Путешествие в город чудаков - Ферра-Микура Вера. Страница 5

Господин Сентябрь свирепо посмотрел на него.

— Меня зовут Сентябрь! — вдвое громче повторил он.

— Ну и отлично, — сказал папа. — Почему бы вам не зваться Сентябрём? Я знавал одного торговца бумагой, которого звали Август. Представьте себе, он справлял именины тридцать раз подряд.

— А мне он всегда дарил шкатулки, ластики и старые почтовые открытки, — сообщила Анни.

Но господина Сентября это не интересовало.

— Господа! — вскричал он. — Уже час как в моем доме нет двери! Она окрашена в салатовый цвет!

Папа и мама Штенгели перевели испуганные взгляды на салатовую дверь, которую притащил им Визенклее, и оба внезапно побледнели.

Визенклее побледнел ещё больше, но он мгновенно нагнулся и стал возиться со шнурками своих ботинок.

Папа проглотил слюну и трезво спросил:

— Разве в городе больше нет дверей салатового цвета?

— Их примерно двенадцать, — ответил господин Сентябрь.

— Ну вот, видите? — Папа облегчённо вздохнул. Он был очень рад, что в Плутен-Глупинге оказалось столько салатовых дверей, и отважно продолжал: — Так почему вы ищете вашу дверь именно У нас?

— Да потому, что именно на этой двери есть медная табличка с моим именем! — возразил господин Сентябрь. — Кроме того, на ней есть почтовый ящик, вот этот чёрно-белый ящик, который вы видите! Его три года назад подарила мне на пасху моя тётя!

— Этого мы не заметили, — пробормотал папа.

А мама, моргая, сказала:

— Мы её близко не разглядывали.

Господин Сентябрь с силой потянул носом воздух, снял дверь с петель и взвалил на спину.

— Вот так-то! — торжествующе сказал он. — Я ухожу. И запомните: отныне я ваш враг!

И он зашагал прочь. Со стороны казалось, что это шагает какой-то длинноногий жук с зелёными надкрыльями. Горошек и Анни захихикали. А мама смерила Визенклее ледяным взглядом и спросила:

— Зачем вы это натворили?

Визенклее снова занялся своими шнурками, и уши у него стали пунцовыми.

— Я думал, дверь вам понравится, — сказал он.

— Ха-ха, понравится! — расхохоталась мама. — Да если бы мы знали, что дверь ворованная!.. И вообще, господин Визенклее! Вы замуровываете мою дочь в подземелье. Вы мешаете спать порядочным людям и съедаете у них последние остатки рулета. Кроме того, вы не очень-то здорово играете на губной гармонике, а ваш смородинный сок по вкусу напоминает керосин. Да, именно керосин. А теперь вы виноваты в том, что мы нажили себе врага, по имени Сентябрь.

— О, — вскричал бывший ночной сторож, — если уж вы оскорбляете мой сок, тогда я тоже ваш враг! Мой сок по вкусу напоминает смородину, а вовсе не керосин!

— Именно керосин, — сказала мама.

— Тогда мы враги, — повторил Визенклее.

— Шесть кошек и два врага в один день — это уж слишком! — ответила мама и, разгневанная, убежала в дом. Она бы, наверное, громко хлопнула дверью, если бы в доме номер восемь была дверь.

Бородатая молочница

Мама Штенгель целый час раздумывала над тем, как это ужасно — приобрести в один день двух врагов и шестерых кошек. Но потом ей пришлось задуматься, что же будет есть семья.

— Анни, — сказала она, — пойди к молочнице и принеси литр молока.

Анни вспомнила о шестерых кошках, о Сузи и о белой мыши, которая сидела на газовой плите и умывалась.

— Нам нужно три литра, — сказала Анни. — И вообще, есть ли в Плутен-Глупинге молочница?

— Молочницы есть во всём мире, — наставительно сказал Горошек. — Они носят белые передники и, как правило, все толстые.

Вернувшись домой с бидоном молока, Анни почему-то замотала головой.

— У тебя что, в ухе свербит? — спросила мать.

— Нет, — смеясь, ответила Анни. — Представь себе, здешняя молочница бородатая и худая, и на ней голубой передник, а вовсе не белый, честное слово!

— Ну и что, — сказал Горошек. — Вероятно, наша молочница мужчина. И когда ты приходишь в лавку, нужно просто сказать: «Здравствуйте, господин молочник!»

— Я не додумалась, что молочница может оказаться молочником, — робко сказала Анни.

— Ты старше меня на целый год, а совсем еще ребёнок, — сказал Горошек, погладив пятнистую Сузи. — А больше новостей нет?

— Ну как же! — сказала Анни. — В лавке господина молочницы сидел Визенклее и пил кислое молоко. Он был ужасно расстроен. Знаете, что он сказал? Он сказал: «Теперь у меня по соседству есть краги. Их зовут Штенгели. И я думаю, что с ними мне никогда не удастся наладить отношения». После этого он очень сильно высморкался.

— Интересно, — сказала мама, — а зачем это он утверждает, что его сок напоминает смородину? Этот сок напоминает керосин — и точка!

Папа Штенгель кашлянул.

— Ты могла и ошибиться, — заметил он. — Мне пришло в голову, что сок потому напоминал керосин, что на чердаке пахло керосином. Вспомни, даже рулет пропах керосином.

— Батюшки мои! — воскликнула мама. — Значит, мы обидели господина Визенклее! То есть обидела его я одна. Я пойду к нему и извинюсь.

— Мы пойдём с тобой, — сказал папа Штенгель.

— Потому что мы одна семья, — сказал Горошек.

— И потому, что мы тебя любим, — закончила Анни.

— Спасибо, — растроганно сказала мама.

Потом она двумя пальцами осторожно сняла с плиты белую мышь и посадила её в банку на огрызки бумаги. Иначе мышь могла забраться в молоко и утонуть.

Вскоре после этого семейство Штенгелей появилось в молочной лавке. Визенклее всё ещё сидел за стаканом кислого молока. Он даже не поднял головы.

— Господин Визенклее, — обратилась к нему мама. — Вы можете простить меня? Ваш смородинный сок несомненно напоминает настоящую смородину, и всё это было глупое недоразумение.

— Это был оптический обман, — сказал Горошек и радостно потряс руку Визенклее.

Молочница, вернее, молочник отложил в сторож а ну длинный нож и сказал:

— Нет, оптический обман происходит с глазами. — Он гордо потрогал свою бородку.

Визенклее, широко улыбаясь, поднялся со своего стула.

— Я ужасно счастлив, что мы помирились, — сказал он. — Моё сердце вот-вот выпрыгнет от радости и благодарности. Поэтому я хотел бы всех вас обнять и расцеловать.

И он поочерёдно расцеловал всех членов семейства. Это было очень торжественно, хотя его поцелуи и отдавали кислым молоком. Напоследок Визенклее нагнулся через прилавок и поцеловал молочника. Тот так растрогался, что подарил Визенклее целую голову тминного сыра.

— Этот сыр мы съедим сегодня ночью на вашем чердаке, — объявил Визенклее.

— Великолепно, — сказал папа Штенгель, хотя он был далеко не в восторге.

— Можно, я пойду с вами прямо сейчас? — спросил бывший ночной сторож. — У меня сегодня нет никаких дел. Письмо тёте я напишу завтра, завтра и окна на кухне помою.

— Конечно, идёмте, — сказала мама. — У нас на обед сегодня рисовая каша. И сахарной пудры сколько угодно.

Но когда Штенгели и Визенклее вернулись домой и вошли на кухню, они поняли, что никакой каши не будет. Потому что всё молоко убежало.

— Вот несчастье! — сказала мама. — Я забыла выключить газ.

— Опять оптический обман, — печально заметил Горошек.

Визенклее осторожно перешагнул через Сузи, которая вместе с шестью кошками лопала с пола молоко, выудил из банки белую мышь и опустил её на пол к молочной луже.

— Вот так, — сказал он. — Кошки, змея и мышь едою обеспечены. И мы тоже.

— Каким образом? — спросила мама.

Горошек и Анни заглянули в горшок с подгорелым молоком и тоже спросили:

— Каким образом?

— У нас же есть сыр, — сияя, объявил Визенклее. — Тминный сыр очень здоровая и вкусная еда, а в обед он особенно полезен.

— Правильно, — подхватила Анни. — Хорошо, что господин молочница подарил нам этот сыр!

Мышь и бегемот

После обеда Визенклее сходил домой и принёс свои кожаные тапочки, бутылку яблочного сока и щётку для волос.