Месть Ронана - Бибби Джеймс. Страница 27

Поскольку никто не потрудился придумать ему хоть какое-то название, люди звали свое поселение просто Деревней, а со временем Деревня сократилась до Дера, зачем, в самом деле, в муках выговаривать целых три слога, когда вполне можно одним обойтись? Сотни лет жизнь в Дере никак не менялась. Селяне старались побольше спать, ловили сколько надо рыбы и продавали заезжим торговцам на редкость скверно сработанные горшки. Дерские гончарные изделия очень высоко ценились аристократией таких богатых городов, как Порт-Ред. Аристократия эта, обремененная отсутствием вкуса и колоссальными претензиями, считала их вовсе не ленивой халтурой, а шедеврами подлинного примитивизма.

Несмотря на доминантные гены лености, временами в Дере рождались такие жертвы атавизма, как Чес. Все остальное племя, когда вообще разувало глаза, непременно смотрело на него с подозрением. Еще с самого раннего возраста Чес вечно хотел что-то делать, а когда он решал что-то сделать, не проходило и нескольких месяцев, как он за это брался. Взять, к примеру, историю с этими морскими разбойниками, вагинами. Когда слухи об их набегах на деревни южного побережья впервые дошли до Дера, именно Чес без конца всех доставал, чтобы они что-нибудь такое предприняли. Тогда деревенские мужчины, стоически превозмогая лень, собрались и построили сторожевую башню. Свалив три дерева и притащив на место стволы, они наотрез отказались пускаться во все тяжкие и валить четвертое, так что у башни получилось всего три опоры, причем очень кривые и тонкие, ибо селяне предпочитали валить такие деревья, которые потом было легче всего тащить. Поначалу они вообще хотели двумя опорами обойтись, но башня все время падала, да и Чес опять их доставал, а посему они решили все же добавить третью. Однако Чес и тут не угомонился. Он все зудел, что кто-то должен в этой ерундовине сидеть и сторожить. «Ну, – сказало остальное племя, – раз тебе так загорелось, ты и сторожи. Там сырость и такой колотун, что он тебе живо башку остудит. А мы лучше приляжем у огонька и прекрасно без таких радостей обойдемся».

Вот так и получилось, что Чес, мало-помалу костенея от холода, сидел в десяти метрах над уровнем моря и наблюдал за накатывающим на берег туманом. Своих рук он уже почти не чувствовал. Изрыгнув глухое проклятие, Чес принялся неловко нащупывать поручень, когда сторожевая башня снова качнулась. Свежий ветерок с моря понемногу начинал расчищать утренний туман, однако вместе с этим он заставлял башню покачиваться так, как будто она ночью чего-то перебрала. Чеса уже не на шутку тошнило. Он крепко вцепился в поручень, закрыл глаза и отчаянно сосредоточился на том, чтобы удержать свою последнюю трапезу на месте. А под ним, на маленькой деревенской площади, незаметные в стелющемся тумане, внезапно одна за другой материализовались восемнадцать демонических черных фигур…

Внимательно оглядев семнадцать своих подчиненных, Азалептин с трудом подавил трепет. В зловещих черных доспехах, окутанные остатками утреннего тумана, они казались племенем злобных демонов. «Интересно будет посмотреть, какой эффект они на спящих селян окажут», – подумал Азалептин. Затем он молча дал команду, и гномы стали незаметно растекаться по деревушке, двигаясь по узким и грязным дорожкам, что вились вокруг грубых покосившихся хижин.

Дер был выбран организаторами научной экспедиции как то место, где легко будет захватить пленников и где они смогут провести несколько интересных экспериментов с новым взрывчатым веществом под названием «укокорох», изготовленным из серы, селитры и укокосового масла. У каждого гнома имелась с собой аккуратная бомбочка с часовым механизмом, сработанным в Отделе Машин и Механизмов. Их следовало разместить в хижинах и, если с часовыми механизмами все будет в порядке, взорвать одновременно. Далее следовало пронаблюдать за тем эффектом, который это окажет на хижины и их обитателей.

Азалептин осмотрелся в поисках подходящей мишени для своей бомбы, и взгляд его остановился на сторожевой башне. Идеально! Он прошел вперед и стал привязывать бомбу к одной из длинных опор, однако из-под черного шлема ему почти не было видно, что и как он делает. Его пальцы сами собой возились с деликатным часовым механизмом, и пот выступил у Азалептина на лбу, когда он понял, что чуть было не установил механизм на ноль, что привело бы к немедленному взрыву. Негромко выругавшись, он отступил на шаг и огляделся. Никого из селян вокруг по-прежнему видно не было, так что ученый отстегнул застежку своего дьявольского шлема и стащил его с головы. Затем он опять подступил к опоре, готовый как следует установить часовой механизм.

Наверху в сторожевой башне Чес по-прежнему стоически пытался удержать в себе остатки позднего ужина, но теперь ветерок усилился, и вся бандура раскачивалась непрерывно. Понимая, что вот-вот проиграет бой, Чес открыл глаза, подался вперед и перегнулся через поручень. К его изумлению, внизу, у одной из опор, какой-то черный и блестящий демон с чем-то по-тихому химичил. В ужасе Чес наблюдал, как демон отступает от опоры и снимает голову. Он так этому удивился, что чуть было не забыл вытошниться.

Чуть было. Но все-таки не забыл.

Теперь, когда Азалептин снял шлем, он все прекрасно видел, и буквально через пару секунд часовой механизм был установлен. Он как раз собирался снова отступить назад и полюбоваться на свою работу, но тут в нескольких метрах над ним вдруг раздалась жуткая отрыжка, а затем поток чего-то горячего, липкого и предельно вонючего ударил ему точно в затылок и стал растекаться под доспехами. Несколько мгновений Азалептин стоял столбом, неспособный поверить, что какой-то гад вот так запросто на него наблевал, а липкая дрянь тем временем вовсю просачивалась пол нагрудник и даже начала стекать по ноге. Наконец, подняв глаза, он увидел обращенную к нему с верхушки башни физиономию. На физиономии ясно читалась дикая смесь страха и изумления. Тогда, ухватившись за опору, Азалептин что было силы ее потряс, надеясь скинуть гнусного преступника на землю. Но тут ему на глаза попался циферблат часового механизма. Ученый понял, что до взрыва остались считанные секунды.

Подхватив шлем, он развернулся и торопливо захлюпал прочь. Но тут от кислой вони блевотины и пакостного ощущения мнущихся под правой пяткой комковатых кусочков его тоже заштормило. Тогда Азалептин помедлил и нагнулся, уверенный, что его сейчас вырвет. И как раз тут всего за две-три секунды дружно рванули все бомбы. Семнадцать хижин обратились в желтые огненные шары, а восемнадцатая бомба напрочь испарила одну опору сторожевой башни и разорвала на куски вторую. Какое-то мгновение башня балансировала на единственной оставшейся опоре, а затем с громким треском вся десятиметровая бандура повалилась на землю.

Азалептин медленно выбрался из зарослей падлярышника, куда его зашвырнуло взрывом, и в благоговейном ужасе огляделся. Бомбы с укокорохом, как и их часовые механизмы, оказались куда эффективней, чем он ожидал, и жалкие останки семнадцати хижин вовсю пылали, распространяя по округе тяжелый черный дым, в котором ясно чувствовался запах горящего укокосового масла. Прямо на глазах у ученого немногие селяне, кому повезло пережить взрывы, стали в полном шоке выкарабкиваться из-под обломков. Большинство из них при виде закованных в дьявольские доспехи гномов пали на колени, и их тут же взяли в плен. Трое мужчин обнажили мечи, но все они так ошалели от случившегося, что считанные секунды спустя стали легкой добычей бритвенно-острых гномских топоров.

Азалептин с удовлетворением за всем этим наблюдал. Они захватили с собой для проверки немало других устройств, но теперь вряд ли был смысл их применять, ибо от деревни и ее обитателей мало что осталось. Тогда Азалептин дал сигнал общей готовности к переправке обратно в Научно-Исследовательский Центр.

«Аминазин просто ахнет, – подумал ученый, усаживаясь на каменный кнехт у причала. Затем он снова учуял ароматный дым, что плыл от горящих хижин. – Эх, – сказал он себе, – как славно мы тут все укокорохом расклятали».