Вечера княжны Джавахи. Сказания старой Барбалэ - Чарская Лидия Алексеевна. Страница 13
А то, засев в ущелье, поджидал со своими душманами проезжих купцов или паломников, нападал на них, грабил, убивал…
Была у него особенность, дарованная ему, казалось, самим шайтаном на гибель несчастным людям: обладал Хочбар голосом соловьиным. Слаще меда, звончее лютни и сааза звучала его песнь.
И каждый, кто бы ни услышал голос Хочбара, будь то князь или нищий, простой джигит или кадий, не мог противиться желанию подойти и послушать его песнь.
Этой-то песнью и приманивал к себе своих жертв Хочбар.
Наслушавшись райской мелодии, приближался неосторожный путник к засаде. Выскакивал из нее, подобно дикому зверю, в сопровождении своей шайки Хочбар, и погибал под ударом его шашки путник…
Ограбленный и обезображенный труп его бросали в бездну сподвижники Хочбара по приказанию своего жестокого вождя.
Вот, какою славою пользовался певец-разбойник, вот, чем гремело всем известное имя его…
И не было ни одной матери в ауле Дагестана, которая именем Хочбара — злодея не запугивала бы расшалившихся детей.
— Постой! Вот придет Хочбар, возьмет тебя, постреленок!
И ужас наводило это имя на взрослых и детей.
Но вот однажды исчез Хочбар.
Затихли стоны раненых в Дагестанских ущельях. Вздохнули облегченно жители нагорной страны.
Исчез Хочбар, сгинул. Не слышно стало ничего об его кровавых проделках. Зацвели пастбища снова на родине Хочбара. Выстроились снова разоренные Хочбаром аулы. Снова загуляли на воле табуны горских коней.
Нет Хочбара — и некому угонять их отсюда.
Но известно, что чем меньше ожидается несчастие, тем с бoльшею силою обрушивается оно на людей.
Как снег на голову упал Хочбар на аварцев. Появился нежданно-негаданно в аварском ханстве, владетелем которого был в то время могучий Нуцал.
Несколько селений и аулов сжег Хочбар, стер с лица земли несколько усадеб и поместий и готовился уже к новым нападениям, но внезапно люди Нуцала напали на него врасплох, заковали в цепи и доставили скованного, безоружного в столицу Аварии, ко двору самого Нуцала.
Был чудный день лучезарного востока… Синее небо — плавленная бирюза. Золотое солнце — янтарное море. Белые орлы в облаках — жемчужные каменья среди лазури небесного моря.
Парит день кавказского знойного лета и, раскаленные ласками солнца, дремлют аварские ущелья.
Но столица хана Нуцала не спит. На дворе ханского сераля собрался суд. Тут были и ученые — кадии и алимы, муллы и мудрецы и сам хан Нуцал среди них, как блистающий месяц среди своих созвездий.
В стороне ото всех стоит со связанными на спине руками Хочбар. Стоит с гордым видом, с надменным взором.
Знает свою участь Хочбар и готов встретить смерть без страха, как настоящий джигит.
Недолго длится суд: перечислив все вины Хочбара, судьи в один голос решили, что для разбойника не должно быть пощады, пусть умрет лютою смертью в огне.
Слуги Нуцала раскладывают костер посреди двора. На этом костре и сожгут Хочбара.
Вот уже последние поленья положили, вот зажгли дрова, и вспыхнуло золотое пламя.
Улыбается зловеще Нуцал.
— Что приумолк, горный соловей? Аль струсил перед смертью? Почему не споешь своей песни? — спрашивает Хочбара торжествующий хан.
— Отчего не спеть — спою, если дозволишь мне это, повелитель! Но со связанными руками трудно петь. Прикажи развязать мне руки, — отвечает Хочбар.
Дал на это свое согласие хан.
— Пой хорошенько! Чем слаще будет твои предсмертная песнь, тем жарче станет разгораться янтарное пламя на костре, — произнес он, глядя с насмешкой в лицо Хочбара. — Подожди только: хочу, чтобы и дети мои были здесь. Пусть и они послушают последнюю песню разбойника, пусть посмотрят, какая участь ждет душманов.
И велит позвать детей своих.
Выступив вперед, запел Хочбар.
И была его песнь сочна, как виноградная лоза Карталинии, медвяна, как вкус ананасного шербета, душиста, как аромат розы в саду, ярка и блестяща, как солнце востока, смела и задорна, как злой ветер в горах…
Вот что пел Хочбар за минуту до смерти:
Заслушались, зачарованные пением, Нуцал и его слуги. Помутились их головы, застлались очи…
Двое маленьких детей Нуцала подошли к самому певцу: сын и дочь. Слушают песнь тоже. Блестят детские глазенки, как розы, рдеют щечки детей.
— О, как дивно прекрасен голос певца, как прекрасен! — думают они.
И вдруг, — дикий вопль разбудил хана и его свиту.
Хочбар не пел больше, Хочбар с криком метнулся к стоявшим у самого костра ханским детям, схватил их на руки и вместе с ними бросился в пламя.
— Вот тебе месть Хочбара, Нуцал, и его последний подвиг! — крикнул разбойник с костра и снова запел свою песнь, под вопли и стоны детей и треск поленьев…
Кончена сказка, — нет, не сказка, ибо она не выдумана, не сочинена, а сказание о том, что было на самом деле, если верить седым старикам.
Замолкла Барбалэ…
Молчит и Нина под впечатлением только что слышанного. В чернокудрой головке княжны вьются, кружатся мысли.
Два образа сплетаются, сливаясь в один, — образы Гирея и Хочбара…
И все же жалко Гирея, как каждого пострадавшего, хотя и по вине своей. Человека жалко.
И стоят, в памяти трогательные, переданные через Абрека, его слова:
— «В последнюю минуту жизни не забудет он ее, Нину, и её участия… Не забудет…»
— Нет! Нет! Нe Хочбар он… Не уснула еще в нем совесть! Или же проснулась опять!
И загорается в душе Нины невольная молитва. Молитва за Гирея…
Шестое сказание старой Барбалэ
Глупый Дев
Почему так тихо в Джаваховском доме?..