Джельсомино в стране Лжецов - Родари Джанни. Страница 18

— Ну этот-то не помешанный, — заметили в толпе. — Посмотрите сами.

Бананито, не поднимая головы, рисовал с такою быстротой, что глаза не успевали следить за движением его руки. И на тротуаре словно оживала его недавняя мечта — вырастала пышная клумба прекрасных фиалок. Правда, это был всего лишь рисунок, но такой красивый, что в конце концов в воздухе на самом деле разлился нежный аромат фиалок.

— Мне кажется, — удивленно прошептал один из рабочих, — что я чувствую запах фиалок.

— Называй их лучше кабачками, — заметил его товарищ, — если не хочешь, чтобы тебя упекли в тюрьму. А впрочем, ты прав, запах чувствуется.

Вокруг Бананито царило полное молчание. Слышно было только, как мелок тихонько царапал по асфальту, и с каждым новым штрихом фиолетового мелка аромат фиалок становился все сильнее. Окружившие художника тесным кольцом рабочие были потрясены. Они перекладывали из одной руки в другую свертки с завтраками, делали вид, что проверяют, в порядке ли шины у велосипедов, но не пропускали ни одного движения Бананито и с удовольствием вдыхали запах, радовавший их сердца.

Раздался гудок, но никто из рабочих не двинулся с места, чтобы пойти на фабрику. Слышались возгласы: «Вот молодчина!» Бананито поднял голову и увидел глаза своих зрителей. В них он прочел такое восхищение, что от неожиданности очень смутился. Поспешно собрав свои мелки, он пошел прочь.

Один из рабочих догнал его:

— Что же ты делаешь? Почему удираешь? Еще минута, и мы отдали бы тебе все деньги, которые у нас были с собой. Ведь мы никогда не видели таких прекрасных рисунков.

— Спасибо, — пробормотал Бананито. — Мне ничего от вас не нужно. Спасибо.

И перешел на другую сторону улицы, чтобы побыть одному. Сердце у него билось так сильно, что было видно, как куртка в этом месте приподнималась, словно там был спрятан котенок. Художник был по-настоящему счастлив!

Долго он бродил по городу, не решаясь взяться за новый рисунок. Сотни идей приходили ему в голову, и все казались неподходящими.

И вдруг ему попалась на глаза собака. Его охватило подлинное вдохновение. Он присел на корточки на тротуаре, на том самом месте, где эта мысль пришла ему в голову, и принялся рисовать.

Всегда найдутся люди, у которых иного дела нет, как разгуливать то по одной, то по другой стороне улицы, — прохожие по профессии, а может быть, просто безработные. И вот снова вокруг Бананито собралась толпа зевак.

— Вы только посмотрите, какой оригинал — рисует кота. Уж если кому-нибудь захочется посмотреть на кота, то их предостаточно в нашем городе в живом виде.

— Это не простой кот, — весело ответил Бананито.

— Слыхали? Он, оказывается, хочет нас удивить. Что же это будет за кот? Может быть, в сапогах?

Но разговоры сразу же, словно по волшебству, прекратились, когда собака на рисунке Бананито, едва он дорисовал ей хвост, вскочила на все четыре лапы и радостно залаяла. В толпе раздались возгласы удивления, и немедленно к месту происшествия прибежал полицейский.

— Что такое? Что у вас здесь происходит? А, вижу, вижу! Вернее, слышу: лающая кошка. Мало нам мяукающих собак! Чья эта кошка?

Толпа быстро рассеялась — никому не хотелось отвечать на вопрос блюстителя порядка. Только один из прохожих, стоявший рядом, не смог увернуться от полицейского, так как тот крепко ухватил его за руку.

— Кошка его, — прошептал бедняга, указывая на художника.

Полицейский отпустил его и схватил за руку Бананито:

— Эй ты, пойдем со мной!

Бананито не дал себя долго упрашивать. Он положил мелки в карман и последовал за полицейским, не теряя хорошего расположения духа. Собака же, задрав хвост трубой, убежала по своим делам.

Художника посадили в одиночную камеру, где ему пришлось ждать, когда начальник полиции соблаговолит лично допросить нарушителя общественного порядка. Но у Бананито руки просто чесались от желания работать. Он нарисовал птичку и пустил ее летать по камере. Однако пичужка не захотела улетать от него — она села художнику на плечо и стала ласково поклевывать его в ухо.

— Все понятно, — сказал Бананито, — ты голодна.

И он быстро нарисовал несколько зерен проса. Это напомнило ему самому, что он еще не завтракал.

— Пожалуй, мне хватит яичницы из двух яиц. Неплохо бы еще съесть напоследок сочный персик.

Он нарисовал все, что ему было нужно, и вскоре запах яичницы распространился по всей камере, проник за дверь и защекотал ноздри часового.

— Гм… какая прелесть! — сказал парень, жадно втягивая носом воздух, чтобы не упустить столь аппетитного благоухания.

Но потом у него возникло подозрение. Он приоткрыл смотровой глазок в двери и заглянул в камеру. Увидев заключенного, который с удовольствием уплетал яичницу, он остолбенел, и в этой позе, с выражением крайнего изумления на лице, его застал начальник полиции.

— Вот это новость! — закричал он вне себя от возмущения. — Это просто неслыханно! Оказывается, мы носим заключенным кушанья из ресторана!

— Да я… да он… — пробормотал, заикаясь, часовой.

— Ты что, устава не знаешь? Хлеб и вода, вода и хлеб, и больше ничего!

— Я не знаю, как это получилось, — сумел наконец внятно проговорить часовой.

— Может быть, он принес яйца в кармане. — Ну хорошо, а плита? Я вижу, что в мое отсутствие у вас появились новшества: камеры с кухней.

Но в этот момент начальник полиции воочию убедился, что в камере не было никакой плиты. К тому же Бананито, чтобы выручить из беды ни в чем не повинного часового, решил сам признаться, каким путем он раздобыл себе завтрак.

— Ты меня за дурака принимаешь, — сказал начальник, выслушав его с недоверием. — А что ты будешь делать, если я прикажу тебе нарисовать мне камбалу под белым соусом?

Не говоря ни слова, Бананито взял лист чистой бумаги и тотчас нарисовал заказанное кушанье.

— С петрушкой или без петрушки? — спросил он весело, заканчивая рисунок.

— С петрушкой, конечно, вкуснее, — ответил начальник полиции, зло ухмыляясь. — Ты действительно принимаешь меня за круглого дурака. Когда ты кончишь рисовать, я заставлю тебя проглотить весь этот лист бумаги.

Едва Бананито кончил рисовать, как с листа бумаги пошел щекочущий ноздри запах жареной камбалы под белым соусом, и через несколько мгновений перед вытаращенными от удивления глазами полицейского на столе появилось дымящееся блюдо, щедро сдобренное листьями петрушки, которое, казалось, так и говорило: милости просим, отведайте меня на здоровье!

— Приятного аппетита, — сказал Бананито. — Кушать подано.

— Мне что-то расхотелось есть, — пробормотал начальник полиции, глотая слюну и понемногу приходя в себя от изумления. — Камбалу съест часовой. А ты пойдешь со мной.

Глава шестнадцатая. Министром Бананито стал, но вскоре потерпел провал

Hачальник полиции не был глупым человеком. Напротив, он был большим хитрецом.

«Этот художник, — рассуждал он, препровождая Бананито к себе в кабинет, — стоит столько золота, сколько сам весит, а может быть, и значительно больше. А коль скоро у меня имеется довольно вместительный сейф, то почему бы не спрятать в нем несколько килограммов драгоценного металла? Там его никто не тронет, и до него не доберутся никакие грызуны. Король наверняка щедро меня наградит».

Но хитрец обманулся в своих ожиданиях. Узнав о случившемся, король Джакомон тотчас приказал доставить к нему художника. Холодно распрощавшись с начальником полиции, он пообещал ему:

— За ваше открытие вы получите медаль за особые заслуги.

— А что я буду делать с этой медалью? — недовольно ворчал себе под нос начальник полиции. — У меня уже накопилось двадцать четыре штуки. И все до единой из картона! Будь у меня колченогие столы, я бы мог под них подкладывать эти дурацкие медали, чтоб столы не шатались.

Но пусть он сетует на судьбу и идет своей дорогой. А мы лучше посмотрим, как проходила встреча Бананито с королем Джакомоном.