Карлссон, который живет на крыше (Пер. Л. Брауде и Н. Белякова) - Линдгрен Астрид. Страница 26

Это был самый лучший из пиров с булочками, на котором довелось побывать Малышу.

— Вот здорово! — сказал он, когда, сидя на крылечке рядом с Карлссон ом, жевал свою булочку, пил какао и разглядывал крыши и башни Стокгольма, блестевшие на солнце. Булочки были вкусные, какао — тоже замечательно вкусное. Он сам сварил его на очаге у Карлссона. Все, что нужно, — и молоко, и какао, и сахар Карлссон захватил с собой из кухни.

— И честно заплатил за всю эту муть. Пять эре лежат на столе, — сказал Карлссон. — Если ты честный, то честный до конца, с этим уж ничего не поделаешь.

— А где ты взял все эти пятиэровики? — поинтересовался Малыш.

— Из кошелька, который на днях нашел на улице, — ответил Карлссон. — Битком набитый пятиэровиками и другими денежками!

— Бедняга тот, кто потерял этот кошелек, — вздохнул Малыш. — Наверно, расстроился.

— Еще бы не расстроиться, — возмутился Карлссон. — Уж если ты шофер такси, то будь любезен, следи как следует за своими вещами!

— Откуда ты знаешь, что он был шофер такси? — спросил Малыш.

— Ха, я видел, как он потерял свой кошелек, — ответил Карлссон. — А то, что он шофер такси, сразу видно. У него герб на фуражке. Дурак я, что ли!

Малыш с укором взглянул на Карлссона. В самом деле, разве можно так поступать с находками, об этом непременно надо сказать Карлссону. Но не стоит говорить об этом именно сейчас… Когда-нибудь в другой раз!

Сейчас ему хотелось сидеть на крылечке, наслаждаясь солнечным светом, и булочками, и какао, и обществом Карлссона.

Карлссон вскоре умял все семь булочек. У Малыша так быстро не получалось. Он пока доедал только вторую. Третья еще лежала рядом с ним на крылечке.

— Ой, до чего же мне хорошо! — сказал Малыш.

Карлссон наклонился и сердито заглянул ему в глаза.

— А вот и неправда. И вовсе тебе не хорошо.

Он положил руку на лоб Малыша:

— Так я и думал! Типичный случай булочковой лихорадки.

Малыш с удивлением взглянул на него:

— А что это такое… булочковая лихорадка?

— А это когда съедаешь слишком много булочек.

— Тогда у тебя, наверно, булочковая лихорадка еще сильнее моей.

— Ты так думаешь? — спросил Карлссон. — Но видишь ли, у меня уже была булочковая лихорадка в три года, а заболеть ею можно только один раз в жизни, точь-в-точь как корью или коклюшем.

Малыш вовсе не чувствовал себя больным и попытался сказать об этом Карлссону. Но Карлссон заставил его лечь на крылечке и стал усердно брызгать ему в лицо какао.

— Это чтобы ты не упал в обморок, — любезно объяснил Малышу Карлссон.

И сгреб себе последнюю булочку Малыша.

— Ни одной булочки больше! Это была бы для тебя верная смерть! Но подумай, какое счастье для несчастной маленькой булочки, что на свете есть я. А не то пришлось бы ей валяться здесь на крылечке в полном одиночестве, — и он стал быстро уплетать булочку.

— Ну вот, она больше не одинока, — сказал Карлссон, удовлетворенно похлопав себя по животу.

— Нет, теперь она — вместе со своими семью товарками — блаженствует в моем животе!

Малыш тоже блаженствовал, да-да. Лежа на крылечке, он ощущал, как ему хорошо, несмотря на булочковую лихорадку. Он был сыт и охотно уступил эту последнюю булочку Карлссону.

Но тут он случайно взглянул на свои часы. Было без нескольких минут три. Малыш засмеялся:

— Скоро явится фрёкен Бокк, чтобы выпустить меня из темницы. О, хотел бы я видеть ее лицо, когда она войдет ко мне в комнату, а меня там — нет!

Карлссон ласково похлопал его по плечу:

— Обращайся со всеми своими даже самыми маленькими желаниями к Карлссону, и он выполнит их все до одного. А сейчас сбегай и принеси мой бинокль. Он висит на четырнадцатом гвозде, считая от диванчика, и довольно высоко. Придется тебе влезть на верстак.

Малыш хихикнул:

— Ладно! Только у меня ведь булочковая лихорадка, разве при такой болезни не надо лежать спокойно?

Карлссон решительно покачал головой:

— Лежать спокойно и хихикать… Думаешь, это помогает от лихорадки? Наоборот, чем больше ты станешь лазать по стенам и крышам, тем скорее выздоровеешь. Об этом можно прочитать в любом медицинском справочнике.

И поскольку Малышу очень хотелось избавиться от своей булочковой лихорадки, он послушно вбежал в домик Карлссона, залез на верстак и снял бинокль, висевший на четырнадцатом гвозде, считая от диванчика. На том же гвозде висела и картина, в одном из углов которой был изображен маленький красный петушок. Карлссон сам нарисовал его. Малыш сразу вспомнил, что Карлссон — лучший в мире рисовальщик петухов. А здесь он создал «Портрет ужасно одинокого маленького красного петушка» — так было написано на картине. И правда, этот петух был самым одиноким, самым маленьким и самым красным из всех петухов, которых Малышу довелось видеть в своей жизни. Но у Малыша не было времени смотреть на него дольше. Было уже почти три часа, и он страшно торопился.

Когда Малыш явился с биноклем, Карлссон ждал его, уже готовый к полету. И не успел Малыш вякнуть хотя бы слово, как Карлссон с громким жужжанием уже пересек вместе с ним улицу и приземлился на крыше дома, расположенного прямо напротив.

И тогда Малыш понял:

— Ой, какая удобная наблюдательная вышка, если есть бинокль и если хотят заглянуть в мою комнату!

— Бинокль есть, и заглянуть хотят! — подтвердил Карлссон, приставив к глазам бинокль.

Затем Малышу тоже дали бинокль, и он так отчетливо увидел свою комнату, словно сам в ней находился. Там спал в корзинке Бимбо, там стояла кровать Малыша, его стол с учебниками, там висели на стене часы. И вот они пробили три часа. Но фрёкен Бокк не показывалась.

— Без паники! Только без паники! — воскликнул Карлссон. — Она уже на подходе, потому что я чувствую, как мурашки бегают у меня по спине, а кожа стала просто гусиная!

Вырвав бинокль из рук Малыша, он приставил его к глазам.

— Ну, что я сказал? Наконец-то открывается дверь и входит эта милая и симпатичная тетенька — ничуть не хуже предводительницы людоедов. — Он просто зашелся от смеха. — Ну к ну! Как она вытаращила глаза! Где же Малыш? Подумать только! Что, если он вывалился из окна?

Так, видно, подумала и фрёкен Бокк, потому что в жутком испуге ринулась к окну. Малышу стало по-настоящему жаль ее. Высунувшись из окна, она посмотрела на улицу, словно ожидая увидеть там Малыша.

— Нет, его там нет, — сказал Карлссон. — Какая неприятность!

Явно успокоившись, фрёкен Бокк отошла от окна и снова стала искать Малыша.

— Теперь она ищет тебя, — комментировал Карлссон. — Ищет в кровати… и под столом… и под кроватью, хо-хо-ага-ага… подожди-ка, теперь она идет к шкафу; она, верно, думает, что ты лежишь там и, скорчившись, ревешь.

Карлссон снова зашелся от смеха.

— Теперь самое время подшутить над ней, — сказал он.

— А как? — поинтересовался Малыш.

— А вот как, — сказал Карлссон. И не успел Малыш вякнуть хотя бы слово, как Карлссон с громким жужжанием уже пересек вместе с ним улицу и швырнул Малыша в окно его комнаты.

— Хейсан-хоппсан! Малыш, будь поласковее с Домокозлючкой, — заботливо посоветовал ему Карлссон.

И улетел прочь.

Малыш не думал, что это самый лучший способ шутить. Но ему нужно было сделать все, что в его силах, чтобы подыграть Карлссону. Поэтому он тихо и спокойно подкрался к своему столу, сел на стул и открыл учебник арифметики. Он слышал, как фрёкен Бокк роется в шкафу. И нетерпеливо ждал, когда она вылезет оттуда. И она вылезла. И первое, что увидела, был Малыш. Она прислонилась к дверце шкафа и молча застыла, не спуская с него глаз. Затем несколько раз моргнула, словно проверяя, не изменяет ли ей зрение.

— Господи Боже мой! Где ты прятался? — под конец спросила она.

Малыш с невинным видом поднял глаза от учебника:

— А я вовсе не прятался. Я сижу тут и решаю свои задачки. Я ведь не знал, что вы, фрёкен Бокк, любите играть в прятки. Пожалуйста… полезайте снова в шкаф… а я вас охотно поищу.