Месть Ронана - Бибби Джеймс. Страница 13

Нафталин лихорадочно огляделся, выискивая какой-нибудь другой выход. Доступа в смотровую кабинку отсюда не было, второй двери тоже не наблюдалось, но теперь, присмотревшись повнимательней, справа он различил деревянный мосток через ручей и тропку, убегающую от него к деревьям. Директор решительно зашагал туда по газону, прекрасно сознавая, что две пары заинтересованных глаз наблюдают за ним сзади. Шагая, он подавлял в себе сильнейшее желание обратиться в недостойное, паническое бегство.

– Однако я совсем забыл о хороших манерах, – прогудел из рупора голос Аминазина. – Позвольте пригласить вас в Виварий, управляемую среду обитания, сконструированную Отделом Генетики, хотя, следует признаться, без вашего ведома и дозволения. Данная среда была создана с целью изучения взаимодействия выведенных нами существ как друг с другом, так и с такими автохтонными формами жизни, как вы, уважаемый директор.

Упорно его игнорируя, Нафталин добрался до мостка и остановился. Ну конечно! Ручей непременно должен был где-то из пещеры вытекать! Возможно, там даже грузный ученый сумеет протиснуться! Он уже собирался направиться вниз по течению, но тут какой-то необычайно пушистый зверек выскочил из подлеска и запрыгал в его сторону. Зверек смахивал на кролика, который очень давно не ходил к парикмахеру.

– А вот и одно из наших достижений, – загудел Аминазин. – Мы его назвали кролионом.

С трудом удержавшись от того, чтобы повернуться к кабинке и показать ее обитателям средний палец, Нафталин нагнулся и протянул руку к очаровательному существу. Деликатно раздувая ноздри, кролион обратил на ученого темные доверчивые глаза и уже потянулся было обнюхать его пальцы, когда Нафталин вдруг сообразил, что над ним нависла громадная, грозная тень. Он круто развернулся – и едва не лишился чувств при виде чудовищной рептилии, что незаметно подобралась к нему из леса.

Стоя на массивных задних лапах, она была фактически вдвое его выше. Мощные мышцы перекатывались под бесшерстой чешуйчатой кожей сероватого оттенка, а ороговевший гребень сбегал по спине твари до длинного, сужающегося к кончику хвоста, которым она медленно водила из стороны в сторону. Черные бусинки глаз блестели над широким разрезом пасти, полной частокола жутких, загнутых внутрь зубов, а пара слабых и явно рудиментарных передних конечностей с острыми коготками лапала воздух, словно ей не терпелось добраться до ученого. Чудище очень напоминало гигантскую ящерицу, которая много лет регулярно упражнялась в поднятии тяжестей.

Рот Нафталина раскрылся, но ни звука оттуда не вышло. Он хотел побежать, но в мышцах его вдруг словно бы не осталось силы, а в легких – воздуха. Ноги дрожали, угрожая окончательно подогнуться, а дыхание выходило короткими, паническими выдохами. Парализованный директор таращился на зависшие в каком-то метре от него страшные зубы и чувствовал, как в глотке у него поднимается полупереваренная кислятина.

Тварь фыркнула, обдавая Нафталина волной жаркого, смрадного воздуха, и он, беспомощно смиряясь с судьбой, закрыл глаза, ибо чудовищная пасть раскрылась еще шире. А потом он чуть не повалился навзничь, когда здоровенный липкий язык со всего маху лизнул ему лицо. Снова распахнув глаза, директор изумленно смотрел, как гигантская тварь чуть ли не с любовью на него таращится. Затем она вытянула шею и склонила голову набок, недвусмысленно намекая на то, что неплохо бы ей шейку почесать. Из далекого рупора пещеру огласил печальный вздох.

– Боюсь, еще одна наша неудача, – прогудел Аминазин. – Это – гигуана. Когда мы ее выводили, мы надеялись получить хищника еще более смертоносного, чем кобрат. К несчастью, убивать людей она не желает, зато все время стремится их ласкать. Одно разочарование.

Нафталин недоверчиво взглянул на гигуану, а затем без особой решимости протянул руку и принялся чесать сухую, грубую кожу у нее на горле. Гигантская рептилия аж зажмурилась от восторга и стала издавать басовое, но вполне узнаваемое мурлыканье.

В этот самый момент прелестный кролион у ног Нафталина вытянул шею, раскрыл свой маленький ротик и погрузил пару миниатюрных, но убийственно острых клыков в икру ученого.

– Ай! – вскричал Нафталин, ибо укус оказался болезненным. Но это было только начало. Считанные секунды спустя из зоны укуса стала распространяться мучительная боль. Ощущение было такое, будто ногу до отказа накачали расплавленным металлом, и директор отчаянно завопил.

– Вас предупреждали, что кролион – одно из наших достижений, – заметил из безопасного укрытия наблюдательной кабинки Аминазин. – Это кролик с небольшой добавкой скорпиона, чтобы сделать его смертельно ядовитым. Теперь вас ждет весьма неприятная кончина.

– Ужасная, – согласился сидящий рядом с ним Азалептин. – Просто ужасная.

Два генетика спокойно стояли и с интересом наблюдали за тем, что происходило в те несколько минут, за которые Нафталин в страшных мучениях испустил дух, а затем, когда предсмертные корчи директора наконец прекратились, а страдальческие вопли затихли, Аминазин повернулся к брату.

– Сообщи всем сотрудникам, что наш обожаемый шеф погиб в результате несчастного случая, – приказал он. – Нам срочно требуется избрать нового директора.

Он снова повернулся к окну и стал жадно наблюдать за группой генетически видоизмененных тварей, что собрались вокруг все еще чуть подергивающегося трупа директора и уже начали разрывать его на дрожащие клочки парного мяса. Азалептин ухмыльнулся:

– А когда они выберут тебя?

– Тогда мы сможем приступить к серьезной работе. Передай нашим покровителям, что мы практически готовы к осуществлению первого рейда. Настала пора выяснить, на что способны наши питомцы.

В зале заседаний совета директоров корпорации «Оркоубойные мечи», в их штаб-квартире в городе Маремане, совет собрался впервые за последние несколько недель. Фециант, председатель, сидел во главе стола и внимательно разглядывал пятерых мужчин, которых с определенной натяжкой можно было назвать его друзьями. Сорок лет назад, когда все только начиналось, они были тощими и голодными, но годы круто с ними обошлись. Сам-то Фециант держал себя в форме: они с Волкодавом регулярно посещали тренажерный зал, и его мышечный тонус был совсем не так плох. Но что сталось с остальными!

Слева от него сидели Скороед и Зарванец, темноволосые южане из Идуина. Скороед всю жизнь был упитанным, однако в последнее время Зарванец обскакал его в толщине. Волосы их, с недавних пор тронутые сединой, всегда были прямыми и сальными, а у Скороеда к тому же – длинными и неопрятными. Физиономии у обоих оставались круглыми как тарелки, но Зарванец умудрился отрастить столько двойных подбородков, что их теперь приходилось прятать под всклокоченной бородой.

Напротив них сидели братья Шекель и Шнобель. Родом они были из Галкифера, и когда Фециант только-только с ними познакомился, головы их украшали роскошные гривы светлых волос. Теперь они почти облысели, оставшись лишь с тонкой каймой грубой седины по краям черепов, и тоже заметно прибавили в весе. Откровенно говоря, Шнобель так прибавил, что ему теперь специальное кресло требовалось. Сегодня даже малейшее усилие заставляло его пыхтеть и задыхаться. Братья так и не сумели привыкнуть к жаркому южному климату, отчего их одежда вечно была смята и заляпана потом.

Напротив Фецианта за овальным столом сидел Холдей, его заместитель. У этого приземистого мужчины были свинячьи глазки и слюнявый, вечно раскрытый рот. Он тоже практически облысел, однако пытался скрывать этот факт, отращивая длинные боковые пряди и зачесывая их на розовый, шелушащийся череп. Многие годы Холдей был правой рукой Фецианта, но несколько недель тому назад резко переменился, когда колдунья Шикара прочла его похотливые мысли и в отместку устроила ему жуткую ментальную экзекуцию. С тех пор он совсем скис.

Фециант еще раз оглядел пятерых своих сподвижников. Теперь он их слишком хорошо знал. Ему известны были все их симпатии и антипатии, все страхи, тревоги и пороки. Фециант знал о тяге Шекеля и Шнобеля к редчайшим наркотикам и о необычных сексуальных аппетитах Холдея. Он знал, какую боль Скороед любит терпеть от своих молодых любовниц и какую боль Зарванец обожает причинять некоторым самым бедным и отчаянным гладиаторам Маремана. Он мог читать их мысли как свои собственные и теперь ясно видел, что на каждой туповатой физиономии написано одно и то же: «Пожалуй, мы рано запаниковали…»