Не спать! Стихи, сказки, басни - Михалков Сергей Владимирович. Страница 36
* * *
Лев пьяных не терпел,
сам в рот не брал хмельного,
Но обожал… подхалимаж.
Завидное упорство
Хозяйка в кладовушке, на окне,
Оставила сметану в кувшинe
И надо ж было,
Чтоб тот кувшин прикрыть она забыла!
Два малых лягушонка в тот же час —
Бултых в кувшин, не закрывая глаз,
И ну барахтаться в сметане!.. И понятно,
Что им из кувшина не выбраться обратно, —
Напрасно лапками они по стенкам бьют:
Чем больше бьют, тем больше устают…
И вот уже один, решив, что все равно
Самим не вылезти, спасенья не дождаться,
Пуская пузыри, пошел на дно…
Но был второй во всем упорней братца —
Барахтаясь во тьме что было сил,
Он из сметаны за ночь масло сбил
И, оттолкнувшись, выскочил к рассвету…
* * *
Всем, с толком тратящим упорство,
труд и пыл,
Я в шутку посвящаю басню эту!
Толстый и Тонкий
«Я лягу на полок, а ты потри мне спину, —
Кряхтя, сказал толстяк худому
гражданину. —
Да хорошенько веничком попарь.
Вот так-то я, глядишь, чуток и в весе
скину.
Ты только, братец, не ошпарь!»
Трет Тонкий Толстого. Одно пыхтит
лежачий:
«Еще разок пройдись!.. Еще наддай!..
А ну еще разок! Смелей — я не заплачу!
А ну еще разок!..» — «Готово, друг!
Вставай!
Теперь я для себя парку подкину.
Мочалку мылить твой черед!» —
«Нет, братец, уж уволь! Тереть чужую
спину
Мне не положено по чину.
Кто трет другим, тот сам себе потрет!»
* * *
Смеялся от души народ,
Смотря в предбаннике, как Тонкий
одевался
И как в сторонке Толстый волновался:
Он чином ниже оказался!
Непьющий Воробей
Случилось это
Во время птичьего банкета:
Заметил Дятел-тамада,
Когда бокалы гости поднимали,
Что у Воробушки в бокале —
Вода! Фруктовая вода!!
Подняли гости шум, все возмущаться
стали,
«Штрафной» налили Воробью.
А он твердит свое: «Не пью! Не пью!
Не пью!» —
«Не поддержать друзей? Уж я на что
больная, —
Вопит Сова, — а все же пью до дна я!» —
«Где ж это видано, не выпить за леса
И за родные небеса?!» —
Со всех сторон стола несутся голоса.
Что делать? Воробей приклювил
полбокала.
«Нет! Нет! — ему кричат. — Не выйдет!
Мало! Мало!
Раз взялся пить, так пей уже до дна!
А ну налить ему еще бокал вина!»
Наш скромный трезвенник недолго
продержался —
Все разошлись, он под столом остался…
С тех пор прошло немало лет,
Но Воробью теперь нигде проходу нет,
И где бы он ни появился,
Везде ему глядят и шепчут вслед:
«Ах, как он пьет!», «Ах, как он
разложился!»,
«Вы слышали? На днях опять напился!»,
«Вы знаете? Бросает он семью!»
Напрасно Воробей кричит: «Не пью-ю!
Не пью-ю-ю!»
* * *
Иной, бывает, промахнется
(Бедняга сам тому не рад!),
Исправится, за ум возьмется,
Ни разу больше не споткнется,
Живет умней, скромней стократ.
Но если где одним хоть словом
Его коснется разговор,
Есть люди, что ему готовы
Припомнить старое в укор:
Мол, точно вспомнить трудновато,
В каком году, каким числом…
Но где-то, кажется, когда-то
С ним что-то было под столом!..
Соловей и Ворона
Со дня рожденья четверть века
Справлял в дубраве Курский Соловей.
(Немалый срок и в жизни человека,
А соловью — тем паче юбилей!)
Среди лесных певцов подъем и
оживленье:
Окрестные леса
Вручают юбиляру адреса.
Готовится банкет. Концерт на два часа.
И от Орла приходит поздравленье.
Счастливый юбиляр растроган и
польщен —
Не зря в своих кустах свистел и щелкал
он…
За праздничным столом в тот вечер
шумно было.
На все лады звенели голоса,
И лишь Ворона каркала уныло:
«Подумать только, чудеса!
Уж мне за пятьдесят давно перевалило,
И голосом сильней, и всем понятней я,
И столько раз Сова меня хвалила…
А юбилей — поди ж ты — Соловья!..»