Амулет (Потревоженное проклятие) - Волков Сергей Юрьевич. Страница 69

По выражению лица искателя мне сразу стало ясно, что у нас проблемы. Борис, вкладывая в голос все свое обаяние, пытался объяснить какому-то человеку, что изложить суть дела он может только майору Слепцову, и больше никому!

Говорили они долго — я успел выкурить сигарету, вскипятить чайник, и только когда я начал наливать чай, Борис, знаком показав мне, что он тоже не откажется почаевничать, наконец-то попрощался и повесил трубку, и повернулся ко мне:

— Серега, тебя без бороды и не узнать! А чего ты ее сбрил?

Я пожал плечами:

— Так, захотелось… Ты давай, не крути! Договорился?

Борис хитровански улыбнулся:

— Все на мази! Мы с ним встречаемся в двадцать один тридцать, в его машине на Мясницкой!

Я кивнул, мы молча попили чай, и я начал собираться — пора было ехать к Паганелю. Борис ушел в комнату, минуту его не было, затем искатель вернулся, неся в руках изящную заколку для плаща — фибулу, сделанную в виде дракона, кусающего свой хвост.

— Вот, вот это покажешь Паганелю! Но не отдавай ни в коем случае! Наплети чего нибудь, скажи, к примеру, что тебе дали ее только показать! Проси тысяч тридцать зеленых — фибула золотая, стоит под двести тысяч! Прикинься лохом, скажи, что тебе сказали — она стоит сорок, но тебе нужно только тридцать — долг отдать, а все, что сверху — его комиссионные! Паганель должен клюнуть, он же озолотиться на этом!

Я завернул фибулу в бумагу, сунул в карман, оделся, мы договорились, что искатель дождется меня, или, на худой конец, позвонит. Я на всякий случай вручил Борису ключи, и отправился на Бережсковскую.

Всю дорогу, пока я добирался до Паганеля, мне не давали покоя мысли о том, как сложиться задуманная нами операция. Уж больно просто все получалось…

Паганель встретил меня в пушистом халате до пола, со своей неизменной трубкой в зубах. Из-за плеча отца выглядывала Зоя. Наши глаза встретились, и я смущенно потупился, а когда взял себя в руки и поднял голову, девушка уже ушла, презрительно бросив: «Здрасс…!».

Зато хозяин квартиры был радушен, как персидский набоб. От ужина я отказался, намекая, что у меня мало времени, Пагнель крикнул Зое, чтобы она подала чай в кабинет, и повлек меня через комнаты в свое логово.

«Надо же!», — думал я, шагая за Логиновым: «Еще совсем недавно мне казалось, что на свете нет лучшего места, чем этот дом! А теперь я чувствую себя Штирлицем в ставке Гитлера!».

Паганель усадил меня в кресло, сам, как обычно, уселся к столу, сплел пальцы, уставившись на меня:

— Ну-с, Сережа, слушаю ваше срочное дело!

Я замялся, не зная, как начать, наконец собрался с духом и проговорил:

— Максим Кузьмич! У меня… На мне… Вообщем, я должен одним людям некоторую сумму… Довольно большую для меня! Тридцать пять тысяч долларов!

— Ну, не такая уж и большая это сумма! — насмешливо сказал Паганель, и сощурился: — Я бы с удовольствием дал вам ее в долг, и даже без процентов, но разве вы в состоянии ее вернуть?

Я отрицательно помотал головой.

— Ну, вот видите!

— Да нет, Максим Кузьмич! Я не собираюсь просить у вас в долг! Дело в том, что долг мне надо вернуть девятого, девятого ноября, и у меня есть одна вешь, которую я бы хотел, чтобы вы продали…

— Я продал? — удивленно поднял брови Паганель: — А что за вещь?

Я негнущимися пальцами развернул бумагу и выложил на стол фибулу. Паганель с заинтересованным видом взял ее, повертел в руках, изменился в лице, но тут же взял себя в руки, вернув прежние выражение ленивого равнодушия, достал из ящика стола лупу, с минуту что-то разглядывал в нее, потом поднял глаза на меня:

— Любопытная штучка, ничего не скажешь! Не иначе, третие тысячелетие до нашей эры… Сюжет скорее всего восточный, а манера исполнения явно близка к скифской… Очень любопытно! А как она попала к вам, Сережа? Если не секрет, конечно!

Я пролепетал в ответ что-то про деревню, детство, бабушкин огород… Паганель продолжал разглядывать фибулу, чуть кивая головой, словно что-то прикидывал в уме.

— Так вы говорите, нашли на бабушкином огороде? Что ж, может быть, может быть… А где находиться деревня вашей бабушки?

Я расстерялся, старательно выуживая из памяти все, что знал о скифах. Тянуть было нельзя, и я выдал:

— В Ростовской области! На границе с Краснодарским краем!

— М-да! Весьма возможно! — пробормотал Паганель, разглядывая фибулу, потом резко поднял голову: — Сколько вы за нее хотите?

«Идиот!», — вдруг обожгла меня мысль: «Какой-же я идиот! Если я сейчас попрошу тридцать пять, он просто-напросто достанет эти деньги из стола и купит фибулу!». И тут же «внутренний я» подал голос: «Проси сто пятьдесят!».

— Сто пятьдесят! — бухнул я. Паганель изменился в лице, положил фибулу на стол:

— Я не ослышался? Вы сказали — сто пятьдесят? Тысяч долларов, я правильно понял?

— Она очень старая, Максим Кузьмич! И потом, она из чистого золота! Я был у оценщика в одном ювелирном на Арбате, так он сказал, что это штука достойна храниться в царских сокровищницах! Я бы ни за что не продавал ее, но меня обещали убить, если я не отдам долг! — я врал напрополую, понимая сейчас все решиться.

— Хм… — Паганель задумался, потом махнул рукой: — Хорошо, допустим, я вам поверю! Но вы понимаете, чем я рискую, пытаясь продать эту фибулу?

— Чего? — прикинулся я дурачком.

— Фибулу. Так назывались заколки для плащаей, вроде вашей — древние не знали пуговиц… — снисходительно обьяснил Паганель, явно начиная нервничать.

— А-а-а! — протянул я многозначительно: — А я думал, это какой-то кулон!

— Не важно! Главное в другом — у нас в стране вряд ли найдется любитель древностей, который купит эту вещь! Вы понимаете мою мысль?

Я помотал головой:

— Нет, не понимаю!

— О, господи! Ну, мне придется продавать ее за границу! А это очень опасно — продажа за рубеж культурных ценностей, это карается! Вообщем, мой интерес в данном деле — семьдесят тысяч!

Я про себя злорадно ухмыльнулся — вот и поперла из тебя гниль, старая жадоба! А вслух сказал:

— Что вы, Максим Кузьмич! Согласитесь хотя бы на пятьдесят!

— Шестьдесят! И давайте не будем торговаться! Я рискую всем, вплоть до жизни! Если бы вы не были мне лично симпатичны, Сережа, я вообще не взялся бы вам помогать! — Пагнель вдруг громко хлопнул ладонью по столу и закричал:

— Зоя! Ну где чай, наконец?! — потом повернулся ко мне: — Ну, так вы согласны?

Я с минуту покочевряжился, изображая деятельную борьбу с самим собой, потом кивнул:

— Хорошо, договорились!

— Ну и чудненько! — Паганель расцвел, вновь привратившись в уютного, домашнего Деда Мороза с козлиной бородкой: — Вы оставите фибулу у меня, а девятого утром я передам вам деньги!

Я решительно замотал головой:

— Извините, Максим Кузьмич, но ни в коем случае! Не обижайтесь, пожалуйста, но в этой… как вы назвали, «футболе»?

— Фибуле! — рявкнул, оскалившись, Паганель, впиваясь пальцами в подлокотники кресла.

— Да, в этой фибуле моя последняя надежда! Я ни за что не выпущу ее из рук до самой продажи! Вы, разумеется, сами отдадите ее покупателю — но при мне!

Паганель закрыл глаза, откинулся назад, кресло под ним жалобно скрипнуло. Повисло молчание…

— Хорошо! Вообщем, где-то я вас понимаю… — наконец тихо сказал он: Будь по вашему! Завтра в районе трех часов дня я позвоню вам, и мы отправимся на встречу с покупателем! Но за это… За это вы все-таки уступите мне еще десять — я очень рискую, знакомя продавца и покупателя! Да, разумеется, все это в случае, если покупатель вообще согласиться!

Я кивнул, встал:

— Будем надеется, что согласиться! У меня нет другого выхода!

Произнося все эти слова, я сам себя видел героем какого-то дурацкого детектива. На миг мне даже показалось, что Паганель обо всем догадался, и просто водит меня за нос…

Я попросил у хозяина разрешения, позвонил к себе домой, Борис сразу смекнул, что я звоню от Паганеля, поэтому долго мы не разговаривали — он уже собирался, пообещал, что после встречи с Слепцовым сразу же позвонит, я намекнул ему, что у меня все в порядке, Паганель согласен, и мы попрощались. Не уверен, что Паганель слышал наш разговор — телефон стоял в прихожей, а он ушел на кухню и о чем-то говорил там с Зоей, но, как говориться, бреженого Бог брежет — я говорил с Борисом почти шепотом…