Попался волчок на крючок [рисунки автора] - Шер Аркадий Соломонович. Страница 11

Поблагодарил Евлампий Волка за помощь, распрощался с ним и домой отправился. Дома ждали его родители, жена-красавица и любимые детки. Все очень обрадовались встрече и стали дружно, в любви и согласии жить-поживать да добра наживать.

Только Волка никто не ждал, потому что был он круглым сиротой. Дома своего у него не было, а родичи разбрелись по другим лесам в поисках лучшей доли.

История двенадцатая

ПОПАЛСЯ ВОЛЧОК НА КРЮЧОК

До самой зимы Волк бродил в одиночестве, изредка наведываясь в лазарет, узнать, не нуждается ли Пелагея в его «скорой» помощи? К счастью, она со всем справлялась сама. Значит, в лесу было спокойно. Браконьеров не было, а Волк всего один и тот, как говорится, свой парень.

И вот под самый Новый год решил Волк простирнуть свою рубаху и отправился к Волшебному озеру.

Как и полагается в эту пору, морозец стоял знатный. Вышел он на лёд, подошёл к проруби, в которой Пелагея недавно бельё полоскала. Снял знаменитую красную рубаху в белый горошек и начал её стирать. Лапы сразу же окоченели, и Волк еле-еле шевелил ими.

В самый разгар стирки кто-то сзади тронул его за плечо. От неожиданности он выронил свою постирушку, и рубаха плавно стала опускаться на дно. Волк недовольно оглянулся. Перед ним стояла его старая знакомая — Лиса.

— Чего это ты здесь делаешь? — как бы между прочим спросила она.

— Да вот, рубаху решил к Новому году освежить, — ответил Волк и стал быстро шарить лапой в проруби. Но тщетно: рубаха погрузилась в царство Водяного.

— А я думала, ты рыбку к новогоднему столу ловишь, — снова как бы между прочим промолвила Лиса.

— У меня и простого-то стола нет, не то что новогоднего.

— Вообще-то я рыбку и без стола съесть могу, — откровенно призналась плутовка.

— Съесть-то её можно, только сначала поймать нужно, — так же откровенно признался наш простофиля. — А я удочку где-то оставил, не помню.

— Да ты никак забыл, как это делается? Всего только и надо, что хвост опустить в прорубь, а рыба за него сама ухватится. Чем дольше он в проруби пробудет, тем больше рыбы за него ухватится. Тебе только останется вытащить хвост, чтобы ни одной рыбки не потерять.

— Что-то подобное я делал в прошлом году, — пробурчал Волк. — Только вот не помню, чем всё это закончилось.

— А ты попробуй и вспомнишь! — хихикнула проказница. — Я же пока за мешком для улова сбегаю.

Когда Лиса убежала, Волк опустил хвост в воду, глубоко вздохнул и стал терпеливо ждать поклёвки.

Проплывающая мимо стайка рыбок-сеголеток с удивлением обнаружила в проруби какую-то серую мочалку. Любопытные рыбёшки поднялись к поверхности воды и стали дружно пробовать её на вкус.

Мурашки, как живые, забегали по Волчьей спине от хвоста до самой холки. «Вот это клёв! — подумал он. — Есть клёв, так будет и улов». И сердце его радостно забилось.

Мороз крепчал, сумерки быстро сгущались, но азартный рыболов этого не замечал. Он весь напрягся, чтобы не спугнуть рыбу, и замер. А морозу этого только и надо было. Прорубь стала быстро затягиваться льдом.

Когда хвост был намертво схвачен ледяным капканом, Волк попытался вытащить его из воды, но тщетно.

— Вот это улов! — воскликнул он и тут же подумал: «А что, если Лиса маленький мешок принесёт? В чём тогда остальную-то рыбу понесём?»

Пока Волк задавал себе эти вопросы, Лиса сидела на берегу в кустах и тихохонько хихикала себе под нос:

— Мёрзни, мёрзни, волчий хвост, проучу тебя, прохвост. Это тебе и за лазарет, и за «страусипед».

В конце концов лёд так сдавил Волку хвост, что у него потемнело в глазах.

«Наверно, это сом поймался?» — стиснув от боли зубы, успокаивал он себя. На самом-то деле потемнело в глазах оттого, что просто наступила самая обыкновенная зимняя, морозная ночь. Попытался Волк вытащить хвост из проруби, да не тут-то было. Понял, наконец, страдалец, что и на сей раз обманула его Лиса. Делать нечего, придётся ждать утра, авось Пелагея снова придёт бельё полоскать. Глядишь, выручит по доброте своей душевной.

Зимнее утро не спешило превращаться в день. Сумерки как бы нехотя рассеивались, постепенно вырисовывая неподвижный силуэт Волка на фоне заснеженного озера. Весь покрытый инеем, под носом сосульки звенят, как колокольчики на новогодней ёлке. Душа еле теплится в Волчьем теле. Сидит бедолага, как ледяной памятник глупости, и клянёт себя последними словами:

— Будь я козлом безрогим, если ещё когда-нибудь свяжусь с Аисой! — И, немного поразмыслив, добавил: — Хитрая Лиса страшней охотничьего пса.

Когда совсем рассвело, Волку от голода так подвело живот, что ему захотелось завыть. Завыть просто, по-волчьи. Он задрал морду вверх, глубоко вдохнул морозный воздух и… вдруг почуял, будто по всей округе разносится запах знаменитых Пелагеевых пирожков.

И это была сущая правда. Дело в том, что Пелагея с раннего утра действительно стряпала праздничные пирожки для своей любимой внучки Машеньки. А дед Игнат должен отнести их вместе с новогодними подарками в деревню для внучки и её друзей. (У них была такая семейная традиция.)

Как только Игнат встал на лыжи, взвалил на плечо мешок с подарками и взял в руки свой посох, Пелагея воскликнула:

— Ни дать, ни взять, Дед Мороз, только без бороды!

Сквозь морозную мглу Волк едва разглядел силуэт лыжника, быстро скользящего по берегу озера. С мешком за плечами и посохом в руке он напоминал Деда Мороза. «Неужто помощь приближается», — мелькнуло в голове у Волка, и, чтобы привлечь к себе внимание, он начал размахивать лапами, как регулировщик на перекрёстке. Помогло.

Увидев его, Игнат остановился:

— Привет, друг ситный! Опять сидишь?

Оставив лыжи и мешок на берегу, Игнат спустился на лёд и подошёл к Волку.

— Чего без рубахи-то? Зимой тулуп всякому люб.

— Да вот, получается, вроде Водяному в стирку отдал, — грустно отшутился Волк.

— По доброй воле сидишь аль опять Лиса подсуропила? — продолжал подтрунивать Игнат.

— Конечно, она, бестия.

— А может, не стоит на Лису-то сваливать… Сам хорош!

— Хоро-о-ш, — согласился Волк, виновато втянув голову в плечи. Ему стало стыдно, потому что вспомнил он прошлогоднюю встречу с Игнатом. На этом же месте, в это же время. И вот — на тебе! Опять то же самое.

— Ну, что! Будем тебя спасать или как?

— Бу-у-у-дем, — проскулил Волк, с надеждой глядя Игнату в глаза.

Игнат трижды стукнул посохом об лёд. Что-то звякнуло, брякнуло, вспыхнуло и погасло. Потом снова вспыхнуло, как новогодний фейерверк, и ослепило Волка. Когда он очухался, Игната и след простыл.

Сидит Волк посреди леса целый и невредимый. На нём чистая красная рубаха в белый горошек, а в лапах узелок с Пелагеевыми пирожками.

Чудеса, да и только!

«Как все-таки хорошо, что на свете есть сказки, которые хорошо заканчиваются!» — подумал Волк и развязал узелок.