Сказка о голубом бизоне - Хабаров Станислав. Страница 9

– У нас в Мире, – скромно добавил он, – много домашних животных. Они живут вместе с нами, не мечутся и не бегут. Мы заботимся о них. А они – ласковы и добры и часто беспомощны, и мы помогаем им.

– А здесь нет пока домашних, – загрустил Маленький Охотник, – но я знаю, кто может стать звериным пастухом. Он должен чувствовать помыслы зверей и знать их повадки. На это способен только Голубой Бизон. Он и сам – ласковый и добрый. Я бы расчесывал ему шерсть, а он пас наши стада, разгоняя зверей, чтобы они не схватывались. Только он прекрасный Голубой Бизон – способен пасти других и ни в кого не превращаться.

Художник покивал из вежливости, а сам подумал: «Всё-таки странная эта страна. У нас пасти – означает сгонять животных в стадо, чтобы они не разбегались, а здесь пасти – значит совсем наоборот – разгонять так, чтобы животные не схлестывались и не начали друг друга трясти, превращаясь в охапки цветов».

– Да, да, – закивал Маленький Охотник, – Именно так. У нас водятся близорукие звери. Пасти – означает разгонять их по сторонам. И пускай они превращаются, если иначе не могут, но пусть остаются зверьми, а не прочей мелюзгой – мышами, мокрицами, тараканами и комарами. Если слон превращается в кашалота или верблюда, а белый медведь становится тюленем или моржом, а кенгуру страусом, барсук – орлом, то пожалуйста. Только не нужно нам клопов и скорпионов или ядовитых, прячущихся в норки пауков. Мы не можем пока сделать зверей домашними. Ах, если бы отыскался замечательный Голубой Бизон. По предсказаниям звездочетов он должен стать первым звериным пастухом.

Рассказывая про свою страну, Маленький Охотник светился нежно и трогательно, и ему не хотелось возражать. Пусть каждый любит свою страну и считает её необыкновенной и удивительной. И от этого и ему и стране будет очень хорошо.

Чудики

Теперь в Пограничьи стало повсеместно известно, что Маленький Охотник покинул свой пост. В том месте, где он обычно стоял, образовалась лазейка для зверей из Антимира. За время, отведённое на то, чтобы сбегать на склад за новой пулей и вернуться в охраняемое место, там пробегал обычно один единственный Гиперон.

Сам Охотник, конечно, и в этот раз успел бы обернуться, но с ним теперь был Художник. И Охотник не мог бросить его. Он чувствовал, что его время уже на исходе, но вёл себя очень вежливо. В пути он как мог развлекал Художника, рассказывая о своей стране.

– У нас удивительная необыкновенная страна, – начинал он, рассказывая: – но на границе – скучно и пусто. Охотники не встречаются годами, а если и встретятся, то не имеют права подойти друг к другу, а только сигналят издали. Конечно, тут видишь всяких диковинных зверей, но они вечно несутся, спешат и часто взрываются на глазах. А без зверей очень скучно, тянет иметь своего постоянного четвероногого друга, но звери меняются, становятся мельче и злей. И только Бизон способен ужиться с другими зверьми и их пасти.

Ты, может, заметил в ногах Гиперона, в клубах цветочных лепестков маленьких симпатичных бизончиков. Они играют в чехарду и прячутся в шерсти Гиперонов, рыжие, коричневые и чёрные. Говорят, среди них встречается и редкий Голубой Бизон. Он так хорош, что его невозможно не полюбить. Он сам ни в кого не превращается и способен сохранить других зверей. Моя мечта – отыскать прекрасного Голубого Бизона, подружиться с ним и приручить его.

Художник с Маленьким Охотником шли теперь неширокой долиной между прозрачных холмов. Они увлеклись разговором и не заметили их мелкого дрожания, а спохватившись, поняли что именно сюда мчится крупный Гиперон.

– Бежим, – скомандовал Маленький Охотник, и они побежали.

Сюда, в глубь страны редко проникали крупные чужеземные звери. Но судя по тяжелой поступи догонявшего их Гиперона, он был как раз именно таким.

Холмы заходили ходуном и бежать по ним стало трудно. Они взобрались на высокий холм, с которого далеко было видно. Большой Гиперон бежал прямо на них из Антимира. Сокращая путь, он ринулся через кисельную трясину и начал вязнуть проваливаясь. Выдергивая ноги из кисельного болота, гиперон терял много сил. Он с ног до головы покрылся пеной. Но это опять-таки была вовсе не пена, а цветочные лепестки. Они покрыли его точно белой попоной.

Внезапно Гиперон превратился в трех огромных шерстистых носорогов. Они проваливались меньше и бежали быстрее. Затем из облака лепестков появилось шесть гибких и скользких ящеро-кашалотов. Они опять обволоклись цветочным облаком, из которого вырвалась стая ежеподобных шакалов и погналась за Художником и Маленьким Охотником.

– Скорей. Поскорее. Пожалуйста.

Они бежали, что было сил, но только силы их были на исходе. Им оставалось только убегать. Без пули никак не справиться со зверьем. А эти жадные звери если догонят, то разорвут их в клочки. От одного сумеешь увернуться и попадешь в лапы другого.

– Бежим.

Они бежали, как говорится, со всех ног. Оглянувшись, они увидели, что холм, на котором они только что стояли, разглядывая Гиперона, покрылся шевелящимся живым ковром. Это были суслики крапчатые и краснощекие, мохноногие тушканчики, пищухи и пасюки. Скакали в общем потоке и белки, обыкновенные и персидские, и спинки отдельных из них были с ярким рисунком, как у бурундуков. Но больше всего было серых крыс, хотя встречались и белые, рыжие и розовые. Бежал вместе с ними и золотисто-серебряный карп, переваливаясь на лапах-плавниках, и на носу его был молоточек, как у акулы-молот и длинноногий ушастый ёж. Местами шкура ежа была без иголок, бархатистая, как у крота. Словом, бежали все. Общей шевелящейся кучей разных грызунов.

Художник представил себе, как покрывает их этот живой ковёр, и по рукам, ногам, телу, голове, кусаясь, бегают юркие животные. Противно… брр… и, конечно, опасно. Но Маленький Охотник вдруг остановился.

– Такие уже нам не страшны, – объяснил он. – Мы можем отстегать их колючими ветками. Я так не люблю хищных и жадных грызунов. Но мне непременно хочется кормить и ласкать больших и добрых прирученных зверей. А там заграницей, в Антимире люди-капельки наоборот любят диких, свирепых и неприрученных, и больше всего на свете хотят хоть на время побыть в их разной звериной шкуре.

Мне вечно снится голубоватый ручной Бизон. По нашим легендам, он родственник света, ладит со всеми и добрый, как свет. А эти настырные, бесцеремонные, вечно лезут. Ну, кто их звал сюда в нашу страну в конце концов?

Бежавшие следом мыши и крысы на глазах превращались в многоножек и жуков и деловито карабкались на холм за ними. Торопились уховертки, клещи, хрущи, водяные пауки и скорпионы.

– Фу, нечисть, – Маленький Охотник только рукой махнул. Гиперон из Антимира сюда добегает редко, а если добрался, его нужно обязательно остановить, иначе они уничтожат всю нашу страну и погубят наших зверей.

– А где ваши звери? – спросил Художник, оглядываясь.

– А здесь. В этом месте живут чудики. Смотри.

Недалеко, через пару холмов, на голой вершине разлегся точно приспущенная надувная игрушка странный гиперон. Он лежал, шевеля лапами, изредка поднимал голову, ловя пролетающие искорки, и постепенно надувался. Затем он поскреб себе лапами грудь, вскочил и кувыркнулся через голову.

– Сейчас проявятся его причуды, – объявил Маленький Охотник, – отойдём подальше на всякий случай. Ведь заранее не знаешь, какие они? Чудачества проявляются с возрастом. Чудные долго живут, и превращаются снова в чудных. Только в иных. У них меняются чудачества.

Чудной гиперон был невелик, размером с кабаргу. Сзади он порос иглами, как дикобраз, а спереди шерсть у него была как у гиены – пятнами и полосами. Мордой он походил на енота, ленивца и на медведя – коалу, но отличался от него длинными ушами.

– С этим обхохочешься. Посмотри, ведь это медведь-лопух.

Уши странного зверя почти касались земли.

– Чудные долго живут, – повторил Маленький Охотник, – а если и превращаются, то тоже в чудиков. Посмотри.