Сказки бабушки про чужие странушки - Сборник Сборник. Страница 55

Призвали приказчика, спросили его.

— Не знаю, — сказал он, — нужно спросить управляющего.

Призвали управляющего, спросили его.

— Не знаю, — сказал он, — нужно спросить хозяина.

Призвали хозяина, спросили его.

— Не знаю, — сказал хозяин, — нужно спросить жену.

Призвали старую синьору.

Пришла толстая дама в нарядном платье, в большом чепце, оглядела Лючию и сказала:

— Ты, кажется, здоровая и сильная девушка и пригодишься мне на кухне. Только одно должна тебе сказать: я люблю порядок и за малейшую провинность откажу тебе от места.

Она еще пристальнее посмотрела на девушку, вдруг нахмурила черные густые брови и спросила:

— Это что за усатая морда выглядывает у тебя из-за передника? Котенок? Ну, милая, изволь тотчас же выгнать его. Я не терплю животных и ни за что не позволю тебе держать у себя кошек.

— Добрая синьора, — ответила Лючия, — это котеночек Буль-Буль. Я не брошу его и не выгоню, если же вам не угодно позволить мне держать его у себя, я лучше пойду искать другого места.

Синьора опять посмотрела на Лючию и произнесла:

— Жаль, ты мне очень нравишься. Мне кажется, ты могла бы хорошо работать. Ну, Бог с тобой. Оставайся вместе с котенком. Только смотри: если он наделает беспорядков в моем доме, я без всякой жалости выгоню и тебя, и его или просто-напросто велю его утопить.

Лючия осталась. Ее отвели в маленькую, но чистую каморку, и она с наслаждением улеглась спать. И опять странный сон привиделся ей. На этот раз ей чудилось, будто она и все тот же принц стоят посреди великолепного зала с потолком, сделанным из одного громадного сапфира и украшенным большими бриллиантовыми звездами. Все серебряные стены, покрытые эмалевыми рисунками чудной работы, были осыпаны жемчугом, топазами и бирюзой. И опять ее окружали нарядные мужчины и дамы и низко склонялись перед ней, как перед королевой.

Наутро она принялась за работу. Ее отвели в кухню и заставили вычистить все кастрюли, все сковороды, все утюги, всю утварь и посуду. Дело оказалось нелегкое, так как вещи были запущены и грязны, но Лючия, не смущаясь, принялась их скрести и мыть. Работала она усердно. Маленький Буль-Буль не отходил от нее, и когда он, сидя возле девушки, смотрел, как она работает, грязь как-то особенно скоро отскакивала от вещей. К вечеру Лючия закончила данную ей работу, и старая синьора осталась довольна.

Так пошла жизнь Лючии. Ей поручали всевозможные тяжелые работы. Она все делала беспрекословно и охотно, и все у нее спорилось в руках. Ей аккуратно платили небольшое жалованье, сытно кормили и одевали. Она была довольна. Только одно печалило молодую девушку: она так уставала к вечеру, что, ложась на жесткую постель, мгновенно засыпала, спала крепко и уже никогда не видела тех чудных снов, которые ей грезились три ночи подряд.

Прошел целый год. За это время котенок Буль-Буль превратился в громадного красивого белого кота с длинной пушистой шерстью и большими голубыми глазами. Он по-прежнему любил свою хозяйку, по-прежнему не отходил от нее ни на шаг и вел себя скромно и тихо, точно понимая, что от него зависела ее судьба.

Лючия тоже любила его, каждый день кормила молоком, прятала для него от обеда самые вкусные кусочки, а вечером, оставшись в своей маленькой каморке, поверяла ему на ушко все приятное или тяжелое, что случилось с ней.

— Сегодня, Буль-Буль, я уронила кувшин и отломила у него носик, — говорила она котенку, — уж так экономка сердилась, так бранила меня, а вдобавок обещала в следующий раз пожаловаться на меня хозяйке.

И Буль-Буль, казалось, сочувственно мурлыкал, печально смотрел на свою молодую хозяйку, терся головой о ее руку, а иногда даже, странная вещь, проводил бархатной лапкой по ее лицу и стирал с ее щек слезы.

— Ну, Буль-Буль, сегодня у меня радость! Старшая горничная моей госпожи подарила мне свою старую шелковую кофточку. Нужно только немножко ушить ее — она ведь толстая, и тогда все будет готово! Я надену ее на праздник в деревне Сан-Летуччио.

И белый пушистый кот, точно понимая радость Лючии, начинал прыгать вокруг нее, весело мурлыкал, заигрывал с ней, носился по комнате.

Однажды в доме синьора и синьоры Виварини (так звали хозяина и хозяйку Лючии) начались хлопоты и суета. Через неделю наступал день двадцатипятилетия их свадьбы, и они хотели задать блестящий пир. В дом приходили то рыбаки, то мясники, то охотники со своими товарами. Огородник выбирал лучшие овощи, садовник приготовлял лучшие цветы. Все комнаты чистили и скребли. Из чуланов принесли старинную дорогую посуду, хрустальные кубки, стаканы и рюмки. Вывешивали проветриваться ковры и драпировки. Словом, всю неделю шла усиленная работа. Понятно, и у Лючии было много дел. Она работала то со щетками, то с мочалкой в руках, без устали мыла, чистила, скребла, а ее Буль-Буль всегда сидел в двух шагах от нее, посматривая на нее своими большими, умными, блестящими глазами.

Еще накануне праздника в дом съехались ближайшие родственники и друзья Виварини. На следующий же день вся усадьба с утра наполнилась гостями. Началось торжество. Утром синьору и синьоре пропели серенаду, потом стали подносить цветы и подарки, в двенадцать часов позавтракали. К обеду ожидали необыкновенное количество гостей. Стол накрыли на большой террасе, увитой виноградом. Его убрали роскошно: покрыли древней, в первый раз вынутой из кладовой затканной серебром скатертью, поставили превосходную старинную фарфоровую посуду, граненый хрусталь, принесли из погреба старинное салернское белое и красное вино в великолепных граненых кувшинах. Оно составляло одно из лучших украшений стола, посреди которого красовалась громадная корзина, полная благоухающих цветов.

Конечно, занятая в кухне Лючия не видела всей этой роскоши, но когда все было готово, один из поваров, полюбивший ее за трудолюбие и кроткий нрав, сказал:

— Пойди, Лючия, посмотри на накрытый стол. Теперь все гости в саду, и никто тебя не увидит. Иди, полюбуйся на роскошь, которой никогда не видала, да никогда и не увидишь.

Лючия пошла к веранде, побежал за ней и ее Буль-Буль. В изумлении остановилась она перед роскошно убранным столом, и только что хотела идти обратно, как вдруг случилось что-то ужасное. Ее Буль-Буль, всегда такой тихий, смирный, разумный, точно с ума сошел, он одним прыжком вскочил на стол и принялся носиться из стороны в сторону. Все летело: стаканы, рюмки, графины. Лючия не могла поймать кота… Он разбрасывал лапами вилки и ножи. Тарелки падали на пол, графины опрокидывались, красное и белое вино ручьями растекалось по скатерти. Только побледневшая Лючия хотела схватить Буль-Буля, как кот кинулся на цветочную корзину, принялся зубами и когтями тормошить ее и рвать нежные цветы. Несчастье было полное. На крик Лючии сбежались слуги, гости, синьор Виварини и сама грозная синьора.

— Лови, лови! Держи, держи! — кричали все в один голос.

Но кот громадным прыжком соскочил с балкона и исчез в густой зелени цветущих олеандров.

— Как ты смела, как ты смела!.. — могла только выговорить синьора Виварини.

Девушку бранили и велели ей в ту же минуту, в ту же секунду уходить куда глаза глядят, не позволив даже взять с собой вещей, не позволив даже заглянуть в свою каморку.

— Позвольте по крайней мере отыскать моего котика Буль-Буля, — робко проговорила заливавшаяся слезами Лючия, — ведь он со страху куда-то запрятался.

— Как? Что? — закричали синьора, синьор и все гости. — Ты еще смеешь говорить об этом негодном животном? Убирайся сейчас же куда глаза глядят, а если твой мерзкий кот попадется кому-нибудь из нас в руки, мы его повесим на первом же тополе. Пошла вон!

Обливаясь слезами, Лючия вышла из сада. Старый повар по дороге сунул ей ломоть хлеба, а старшая горничная тихонько дала несколько медных монет. В благодарность Лючия только кивнула им головой. Говорить она не могла, ее душили слезы.

Печально брела она по пыльной дороге. Больше всего ее огорчало не то, что она осталась без куска хлеба, что ее обидели и оскорбили, а то, что она потеряла своего единственного друга, белого котика Буль-Буля. Шла она медленно, опустив голову, не глядя по сторонам, и вдруг почувствовала, что кто-то тянет ее за подол платья. Она обернулась и увидела Буль-Буля, который схватил край ее юбки зубами и подергивал за него, чтобы обратить на себя внимание своей госпожи.