вода стечет, смешай с сыром, ложкой майонеза, солью и специями^{32}. А я займусь праздничной иллюминацией.

И он принялся набивать трубку Корицы каким-то особо пахучим табаком. Через несколько минут под люстрой уже переливались дымо-драконы невиданной красоты. Правда, из соображений конспирации работали они, как выразился Георгий, «в оттенках, не раздражающих глаз». Песик сидел на атласной подушечке и, задрав мордочку к потолку, комментировал каждый перелив цвета:

— Вы даже не представляете, Маргарита, — говорил он, — сколько неучтенных оттенков есть на свете, а все потому, что сбрасывают со счетов эмоциональную составляющую. Вот смотрите, сейчас правый дракон пытается воспроизвести в цвете тяжелое серебро мартовского снега, а левый — дремотное очарование лесной чащи. Теперь началось ностальгическое: цвета пармской фиалки, настурции и табака, стрекозы, кузнечика, Каспийского моря и резеды. Так назывались оттенки, очень популярные в XIX веке…

И тут на кухню вошла Корица. Че, обернувшись к ней, чуть не выронил нож, а Георгий даже привстал на задние лапки. Захватило дух и у Маргариты — такой красивой свою бабушку она не видела ни разу. В бархатном платье винного цвета, с высокой прической, Корица, казалось, излучала сияние. Что там фокусы дымо-драконов!

— Вот это стол! — похвалила она, совсем-совсем не обращая внимания на восхищенные взгляды. — Вот это друзья! Вы даже не представляете, как я проголодалась! Кстати, по дому бродит совершенно удивительное существо с крыльями и голубыми глазами. Это кто?