Эй становится взрослым - Боярских Екатерина. Страница 4

Эй любил камни, их у него становилось всё больше, и все ему были дороги, каждому он давал имя. Были у него Камень луны, Камень грозы и Камень воды — этот белел словно пена на реке. Когда Эй смотрел на него, он вспоминал время Большой воды и то, как она после долгих дождей мчится над берегами, захлёстывая камни.

Один камень назывался просто Весна. Другой — Белое дерево. Когда-то Эй поднял его с земли, просто так — чтобы вспугнуть птиц. Перевернул шершавый, плоский сероватый камешек — и сам чуть не окаменел от удивления, увидев на обороте красивейший узор — словно гнулось от ветра тонкое белое деревце.

Из этого камня он сделал украшение. Долго ходил вокруг мастера, одного из Старших, наблюдал, как тот работает, а потом сам пробил в камне дырочку и вдел в неё тонкую полоску кожи. Надевать Белое дерево не решался — боялся потерять. Он точно знал: пока этот камень хранится в тайнике, всё будет хорошо.

Всё и было хорошо. Тётушке он уже доставал до плеча и часто мечтал, каким высоким и сильным вырастет. Она уже не выскакивала за ним из пещеры с криком «Замёрзнешь, заболеешь!», хотя иногда Эй ещё бегал от неё — но теперь не потому, что она его не отпускала. Он дразнил Тётушку ради Ю: пока Детохранительница гонялась за ним, Ю удавалось ускользнуть.

Ю была девочкой. Вообще-то с девочками Эй никогда особо не дружил, но мальчишек-ровесников не было. Так что пока он не подружился с Ю, Эю бывало одиноко. Собственно, он и не подружился, а так… Бегали просто наперегонки, сидели вместе на берегу, бросали в реку камни. Ю совсем не нравилось искать сухие ветки для огня, вымачивать шкуры отварами Тётушки Зю и учиться шить. Её тянуло только в лес. Матери каждый раз звали её с собой: «Мы научим тебя искать вкусные корни, покажем орешник, будем вместе собирать ягоды…» Но Ю всегда отвечала: «Нет». Она вообще любила говорить «нет». А Детохранительница, напротив, очень сильно не любила, когда ей кто-то перечил. Так что если она несла кого-то под мышкой, а кто-то вертелся, кусался и кричал: «Тётушка Гзю! Тётушка Бзю!», то это, скорее всего, была Ю. Она обожала уходить одна и терпеть не могла, когда кое-кто хватал её поперёк туловища.

Зубы у Ю были острые. Однажды Тётушка Зю испытала это на себе. Она хотела шлёпнуть непослушную девчонку, а девчонка стала кусаться. С тех пор Тётушка всё чаще стала говорить Эю: «Младший, сходи поищи нашу крыску. С утра её не видно». И Эй шёл. В один из таких дней, когда Ю была ещё маленькой, он нашёл её на каменной осыпи. Пошёл дождь, камни стали скользкими, и Ю не могла спуститься. Она сидела под большим камнем, нахохлившись, как птенец.

Год спустя, уже следующей весной, Ю и Эй придумали, как убегать от Тётушки, когда она собирает детей скоблить шкуры или ещё что похуже. Надо просто сговориться и бежать одновременно в противоположные стороны. Сразу двух ей точно не догнать, да обычно, пока Тётушка решала, за кем гнаться, оба были уже далеко…

— Какая она, твоя Ю? — спросила вдруг Тинка. Ей стало интересно, какие у людей бывают девочки.

— У Ю светлые волосы, маленькие сильные руки, маленькие быстрые ноги. Когда Ю вырастет, она будет лучшим рыболовом племени.

— Девочка? Рыболовом?

— Да. Она рыболов. У Ю зелёные глаза и она очень прыгучая. Если обидят — царапается, кусается. Она похожа на кота!

Мыши беспокойно прижались друг к другу.

— К-к-какого-так-к-кого к-к-кота?

— Тим, Тина, вы что — опять боитесь? Ю такая же, как я. Никто из нас никогда не обижал мышей. Просто она дикая, как кот-рыболов.

— Кот? Дикий? — мыши прислушались. Им сразу захотелось узнать, далеко ли до реки и нельзя ли отойти от неё чуть подальше — хотя бы на шаг, а лучше — на десять. А ещё лучше — на сто, и побыстрее.

— Тут такие не водятся — успокоил их Эй, догадавшись, почему мыши притихли. — А Ю плавает и ныряет, и везде ходит одна, и лучше всех ловит рыбу… — Эй немножко помедлил и решил всё-таки честно признаться: — И даже бегает лучше меня…

— Ничего, — Тимке захотелось ободрить Эя. — Ничего, Эй. Зато ты подрастёшь и станешь охотником, да?

— Нет, Тим, — грустно, но спокойно ответил мальчик. — Охотником мне не быть.

Тебе не быть охотником

Эй никогда и ни с кем не говорил об этом. Все и так знали. Почему-то не дразнили, но помнили, конечно, помнили. И он тоже никогда не забывал неудачу: свою первую и единственную охоту. Не было погони, не было дружного мужского возгласа «У! Большая добыча!» и горячего мяса на огне. Всего, о чём он мечтал, не было. Только слова Дара: «Тебе не быть охотником, Младший». Дар тогда прищурился и смотрел не на Эя, а в сторону. И Эй понял: это правда, охотником ему не бывать.

В тот первый раз Старшие его с собой не звали. Его и раньше не звали, хотя он и просил, а в этот раз и просить не стал. Ведь он скоро станет взрослым, а взрослые у взрослых не спрашивают разрешения. «Если их не зовут, они идут сами», — рассудил Эй.

Старшие говорили: «Охотник — брат рассвета, он встречает солнце в пути». Звучит красиво, а вообще-то это значит, что, если ты охотник, нужно рано вставать. Отцы уходили охотиться на один или два дня, а вернувшись, рассказывали, что видели и что совершили. Эй хотел вернуться с ними вместе, сесть рядом и, может быть, тоже говорить о том, что видел и совершил.

Он решил проснуться раньше всех и тайком пойти за Отцами, а потом, улучив момент, выйти и сказать: «Я с вами!»

Первый раз мальчик проснулся ночью. Сердце так билось, такой страх на него напал… «Уже не засну», — подумал Эй. И тут же заснул. Вскочил — по-прежнему ночь. Так он просыпался и засыпал, задрёмывал и вновь вскакивал в ожидании утра.

А когда окончательно проснулся и выбежал, мужчин уже не было. «Вот тебе и брат рассвета», — с горечью подумал Эй и вдруг увидел вдали несколько фигур. Маленькая группа охотников уходила от стойбища в сторону поля.

То, что казалось легко, — идти крадучись за Отцами, прячась за деревьями, — стало невозможно… Догонять открыто? Или остаться в пещере, как будто не решил вчера твёрдо, что взрослый не ждёт приглашения, а идёт сам?

Эй схватил заплечный мешок и бросился за охотниками.

Их было двое. Мальчик ещё издалека, со спины, узнал обоих: Дар — высокий и стройный, а Тур — широкоплечий, большерукий и большеголовый. Эй так любил слушать истории, которые они рассказывали у ночного костра, смотреть на костяные заколки в их волосах и на охотничьи рисунки на груди и плечах. Они редко разговаривали с детьми, часто шутили с девушками, редко бывали дома, но, когда возвращались, шли впереди остальных охотников, и по их лицам было видно: добыча племени — это их добыча.

«Возьмут или прогонят? Возьмут! Прогонят!» — билось сердце, пока Эй бежал за ними по жёсткой траве. Бежал открыто, ужасаясь и радуясь собственной смелости. Спрятаться здесь можно было разве что за кустом, но Эй хотел знать сразу, как можно скорее, прямо сейчас — возьмут ли его с собой самые лучшие, самые смелые, самые сильные, заговорят ли они с ним, сможет ли он им пригодиться.

Эй летел как быстрая птица. Ноги бежали сами. Ему казалось, что он несётся под горку и подошвы не касаются земли.

Охотники были ещё далеко. Шли не торопясь, уверенно. До Эя стали доноситься обрывки разговора, смех. Дар глянул через плечо и замедлил шаг. «Всё, — понял Эй, — надо подходить».

— У! Малая добыча! Гляди, какой зверь!

У Эя пересохло во рту, и все слова из головы куда-то пропали.

— Зачем идёшь за нами, Младший?

Надо что-то ответить, надо засмеяться, надо вести себя как взрослый… Но Эй уставился в землю и не мог вымолвить ни слова.

Дар и не ждал ответа. Он принял решение быстрей, чем Эй совладал с дыханием.

— Что ж, тебе есть чему у нас поучиться. Наш путь далёк, и нам нужен такой, как ты…

От этих слов Эй чуть не подавился воздухом. «Нужен, нужен, возьмут», — пронеслось у него в голове.

— …Такой, как ты, сильный Младший. Понесёшь копья.

— Что? — Тур в недоумении повернулся к другу. — Наши копья?