О мышах и людях - Стейнбек Джон Эрнст. Страница 15
Она переводила взгляд с одного лица на другое, и все они были замкнуты. Дольше всего она смотрела на Ленни, и, наконец, он в смущении потупился. Вдруг она спросила:
– Откудова у тебя на роже эти ссадины?
Ленни виновато поднял голову.
– У кого… у меня?
– Ну да, у тебя.
Ленни поглядел на старика, не зная, что сказать, потом снова потупился.
– У него рука в машину попала, — сказал он.
Женщина расхохоталась.
– Ну ладно. Пущай в машину. Я с тобой еще потолкую. Страсть до чего люблю этакие машины.
– Оставьте его в покое, — сказал старик. — Все-то вам неймется. Каждое словечко Джорджу передам. Джордж не даст Ленни в обиду.
– А кто таков этот Джордж? — спросила она Ленни. — Тот маленький, с которым ты пришел?
Ленни весь расплылся в улыбке и ответил:
– Да, он самый. И он обещался, что позволит мне кормить кроликов.
– Ну, ежели тебе только этого и хочется, я сама могу найти пару-другую кроликов.
Горбун встал и повернулся к ней.
– Ну, будет, — сказал он, озлобясь. — Вы не имеете права входить к черномазому. И не имеете права подымать здесь шум. А теперь уходите, да живо. Ежели не уйдете, я попрошу хозяина, чтоб он вовсе запретил вам совать нос в конюшню.
Она презрительно глянула на него.
– Слышь ты, черная образина, — сказала она. — Знаешь, чего я могу сделать, ежели ты еще хоть раз пасть разинешь?
Горбун бросил на нее унылый взгляд, потом сел и умолк.
Но она не отступалась.
– А знаешь, чего я могу сделать?
Горбун словно уменьшился в росте и спиной прижался к стене.
– Знаю, хозяйка.
– Так сиди и не рыпайся, черномазая образина. Стоит мне слово сказать, и тебя вздернут на первом суку.
Горбун сник, съежился, потускнел — круглый ноль; такой человек не вызывает ни симпатии, ни злобы.
– Молчу, хозяйка, — тускло сказал он.
Женщина поглядела на него, будто ждала, не шевельнется ли он, чтоб снова на него напуститься, но Горбун сидел неподвижно, отворотясь, замкнув в душе самое сокровенное. Наконец она повернулась к двум остальным.
Старик не сводил с нее глаз.
– Ежели наклепаете на Горбуна, мы за него заступимся, — произнес он негромко. — Скажем, что вы все врете.
– Ну и хрен с тобой! — закричала она. — Никто не станет тебя слушать, ты сам это знаешь. Никто!
Старик присмирел.
– Да, — согласился он. — Нас никто не слушает.
– Хочу к Джорджу, — захныкал Ленни. — Хочу к Джорджу.
Огрызок подошел к нему вплотную.
– Не бойсь, — сказал он. — Похоже, ребята возвращаются. Джордж сейчас будет здесь. — Он повернулся к женщине. — А вы шли бы лучше домой, — сказал он спокойно. — Ежели уйдете, мы не скажем Кудряшу, что вы были здесь.
Она смерила его взглядом.
– А с чего ты взял, что они возвращаются? Я ничего не слышу.
– Зачем же рисковать, — сказал он. — Ежели не слышите, все одно, лучше подальше от греха.
Она повернулась к Ленни.
– Я рада, что ты проучил Кудряша. Он сам нарывался. Иногда и мне охота его двинуть как следует.
Она проскользнула в дверь и исчезла в темной конюшне. Зазвенели уздечки, лошади зафыркали, забили копытами.
Горбун мало-помалу оживал.
– Так, значит, и вправду возвращаются? — спросил он.
– Само собой. Я же слыхал.
– А я вот ничего не слыхал.
– Хлопнули ворота, — сказал старик. — Она-то умеет проскользнуть тихонько. Ей не привыкать.
Горбуну больше не хотелось разговаривать про эту женщину.
– Шли бы вы, ребята, — сказал он. — Я хочу один побыть. Должны же и у цветного быть какие-то права, даже ежели ему от них один вред.
– Эта сука не смела так с тобой говорить, — сказал Огрызок.
– Какая разница, — отозвался Горбун равнодушно. — Вы пришли, за разговором я и забыл, кто я такой. А она напомнила.
Лошади в конюшне снова зафыркали, зазвенели уздечки, и послышался громкий оклик:
– Ленни, а Ленни! Ты где?
– Это Джордж! — крикнул Ленни и с живостью отозвался: — Я здесь, Джордж! Здесь!
Через секунду Джордж появился в дверях и недовольно оглядел каморку.
– Чего это ты делаешь у Горбуна? Тебе нельзя здесь быть.
Горбун кивнул.
– Я им говорил, но они все одно вошли.
– Так почему же ты их не выгнал?
– Я не супротив, — сказал Горбун. — Ленни такой славный.
Огрызок вдруг встрепенулся.
– Слышь, Джордж! Я уже все обдумал! И даже подсчитал, сколько мы можем заработать на кроликах.
Джордж сердито поглядел на него.
– Я, кажется, предупреждал вас обоих, чтоб вы никому ни слова.
Старик сразу же оробел.
– Мы и не говорили ни слова никому, кроме Горбуна.
– Ну ладно, пошли отсюда, — сказал Джордж. — Господи, на минуту и то нельзя отлучиться.
Огрызок с Ленни встали и пошли к двери.
Горбун окликнул старика:
– Огрызок!
– Ну, чего тебе?
– Помнишь, что я говорил насчет огорода и всякой работы?
– Да, — сказал Огрызок. — Конечно, помню.
– Так вот, забудь, — сказал Горбун. — Я пошутил. Я не хочу на ваше ранчо.
– Ладно, дело твое. Спокойной ночи.
Джордж, Ленни и Огрызок вышли. Когда они проходили через конюшню, лошади зафыркали, зазвенели уздечками.
Некоторое время Горбун сидел на койке и глядел им вслед, потом потянулся за склянкой с мазью. Он задрал рубашку на спине, налил на ладонь немного мази и начал медленно тереть спину.
Угол огромной конюшни был почти до потолка завален свежим сеном, тут же стояли вилы с четырьмя зубьями. Сено высилось горой, полого спускавшейся к другому углу, и здесь было свободное, не доверху заваленное место. Вдоль стен тянулись стойла, и между перегородками виднелись лошадиные морды.
Воскресенье. Лошади отдыхали. Они тыкались мордами в кормушки, били копытами в деревянные перегородки и звенели уздечками. Солнце проглядывало сквозь щели в стене и яркими полосами ложилось на сено. В послеполуденной жаре лениво жужжали мухи.
Снаружи раздавался звон подковы о железную стойку и одобрительные или насмешливые крики игроков. А в конюшне тихо, душно и жужжали мухи.
Ленни сидел подле ящика со щенками в углу конюшни, у сеновала. Сидел на сене и разглядывал мертвого щенка. Разглядывал долго, потом протянул огромную ручищу, погладил его от головы до хвостика и тихо спросил:
– Отчего ты издох? Ты ж не такой маленький, как мышь. И я не очень сильно тебя гладил. — Он приподнял голову щенка, поглядел на его мордочку и сказал: — Вот узнает Джордж, что ты сдох, и не позволит мне кормить кроликов.
Он вырыл ямку, положил туда щенка и прикрыл его сеном, но продолжал, не отрываясь, смотреть на холмик. Он сказал:
– Но я не натворил ничего такого, чтоб бежать и прятаться в кустах. Нет. Это еще ничего. Скажу Джорджу, что щенок сам издох.
Он откопал щенка, осмотрел его и снова погладил от головы до хвоста. Потом горестно продолжал:
– Но Джордж все одно узнает. Он завсегда все узнает. Он скажет: «Это ты сделал. Не вздумай морочить мне голову». И скажет: «За это ты не будешь кормить кроликов!»
Вдруг он рассердился.
– Как тебе не совестно! — воскликнул он. — Почему ты издох? Ты не такой маленький, как мышь. — Он схватил щенка, швырнул его в сторону и отвернулся. Потом сел, наклонившись вперед, и прошептал: — Теперь я не буду кормить кроликов. Джордж не позволит.
От горя он медленно раскачивался взад-вперед.
Снаружи послышался звон подковы, а потом несколько голосов. Ленни встал, снова подобрал щенка, положил его на сено и сел. Он опять погладил щенка.
– Ты еще маленький, — сказал он. — Мне говорили столько раз, что ты маленький. Но я не знал, что тебя так легко убить. — Он потрогал пальцами мягкое щенячье ухо. — Может, Джордж все-таки не очень рассердится, — сказал он. — Ведь про того сукина сына он сказал — это ничего.
Из-за крайнего стойла появилась жена Кудряша. Она подкралась тихонько, и Ленни ее не видел. На ней было то же яркое бумажное платье и домашние туфли с красными страусовыми перьями. Лицо сильно нарумянено, и все локоны-колбаски аккуратно прибраны. Она молча подошла вплотную к Ленни, и только тогда он поднял голову и увидел ее.