Необыкновенные истории о самом лучшем папе на свете - Волцит Петр Михайлович. Страница 9

А пираты, слышу, уже что-то ножом скребут: не иначе, замок из двери выковыривают, сейчас на абордаж пойдут. Я кровать тащу - дверь подпереть, а Катя вцепилась в ножки и не пускает. Ну, я тогда шкаф старый прямо с книгами подвинул: от страха неожиданно силы появились!

А тут и папа с мамой пришли - я в окно увидел. Мама слегка испугалась пиратов, а папа как засмеётся!

А потом вдруг кулаком пиратам пригрозил и говорит грозно:

-А ну-ка быстро домой да за краской и кисточками! Ишь чего выдумали: дверь царапать!

Пираты от неожиданности ножи побросали, одноногий свой костыль выронил, а попугай их взлетел на яблоню и закричал обиженно:

-Кеша хороший! Кеша хочет зёр-р-р-рнышек.

Что ещё за Кеша на пиратском судне? А тут смотрю, одноногий пират ногу свою деревянную отстегнул и давай отвязывать настоящую, которая - я только теперь заметил - к бедру полиэтиленовой верёвочкой от тортика привязана.

А уж как пираты бороды отклеили и чёрную повязку со здорового глаза сняли, тут-то я сразу увидел: да это же Гришка с Наташкой, соседи наши, разыграть нас решили. Не поленились ногу выстругать и попугая «Пиастры» кричать научить!

Все смеются, только мы с Катей плачем: мы так забаррикадировались, что открыть не можем: как страх прошёл, так и силы кончились. И окна не открываются: шпингалеты крепко забиты. Пришлось папе из погреба дырку сверлить, чтобы снизу в дом проникнуть. Папа потом на месте дырки люк сделал: теперь варенье из погреба можно прямо через люк доставать, не надо на улицу выходить.

А когда всё на место поставили, да засов открыли, да Гришка с Наташкой дверь исцарапанную покрасили, папа сказал:

- А теперь, дорогие пираты, приглашаю вас на настоящий абордаж. В смысле - на чай. Имеется возможность захватить трофеи: оладушки да варенье.

И в самом деле: ходить-то теперь за ним недалеко!

Звезда экрана

Город наш небольшой, но старинный, с богатой историей. Неудивительно потому, что к нам часто приезжают кино снимать. А недавно даже столичное телевидение приехало. Поснимали старый город, собор на центральной площади, рынок. Залезли на колокольню, но оттуда им вид не понравился: крыши якобы ржавые. И вовсе они не ржавые - просто, когда их красили прошлым летом, другой краски, кроме рыжей, не нашлось. Да этим столичным воображалам разве объяснишь? А они такие важные ходят, надутые.

-Ну что, - спрашивают, - нет тут у вас больше ничего интересного?

- Как это нет? - возмутился папа. - У нас много чего интересного, только нужно его правильно увидеть. Хотите, я вам экскурсию проведу?

Конечно, они согласились. Папа нарядился, словно кинозвезда, - пусть, говорит, не думают там у себя в столице, что мы тут в лохмотьях ходим, - и пошёл в кино сниматься. Встал перед камерой - и давай про город соловьём петь: и про основание, и как купцы на ладьях плавали, и как во время вражеских набегов колокол созывал горожан на битву, и как фашисты собор бомбили, да не попали, и как многие горожане тайком помогали семьям репрессированных в страшное сталинское время. Так интересно рассказывает, что полгорода собралось - всем послушать хочется. Собралась бы и другая половина, но она, во-первых, была на работе, а во-вторых, первая половина ей потом пересказать обещала. Некоторые даже в блокнотиках что-то записывают - наверное, пересказывать потом. Да только этим задавакам заезжим всё плохо: и это не интересно, и то старо!

-Наш, - говорят, - зритель другого котёнка ожидает.

(Я долго не мог понять, при чём тут котёнок, а потом мне папа объяснил, что это я неправильно расслышал слово «контент» и что если это слово сказать, все подумают, что ты жутко умный и, может быть, даже английский знаешь. Немножко. Потому что, если ты по-настоящему знаешь, то и перевести сможешь: содержание.)

Папа им старинный купеческий лабаз3 показывает с резными наличниками, а они покосившийся забор напротив него снимают да над неграмотной надписью, которую Гришка два года назад накалякал, смеются. А на заборе действительно котёнок сидел, наверное, тот самый, которого их зритель ждал. Как же папа тут рассердился! Да только виду не подал. Решил хитростью действовать, чтобы неповадно было над нашим городом и его историей смеяться.

Огляделся папа вокруг - и видит: на ржавых воротах заброшенного заводика кривыми буквами выведено «Запрешино». На самом деле сторож хотел «Запрещено» написать, в смысле «Проход запрещён».

Да только мы с ребятами туда всё равно залезаем за гайками. Там уже почти ни одной гайки-то не осталось, на заводе этом. А папа тут подбоченился, галстук-бабочку поправил и давай заливать.

- Вот, - говорит он трагическим голосом (а сам аж слезу пустил), - всё, что осталось от старинного села Запрешина, стоявшего на восточной окраине города и процветавшего за счёт торговли, ремёсел и огородничества - самому градоначальнику свежие запрешинские огурчики на стол поставлялись. А называлось село так потому, что стояло за речкой Прешью.

Папа такое серьёзное лицо сделал, что даже кое-кто из наших ему поверил. Но один дотошный телевизионщик всё-таки спросил с сомнением:

-А где же теперь та речка-то?

- О! - папа отвечает. - Это отдельная трагическая история. Речка Прешь, как и многие малые реки, в XX веке обмелела и пересохла - а всё из-за истребления бобров. Бобры же своими плотинами реки перегораживают, и в результате те не так сильно разливаются весной, но зато и не пересыхают летом. А как истребили бобров, так село смыло паводком, а потом река вконец пересохла. Не стало больше знаменитых запрешинских огурчиков, зачахли без полива яблони и вишни. - Папа повёл рукой в сторону еле живой яблоньки, проросшей на обочине из брошенного кем-то огрызка.

Корреспонденты заохали, а оператор с камерой, размахивая толстым животом, протолкался сквозь публику и что было сил бросился снимать засыхающее деревце.

-Только ворота вот и остались... - с тяжёлым вздохом закончил папа и отвернулся, чтобы казалось, будто трясётся он не от смеха, а от рыданий.

- Ах, какой конфет! - радостно потирая руки, воскликнула девушка с блокнотиком. (То есть, конечно, сказала-то она всё то же «содержание», но мне так послышалось. Наверное, подумал я, ей начальник

конфет даст за хороший фильм.)

Насобирав такого «содержания», съёмочная группа укатила, а мы стали ждать передачи. И вот через неделю видим: папа - мой папа! - на экране руками поводит, а корреспондент за кадром трагическим голосом вещает: «Местный историк-краевед с болью в голосе рассказывает об экологической катастрофе, постигшей его родной город». Даже Катя хихикнула. А уж когда на экране появились те ржавые ворота с неграмотной надписью, весь город грохнул таким громовым смехом, что сам колокол на старинной колокольне загудел, словно встарь. Видно, и ему за родной город обидно стало.

И ведь вот что интересно: реки действительно без бобров мелеют, это правда. Вот только корреспонденты правдивую историю и слушать не хотели, а лапшу, которую им папа на уши навесил, не только с удовольствием схрумкали, да ещё и добавки попросили!

Путешествие по Нилу

У нас в городе появился новый клуб: фотографов-путешественников. Вступить в него очень просто: отправляйся в путешествие, фотографируй там всё что ни попадя, а потом возвращайся домой и показывай-рассказывай. А что самое приятное: пирожки в том клубе очень уж вкусные. Председательница сама печёт.

Папе тоже захотелось тех пирогов попробовать, да, как на грех, поехать никуда не получалось: то работа не отпускает, то Катя заболеет, то меня в школу надо на аркане тащить. А я уже большой, во второй класс хожу, бедной мамочке тяжело меня одной тащить. А пирожков ужасно хочется. У них в клубе как ни заседание, так полгорода под окнами ходит да облизывается.

Тогда папа нарисовал картину - прямо как настоящую, а на ней Нил-река течёт, солнце жарит, а по реке пароходик чух-чухает и гудит, и парус белеет одинокий. Посмотришь на картину - прямо жарко становится, так похоже нарисовано. Папа перед картиной встал и давай фотографироваться: то он в пробковом шлеме, то с аквалангом нырять собрался, то птиц египетских в бинокль смотрит, то в канотье с тросточкой чечётку на потеху публике отплясывает. Это, - он говорит, - мы с другими пассажирами туристического лайнера конкурс танцев устроили. Наделал фотографий - и бегом за пирожками.