Андрейка и лодырь Ромашка - Третьяков Юрий Федорович. Страница 50

На первой горке Андрейка Ромашку не нашел, но зато повстречался с Моськой. Длинно поговорить не удалось, потому что Моська вместе со школьным завхозом Гамырой направлялся в командировку в райцентр — закупать для живого уголка каких-то особо породистых кроликов. Сам директор ему поручил и даже выдал деньги на автобус, как известному любителю-кролиководу, чтобы помог Гамыре кое-какими советами, а также тащить клетку с кроликами.

Немного приотстав от завхоза, Моська поставил пустую клетку на снег и наспех сообщил Андрейке, что дом стоит благополучно, кошку видел один раз — ловила воробьев себе на еду, про петуха ничего не знает, но обязательно выяснит и скажет.

— Сам никак не вырвусь! — пожаловался Андрейка. — Связался с Ромашкой этим… никак не развяжусь…

— Ну, что он? — поинтересовался Моська.

— Да не учит, и все!.. Да еще и всякие штуки выдумывает: то усы ему мерить, то другое что выдумает…

— Я говорил! — обрадовался Моська. — С ними разве можно добром? Вот разделаюсь с кроликами, приеду тебе помогу… Вдвоем мы…

В это время Гамыра, успевший уйти далеко, заметив автобус, начал громко шуметь и ругаться, махая Моське рукой. Моська взвалил клетку на плечо и побежал, сказав на прощанье:

— Жди!

— Ладно! — ответил Андрейка и отправился на дальнейшие поиски Ромашки.

Как он и ожидал, Ромашка находился на второй горке, где каталось много всякого народу, в основном мелкота. Перед ними Ромашка показывал свою удаль: выбирал самые крутые места, бесстрашно становился коленками на салазки и с воплем: «Аллюра!» — несся вниз, раскинув руки, точно крылья самолета.

Санки опрокидывались, Ромашка летел головой в сугроб, барахтался там и вылезал весь залепленный снегом, но целый и невредимый.

Он уже успел весь обмерзнуть ледяной коркой, но был румяный, и от него валил пар.

— Давай, пошли! — сурово крикнул ему Андрейка. — Пора!

Ромашка почему-то не стал спорить — пошел, продолжая пребывать в прекрасном настроении: он перелаивался с собаками, издавал сам по себе дикие крики, и взбрыкивал, и страшно высоко подпрыгивал, обламывая сосульки, и закидывал их на необыкновенную высоту.

Видно, не чуял, что его дома ожидает…

А дома Андрейка дал ему раздеться, переобуться в сухое, потом взял сзади за шею, подвел к столу и посадил на стул перед раскрытым учебником.

— Давай, садись!

Увидев опять ненавистный учебник, Ромашка отвесил губу и жалобным голосом затянул свое:

— А чего садиться, если ты и сам не знаешь? Вот если бы знал, тогда другое…

Андрейка грозно нахмурил брови и прикрикнул:

— Я дам «не знаешь»! Чтоб я да не знал? Прямо хохот!.. Это я еще прошлый год давно знал, а теперь и подавно знаю!.. Ты думаешь, я не заметил, что там не про волка?.. Зачем волку в сад прибегать среди дня — дурак он тебе?.. Ты еще в волках слабо разбираешься, а берешься… Про девчонку там, а не про каких не волков! Волк по-немецкому — «вольф», откуда ты мог его перевести, если вольфа там нету?..

Так Ромашка был полностью разоблачен, но сдаваться не хотел.

— Ты потом уж без меня перевел, что! — догадался он. — А еще и стихотворение задано учить наизусть, что! Скажешь, и стихотворение знаешь?.. А без стихотворения пол домашнего задания и учить нечего… Если бы все вместе, тогда другое дело!..

— «Винтерлид», что ли, «Зимнюю песню?» — презрительно спросил Андрейка. — Да я ее даже пою! Хочешь послушать? Жалко барабана нет: она под барабан хорошо исполняется!

За неимением барабана колотя себя кулаком по груди, Андрейка запел:

Прослушав «Винтерлид» до конца и следя по книжке, не ошибется ли где Андрейка, Ромашка уныло сказал:

— Знаешь…

После такого разгрома он ослаб, больше не сопротивлялся и начал честно переводить. Андрейка поглядывал ему через плечо и слегка подсказывал в трудных местах, где было много мелких неполных словечек, вроде «эс», «да» и прочих, объясняя, куда они относятся и почему стоят не на своем месте. Толково объяснял! Пожалуй, даже Маргарита вряд ли сумела бы так понятно все растолковать, как Андрейка.

И сам Ромашка остался доволен. Дописав последнюю строчку, он радостно захихикал, порываясь вылезти из-за стола:

— Вот так мы! Теперь отдохнем, а потом…

Но Андрейка не позволил лодырю распускаться:

— А стихотворение?

— Без отдыха? — жалобным голосом взвыл Ромашка, озираясь по сторонам.

Андрейка поддернул вверх рукава, растопырил руки и грозно подступил к Ромашке, будто примериваясь, как половчее его ухватить.

Сообразительный Ромашка не стал дожидаться дальнейшего и принялся быстро листать учебник, отыскивая стихотворение.

— Чего там отдыхать? — воздействовал на него Андрейка также убеждением, на всякий случай слегка придерживая сзади за шею, чтобы он не убежал. — Ты думаешь, оно трудное? Я и сам так думал, покуда не взялся! Глянь: слова те же, что сейчас только перевели, и мало их… Два куплета всего, да и то в двух местах одно и то же повторяется! «Эс ист кальт». А дальше опять: «Кальтер шнее, кальтер шнее»… Это насколько меньше запоминать?.. Значит, еще две строчки отбавляются…

Ромашка заинтересовался, заглянул в песню и радостно воскликнул:

— А вот и еще повторяется! «Винтер коммт, винтер коммт!» Еще на одну меньше!

— А ты думал? Там и запоминать нечего… Повторяй за мной: «Винтер коммт! Винтер коммт…».

Он и вправду оказался способный: всего раз десять повторил за Андрейкой песню и уже почти запомнил ее наизусть, только изредка заглядывал в книжку.

— Теперь давай без книжки вместе споем! — предложил сам Ромашка, и они с Андрейкой громко запели «Винтерлид», отстукивая ритм всякими тяжелыми предметами по столу и спинкам стульев, подняв такой шум и стукотню, что Марьмитревна прибежала из кухни:

— Это с какой же радости вы распелись? Аль успехи большие оказали?..

— Урок учим! — объяснили ей.

Марьмитревна сперва не поверила:

— Разве ж так учут?

Но прослушав песню, где все до одного слова были на немецком языке, она с восхищением воскликнула:

— Ну, до какой степени хорошо! Прямо дух захватывает. А про что же там говорится?..

— Стой, не говори! — приказал Андрейке Ромашка. — Я сам переведу!

И начал переводить:

— Винтер коммт, винтер коммт… Это значит — зима пришла. Эс ист кальт, эс ист кальт — холодно, холодно…

— До чего песня хорошая! — похвалила Марьмитревна, когда Ромашка закончил переводить. — И ко времю: на дворе зима, и там про зиму…

Она хотела уйти, но Ромашка не унимался:

— Там про зиму еще рассказ есть, не стихами, а так… Прочесть? Интересный!

И начал читать Марьмитревне рассказик про детей, игравших в саду, про девочку, которой стало холодно и она ушла, но другие дети не ушли и продолжали играть… Даже у Ромашки интересней было: про битву и про волков.

Марьмитревна слушала этот пустяковый короткий рассказ с большим интересом и хвалила:

— Ну до какой степени замечательно!.. Чисто иностранец, не отличишь! А девочка энта — ишь мерзлячка какая: мне, грит, холодно… А то заладил: не хочу усвоять, и хоть ты что хотишь с ним делай!.. А теперь небось и сам увидал, что ученье — свет, а неученье — тьма… Как теперь у тебя дело сдвинулось, налегай сильней, не кидай на полдороге…

Ромашку не нужно было и уговаривать: он сам до того разошелся, что Андрейке уже надоело, а он все не успокаивался… То и дело заглядывал в учебник и пел «Винтерлид». Перед сном он ушел во двор и там исполнял «Винтерлид» на всю спящую Тюковку, колотя вместо барабана по ведру, пока не выбил у него дно, но Марьмитревна не ругалась, потому что пел Ромашка на немецком языке!..

Рано утром, когда Андрейка еще не до конца проснулся, Ромашка вдруг соскочил с кровати, в темноте прошлепал босиком к столу и зажег лампочку.