Фея пыли - Санд Жорж. Страница 2

— Что это за кушанье вы готовите? — спросила я.

— Кушанье первой необходимости, — ответила она. — Я приготовляю гранит и таким образом делаю из пыли самый прочный камень. Впрочем, из тех же элементов я готовлю и другие соединения. Вот то, что тебе показывали под варварскими именами гнейса, кварца, колчедана и т. д. Все это сделано из моей пыли. Впоследствии из той же пыли с примесью других элементов я сделаю пески, глины, сланец. Я искусна и терпелива и непрестанно размельчаю вещества для того, чтобы делать новые соединения, ведь основой всякого пирога служит мука, не правда ли? Сейчас я закрою печи, оставив лишь несколько отдушин, чтобы их не разорвало. Мы же поднимемся выше посмотреть, что там делается. Если ты устала, то можешь вздремнуть, потому что мне понадобится некоторое время на работу.

Я потеряла понятие о времени. Фея разбудила меня со словами:

— Однако ты проспала много веков!

— Сколько же?

— Об этом ты спросишь своих учителей, — смеясь, ответила она. — Пойдем опять по лестнице.

Мы прошли несколько этажей со складочными магазинами, где у нее хранились приготовленные из металлических руд известь, фарфоровая глина, яшма, графит. Я стала расспрашивать ее о происхождении металлов.

— Ты много хочешь знать, — ответила она. — Ваши исследователи почти все объясняют действием воды и огня. Но могут ли они знать, что произошло между небом и землею, когда все мои пылинки, вынесенные ветром из пропасти, образовали тучи, которые вместе с водяными парами закружились вихрем? Их пронзила таинственная молния, а поднебесный ветер пролил их на землю дождем. Вот происхождение моих первых складов. Ты увидишь их удивительные превращения.

Мы поднялись еще выше и увидели мел, мрамор и огромные залежи песчаника, из которого можно было бы застроить городами весь земной шар. Когда я стала восхищаться результатами ее работы, она сказала мне:

— Погоди, еще не то увидишь. Твоим глазам представится жизнь, уже возникшая среди этих камней.

Она подошла к бассейну, обширному как море, и, опустив туда руку, вытащила несколько странных растений, потом еще более странных животных, которые сами наполовину были растениями; потом ряд свободных, независимых друг от друга созданий и, наконец, рыб, которых она подбросила вверх, приговаривая:

— Вот что пыль делает, опускаясь в глубину морскую. Однако бывает и еще лучше. Обернись и посмотри на берег.

Я оглянулась. Известковый слой вместе с кремнеземом и глиной образовал на поверхности тонкую коричневую пыль, где росли странные мохнатые растения.

— Вот плодородная земля, — сказала фея. — Сейчас ты увидишь, как растут деревья.

Действительно, на моих глазах быстро поднялся целый лес, где завелись гады и насекомые; а на берегу копошились какие-то диковинные существа, от которых я пришла в ужас.

— Эти животные не будут тебя пугать на будущей земле, — сказала фея. — Они предназначены для того, чтобы удобрять ее своими останками. Здесь еще нет людей, которые боялись бы их.

— Зачем такое множество чудовищ? — воскликнула я. — Теперь ваша земля принадлежит этим ненасытным животным, которые пожирают друг друга. Неужели их уничтожение понадобилось лишь для того, чтобы сделать для нас удобрение? Я понимаю, что ваши создания больше ни на что не годятся, но не могу постигнуть, зачем понадобилось сотворить такую массу живых существ, чтобы потом все погубить.

— Удобрение тоже что-нибудь да значит, если не все, — ответила фея. — Условия, создаваемые им, будут благоприятствовать другим существам, которые сменят этих.

— И которые, в свою очередь, исчезнут, — перебила я. — Я знаю, что животный мир будет совершенствоваться вплоть до человека; так, по крайней мере, мне говорили, и я этому верю. Однако я никогда еще не представляла себе такого изобилия жизни и разрушения, которое меня пугает и отталкивает. Эти отвратительные создания, эти гигантские амфибии, эти чудовищные крокодилы, все эти ползающие и плавающие звери, которые живут, кажется, для того только, чтобы пускать в ход свои зубы и поглощать других…

Мое негодование очень забавляло фею.

— Материя всегда остается материей, — ответила она, — и всегда последовательна в своих действиях. Зато ум человеческий не отличается последовательностью. Ты сама служишь этому доказательством, так как употребляешь в пищу прекрасных птичек и других животных, более совершенных и разумных, чем эти. Должна ли я говорить тебе, что никакое создание невозможно без постоянного разрушения? Неужели ты хотела бы изменить законы природы?

— Да, я хотела бы, чтобы все шло хорошо с самого первого дня. Если природа — великая волшебница, то она могла обойтись без этих отвратительных опытов и создать такой мир, где мы, как ангелы, вели бы духовную жизнь в неизменяемой, вечно прекрасной среде.

— Великая волшебница природа более дальновидна, — ответила фея. — Она не ограничивается теми творениями, которые ты уже знаешь, а продолжает работать и делать новые изобретения. Она не признает остановки в существовании, и для нее покой был бы равносилен смерти. Если бы ничто не изменялось, то задача царицы гениев была бы закончена, и эта царица — непрестанная деятельность — сама окончила свое существование. Тот мир, где ты живешь и куда ты возвратишься сейчас, когда рассеется твое видение прошлого, — мир человека, который по-твоему лучше, чем мир древних животных, и которым ты все-таки не удовлетворена, так как хотела бы вести в нем вечную духовную жизнь, — должен еще изменяться до бесконечности. В будущем все вы, немощные люди, превратитесь в волшебниц и гениев, одаренных знанием, умом и добротою. Смотри, что я тебе показываю, и знай, что эти первые проблески жизни стоят к тебе ближе, чем царство разума, которое со временем наступит на земле. Обитатели этого грядущего мира будут вправе тогда презирать тебя так же глубоко, как ты теперь презираешь мир больших ящериц.

— В добрый час! — ответила я. — Если то, что я вижу из прошлого, заставит меня полюбить будущее, то я готова продолжать осмотр.

— А главное, — добавила фея, — не будем презирать прошлое. Только тогда мы воздадим должное настоящему. Когда великий дух жизни пользуется материалами, которые я ему доставляю, то делает чудеса с первого же дня. Обрати внимание на глаза этого животного, которое ваши ученые называют ихтиозавром.

— Они больше моей головы! Мне даже страшно!

— Они гораздо совершеннее твоих. Они могут делаться то близорукими, то дальнозоркими, по мере надобности. Они видят добычу на огромном расстоянии, словно в подзорную трубу. Когда же добыча приблизится, то благодаря маленькой перемене в зрачке они видят ее отчетливо даже рядом с собою. В эту эпоху мироздания природа задается только одной целью: сделать разумное существо. Она дает ему органы, удивительно приспособленные к его потребностям. Это хорошее начало, не правда ли? Дальше пойдет все лучше и лучше, и все существа будут совершенствоваться. Те из них, которые покажутся тебе жалкими и безобразными, тоже будут проявлять чудеса приспособляемости в той обстановке, где им придется жить.

— А они тоже будут заботиться только о своем пропитании?

— О чем же им еще заботиться? Земля не нуждается в том, чтобы ею любовались, а небо и так останется возвышенным и величественным. Фея твоей маленькой планеты знает великую истину, не сомневайся. Но, создавая существо, которое могло бы понять или разгадать эту истину, она все же должна подчинить его закону времени. Этого вы не постигаете, так как живете слишком мало, чтобы оценить ее работу, которую вы считаете медленной, тогда как она необычайно быстра. Я освобожу твой ум от этого заблуждения и покажу тебе результаты многовекового труда. Смотри и постарайся извлечь пользу моих указаний.

Я чувствовала, что фея права, и во все глаза смотрела на последовательные изменения земной поверхности. Я видела, как зарождались и умирали растения и животные, все более интересные по виду и все более одаренные инстинктом. По мере того как земля украшалась растительностью, сходною с нашей современной, обитатели этого большого сада, который постоянно видоизменялся, как мне казалось, становились менее жадными и больше заботились о своей детворе. Я видела, что они строят дома для своих семейств и привязываются к месту, где живут. Ежеминутно передо мною, как по мановению волшебного жезла, исчезал один мир и на смену ему выступал другой.