Дети на ветру - Цубота Дзёдзи. Страница 32

— Дзэнта! — зовет он брата. — Пошли скорее на горку. Будем делать зарядку. Скоро солнце взойдет.

На часах четыре утра. Но еще вчера они договорились, что теперь станут закаляться. Да и мама, уходя в больницу, сказала:

— Меня не будет неделю, а может, и две. Извольте заботиться о своем здоровье! — И голос у нее при этом был необычно строг.

Да, теперь надо быть бодрыми и мужественными.

— Дзэнта! — зовет Сампэй.

— Слышу! — откликается Дзэнта и, отбросив одеяло, подпрыгивает на постели.

Он подпрыгивает еще раз, повыше, и они наперегонки раздвигают ставни и бегут на горку за домом. Солнце еще не встало. Мальчики направляются в персиковый сад. Там за сосной они облюбовали ровное местечко. Прибежав под сосну, они становятся по стойке «смирно!».

— Внимание! — подает команду Дзэнта. — Начинаем упражнения для ног.

Потом они делают упражнения для пояса, для рук, и, наконец, для шеи. Зарядка закончена, но Сампэй недоволен. Ему все еще мало.

— Внимание! — истошным голосом вопит он, закрыв глаза. Голова его при этом трясется, а рот разинут.

Дзэнте становится смешно, и он хохочет.

— Ты чего? — оглядывается Сампэй, не понимая, что причина смеха — он сам.

— Да так.

Сампэй, подражая брату, кричит:

— Упражнения для шеи начинай!

Сдерживая смех, Дзэнта вертит шеей: «Раз-два-раз-два…»

Они двигают ногами, руками, наклоняются и выпрямляются, а когда кончают зарядку, на востоке, за дальними горами, уже поднимается круглое, как диск на японском флаге, солнце. Оно большое и темно-красное.

— Бандзай! — орут мальчики во все горло и машут руками, приветствуя утреннее светило.

Затем они завтракают у жены скотника и идут домой. Там они растягиваются на татами, но им кажется, что в доме появилось слишком много теней и эти тени все сгущаются и сгущаются. Сампэю не лежится.

— Дзэнта! Давай поборемся.

— Не, — отказывается Дзэнта, ему не хочется.

— Тогда что ты будешь делать?

— Читать, что задали.

— Ну вот!

Сампэю ответ брата не нравится. Он считает, что надо закаляться. Ведь они назвали эту неделю «Неделей укрепления тела и духа». Поэтому он встает и молча уходит. «Пойду в горы. Там найду чем заняться, — думает он, поднимаясь по склону. — Ага! Нужно укреплять мышцы ног. Нечего идти на двух ногах. Поскачу вверх на одной ноге». И он скачет по дорожке на одной ноге.

Итак, Сампэй скачет в гору на одной ноге. Отец в больнице. Мать неотлучно при отце. Они с братом одни в доме. Нужно закаляться. Укреплять ноги. Сегодня он будет закалять свои ноги. Прыг! Прыг! Прыг! Однако здорово это у него получается! Только утомительно очень. Сначала он делает пять прыжков, не меняя ноги, потом четыре, три прыжка, и наконец, не может сделать ни одного прыжка. Он стоит на одной ноге и потихоньку оседает, и вот уже почти касается земли. Если дальше так стоять, то начнешь качаться и завалишься на бок. И тут Сампэй подумал, допустим, что он не может сделать двух шагов на одной ноге, но один-то шаг он в состоянии сделать! Ведь человек так и ходит. Шаг за шагом, ступая то одной, то другой ногой. И с криком «Э-гей!» он взбегает на вершину холма.

Вот и все дела! И притом поднимался не на двух ногах, а попеременно то на одной, то на другой.

Так, довольный сам собой, размышляет он, отдыхая на траве. Что бы еще такое придумать? Сампэй оглядывается. «Ага! Да здесь обрыв! Не особенно крутой, но от края обрыва до персикового сада с метр будет, пожалуй. Надо попробовать спрыгнуть с обрыва. «Бандзай! Тренировка в прыжках с высоты! Укрепляет не только тело, но и дух. Начну с метра, а там стану прыгать с высоты двух-трех метров, а потом и до ста или двухсот метров дойти можно».

Отец болен, и он, Сампэй, должен стать сильным человеком.

— Ну, начну, пожалуй!

Он плюнул себе на ладошки, потер одну руку о другую, храбро подошел к краю обрыва, встал там, где высота была не более метра. Подумаешь, обрыв! Он прыгнул вниз, даже не сгибая коленок. Потом мигом взобрался на скалу и подошел к тому месту, где высота достигала метра полтора.

«Раз, два, три», — скомандовал он сам себе и, согнув колени и выставив вперед кулаки, прыгнул в сад.

— Прекрасно! Прекрасно! — громко похвалил он сам себя. — Теперь попробую прыгнуть с более высокого уступа. Э-хэн! — откашлялся он важно, подергал себя за воображаемые усы, провел рукой по щекам. Это тебе не шуточки! Можно и поважничать. Гин-тян или Камэкити-кун не очень-то решились бы прыгнуть с такой горы.

— Раз, два, три! — крикнул он и приземлился довольно удачно, только немного зазевался и коснулся рукою земли. Но, в общем, честь свою не уронил.

Ну, теперь последний прыжок — два метра. Вот это страшно! Ничего не скажешь. Вот когда потребуется мужество. Сампэй отошел от края обрыва шагов на двадцать, чтобы разбежаться для прыжка. Затем выставил вперед левую ногу, крикнул:

— Внимание! Марш! — и побежал.

Однако тут он сплоховал. Не успел оттолкнуться ногой о землю. А остановиться уже не смог. И на полной скорости свалился вниз.

«Ну вот, упал!» — подумал он смущенно. Отряхивая землю с одежды, он заметил, что из безымянного пальца левой руки течет кровь. Он поднес палец к глазам, и вдруг стало горячо и больно. Он сжал его рукой, но кровь сочилась сквозь, пальцы.

Итак, Сампэй прыгал со скалы, чтобы воспитать в себе волю, стать сильным человеком. Один прыжок оказался неудачным: он поранил себе палец. Однако Сампэй не позволил себе заплакать. Он сжал палец другой рукой и, терпя боль, побежал домой. Он не сказал, что поранил палец, а крикнул:

— Дзэнта! Нет ли у тебя бинта?

— Зачем? — откликнулся он.

— Завязать палец.

— Палец?

— Ну да! Кровь идет.

Дзэнта встал из-за стола и выскочил на веранду. Увидев окровавленный палец брата, он побледнел.

— Что это? — спросил он.

Но Сампэй бодро ответил:

— Ничего особенного! Просто кровь идет, и все.

Дзэнта стал искать вату, бинт, перекись водорода, выдвигал ящики комода, стучал дверцами шкафов.

— Наверно, больно?

— Совсем немного, самую малость, — сказал Сампэй.

Однако, когда Дзэнта, намочив ватку перекисью водорода, приложил ее к ранке на пальце, Сампэй сморщился.

— Больно? — спросил Дзэнта.

Сампэй покачал головой.

— Все-таки больно, наверно.

— Говорят тебе: не больно! — рассердился Сампэй.

Дзэнта завязал палец бинтом, Сампэй лег на татами и тяжело вздохнул. Заметив это, Дзэнта снова сказал:

— Ведь больно!

Тогда Сампэй вдруг вспылил:

— Говорят же тебе: не больно! Так нет же! Ты одно твердишь: «Больно? Больно?» Так и вправду заболеть может.

И действительно! Палец и вправду заболел. А из глаз покатились слезы. И, придвинув к себе лежащую рядом подушку, Сампэй уткнулся в нее лицом и принялся плакать, прерывисто дыша. Дзэнте стало жаль брата. Теперь, когда нет папы и мамы, он должен заботиться о Сампэе. Нет ли чего-нибудь сладкого? Или фруктов? Надо принести Сампэю.

— Сампэй-тян! Хочешь сладкого сиропа? А может, молока с сахаром выпьешь? — спросил он.

Но Сампэй не отвечал брату, а твердил что-то свое, всхлипывая.

— Что? Скажи яснее. Я для тебе все сделаю, — сказал Дзэнта.

Но, наклонившись к брату, он услышал:

— Мама! Мама!

Тогда Дзэнте и самому захотелось позвать маму. Но он сдержался. Он — старший брат. Должен понимать, какое трудное сейчас положение в доме. И, достав из стенного шкафа одеяло, Дзэнта сказал:

— Приляг, Сампэй!

Больше он ничем не может помочь братцу. Однако, укрывшись с головой одеялом, они тотчас успокоились, словно оказались под боком у матери. И, переглянувшись, даже улыбнулись друг другу.

Итак, укрыв одеялом Сампэя, который плакал и звал мать, Дзэнта и сам залез под одеяло, и там они взглянули друг на друга и улыбнулись. Сампэй успокоился и, успокоившись, сказал: