Засыпайка в Таллинне - Нормет Дагмар. Страница 18

— Ладно, — произнес Засыпайка, который, как известно, умел читать мысли. — Пошли в гости к лебедям.

И вот они уже в парке Кадриорг, на берегу Лебединого пруда. Здесь было гораздо сумрачнее, чем у моря: вековые каштаны образовали гигантскую галерею колоннадой стволов и сводами крон. Посреди пруда лежал небольшой круглый остров, на котором, высились кряжистые липы.

Затаив дыхание, Мати ждал лебедей. Но они не показывались.

— Может быть, лебеди уже легли спать? — неуверенно сказал Мати.

Но в тот же момент из-за островка появились две величавые птицы. Приподняв крылья, они скользили по черной глади пруда, как белоснежные парусники.

Лебеди! Настоящие лебеди!

Обычно Мати ходил смотреть на них днем, когда солнечные блики играли на зеленом зеркале пруда. Бабуля брала с собой булку, чтобы он мог покормить лебедей. Мати бросал в пруд кусочки булки и с интересом следил, как лебедь ловил их, опускал голову под воду, смачивал булку и только потом глотал.

Сегодня они были особенно прекрасны. Их окружал какой-то загадочный блеск. Словно плыли не лебеди, а волшебные птицы из неизвестной, еще неслыханной и нечитанной сказки.

— Это все белая ночь, — объяснил Засыпайка. — Северная белая ночь. Белыми летними ночами просыпаются сказки.

Мати хотел спросить, где же спят сказки в остальное время, но не успел даже рта раскрыть, как лебедь побольше подплыл к ним и произнес:

— Добрый вечер, Засыпайка! Как мило, что ты пришел нас проведать!

— Добрый вечер, Ла! — ответил Засыпайка. — Моему другу Мати очень захотелось увидеть вас.

Лебедь медленно повернулся и с достоинством обратился к мальчику.

— Добрый вечер, Мати. Мы помним тебя, вы с прабабушкой часто нас навещаете.

Мати подумал, как ответить лебедю, — ведь он никогда раньше не беседовал с лебедями и уж совсем не мог предположить, что они знают его и бабулю.

Тут и лебедь поменьше подплыл к берегу, грациозно склонил голову и сказал:

— Дорогой Засыпайка, у нас к тебе большая-пребольшая просьба.

— Слушаю тебя, милая Ли, — ответил Засыпайка.

— Ты ведь знаешь, — продолжала Ли, — мы с Ла родились здесь, на островке Лебединого пруда. Люди подрезали нам крылья, чтобы мы не улетали. Да мы никуда и не рвемся, ведь пруд в Кадриорге — наш дом. Мы здесь всех знаем, и все знают нас. Нам тут уютно и хорошо. Но раз в году, в пору белых ночей, в нас просыпается зов предков, свободных лебедей, и в сердце щемит тоска. Хочется взлететь высоко-высоко, почувствовать под крыльями ветер, увидеть дремлющее море, полетать над городскими башнями. Помоги нам, Засыпайка, подняться ввысь хотя бы на одну короткую летнюю ночь! В благодарность мы возьмем с собой и тебя.

— Тебя и твоего друга, — добавил Ла. Мати, широко открыв глаза, смотрел на Засыпайку: что тот ответит?

— Ладно, — сказал Засыпайка, — в такую замечательную летнюю ночь вам и в самом деле надо полетать.

Он ступил на кромку берега, погладил Ли и Ла по головам и прошептал:

Послышался шум и шуршание: это лебеди расправляли мощные крылья, пробуя их силу. Они сделали круг над островком, подлетели к Засыпайке и дрожащими от волнения голосами сказали:

— Полетели.

Засыпайка сел на спину Ла, а Мати с Тупсом пристроились между крыльями Ли.

И они полетели.

Свистели крылья, гудел ветер, и до небес было рукой подать. Вековые дубы, каштаны и липы сначала казались кустиками, а потом превратились в низкий кудрявый лишайник.

Пролетая над морем, лебеди опустились довольно низко. Они коснулись лапами воды, и соленые брызги попали Мати прямо в рот. Поэтому мы так и не узнаем, что он собирался сказать Засыпайке в этот момент.

Снова набрав высоту, лебеди направились к городу. Они летели над портом, над белоснежными кораблями и красными кранами. Летели над золотыми шпилями башен, сверкающими в лучах заката. Над новыми районами, где по краям широких улиц стояли дома, похожие на спичечные коробки, поставленные ребром. Наконец лебеди сделали круг над Старым городом. Они устали и опустились отдохнуть на высокую стройную башню Вышгорода.

Какой вид открывался отсюда — глаз не оторвать! В порту сливались в разноцветные ожерелья огни кораблей, по ту сторону бухты, на другом краю города, светились окна дачного пригорода, на западе сверкали тысячи огней нового района, на востоке мерцали красные огоньки телевизионной башни, мигал, указывая путь кораблям, маяк. А внизу, в центре города, вспыхивали и гасли неоновые рекламы, и из открытых окон доносилась музыка. Такой красотищи Мати никогда еще не видел!

— Смотри, — сказал Засыпайка, указывая на север. Там, над темным морем, ширилась красная полоса. — Скоро наступит новый день.

Вдруг рядом с ними раздался рокочущий бас:

— Добро пожаловать, дорогие гости!

— Кто это? — Засыпайка удивленно посмотрел на Мати, а Мати — немного испуганно на Засыпайку. Кто их приветствовал? Судя по голосу, это пожилой и почтенный, но все еще полный сил жизнерадостный мужчина.

— Меня зовут Герман, — представился невидимый собеседник, — а за высокий рост называют Длинным Германом. А вы кто такие?

Длинный Герман! У Мати глаза на лоб полезли от изумления. С ними беседует башня Длинный Герман, горделивый страж Вышгорода!

— Здравствуй, дядя Длинный Герман, — сказал мальчик. — Я — Мати.

— А я — Засыпайка, — представился второй гость.

— Очень приятно познакомиться, — пророкотал Длинный Герман. — Это ничего, что второй — засоня.

— Да нет, он не засоня, наоборот, он другим помогает засыпать, — гордо добавил Мати.

— Тем более приятно. Вы еще и со щенком. У меня в гостях ни разу не было собаки.

Тупс польщенно завилял хвостом, а Мати встревожился, вдруг лебеди обидятся, что их вообще не замечают. Но именно в этот момент Длинный Герман произнес:

— И какая удивительная у вас карета — белые лебеди! Я кое-что повидал на своем веку, но лебединую карету встретил впервые. Да, время летит. Лебединая карета, ну что ты скажешь!

— Это Ли и Ла, — объяснил Засыпайка, — они совершают свой первый полет, потому что в белые ночи пробуждаются мечты.

Лебедям, очевидно, понравилось, как их представили, они встали на край башни и расправили свои прекрасные крылья.

Но Длинный Герман больше не обращал на них внимания, потому что и в его сердце сейчас проснулась одна мечта, к тому же очень-очень давняя.

— Милые друзья, — застенчиво произнес он, — видите, вот там, внизу, у крепостного рва, растет куст розовой сирени. Прошу вас, принесите мне оттуда самую-самую красивую кисть, в которой больше всего «счастливых» цветков.

— Но там нет никакой сирени, — удивился Мати.

— Никакой! — подтвердил Засыпайка.

— Что за наваждение! — возмутился Длинный Герман. — Не так уж давно я смотрел туда, лет триста-четыреста назад. Тогда у крепостного рва цвела розовая сирень. Куда же она подевалась?

Мати стало жаль Длинного Германа, а Засыпайка сказал:

— Ну-ка, ну-ка, у меня, кажется, должна быть одна веточка сирени, если я не ошибаюсь.

И Засыпайка не ошибся. Он сунул руку в карман и вытащил оттуда чудесно пахнущую кисть розовой сирени. Длинный Герман принялся усердно искать «счастье».

— Один, два, три, четыре, пять, шесть… тринадцать лепестков! — воскликнул он. — Невиданное счастье! Это подлинное счастье века! Ради него стоило ждать столетия!

Мати ничегошеньки не понял из того, что говорил Длинный Герман, но Засыпайка, который, как известно, умел читать мысли, уважительно молчал.

А Длинный Герман продолжал:

— Пожалуйста, отнесите эту ветку сирени к Большим Морским воротам и отдайте ее моей даме сердца — Толстой Маргарите!