Завтрак для чемпионов - Воннегут-мл Курт. Страница 56

И вот здесь во всем блеске выступает удивительный сатирический дар Курта Воннегута: самые будничные ситуации предстают перед читателем как абсурдные, недопустимые, противоестественные. В этом главная ценность и достоинство его книги.

Гёте писал; "Наиболее оригинальные писатели новейшего времени оригинальны не потому, что преподносят нам что-то новое, а потому, что они умеют говорить о вещах так, как будто это никогда не было сказано раньше". Эта характеристика, по-моему, весьма точно определяет стиль и манеру письма Курта Воннегута.

Несколько примеров. Горы книг, докладов, исследований, статей написаны о "культе насилия" в США, усугубляемом повсеместным распространением огнестрельного оружия. Произносились тысячи пламенных речей, призывавших запретить свободную продажу оружия, но конгресс США под давлением "оружейных лоббистов" такого запрета не накладывает.

Воннегут, говоря о культе насилия, внешне невозмутим. Он рисует пистолет и поясняет: "Револьвером назывался инструмент ("Боже мой, - вздыхает иной читатель, - да кто же не знает, что за инструмент револьвер!"), единственным предназначением которого (как ни в чем не бывало продолжает писатель) было делать дырки в человеческих существах".

Сказано предельно просто - будто для детей младшего возраста. Никакой выдумки. Тем не менее возникает ощущение дикой абсурдности повсеместного распространения инструментов, делающих дырки в человеческих существах. При такой абсурдной ситуации можно ли реалистически говорить о пресечении растущей преступности в Штатах?

Или возьмите абсурдную обстановку в "фантастическом" рассказе Килгора Траута: Гавайские острова перегорожены объявлениями "Вход запрещается"; местным жителям шагу некуда сделать - повсюду частная собственность сорока землевладельцев. "Тут, - сообщает автор, - федеральное правительство выступило с экстренной программой помощи. Оно выдало всем безземельным мужчинам, женщинам и детям огромные воздушные шары, наполненные гелием... При помощи этих шаров жители Гавайских островов могли по-прежнему жить у себя, не тычась ногами в чужие участки земли".

Абсурд? Конечно, но насколько реальный. Жителю континентальных штатов не надо плыть на Гавайи, чтобы обнаружить таблички "Вход воспрещен": они стоят у него под носом.

Воннегут изобретает, казалось бы, реалистический выход из положения - шар, наполненный гелием... Но кто подумает, поймет, насколько абсурдна эта распространенная табличка "Вход запрещен", вызывающая у людей абсурдное желание - "повисеть в воздухе"!

Чистейшей фантазией могут показаться возникающие в книге образы людей, превратившихся в автомобили на колесах, фантазия? Но передо мной появляется серьезное лицо солидного врача, выступавшего по американскому телевидению. Он внушал зрителям, что они "слишком срослись с машинами", ездят на автомобилях туда, куда пешком дойти две минуты, вообще мало двигаются - и это вредно для здоровья. Доктор аргументирование рекомендовал не заменять ноги колесами во всех случаях жизни. Таким образом, в форме абсурда Воннегут поднимает весьма актуальную в США (и не только в США) тему чрезмерной автомобилизации.

А немыслимые, на первый взгляд, ноги Килгора Траута, покрывшиеся пластиковой пленкой после погружения в Сахарную речку? Очень правдоподобные ноги, если учесть, что в США необычайно загрязнены воды рек и озер. Около шести лет я прожил на берегах реки Потомак и ни разу в ней не купался. И никто в ней не купается: красавица река чересчур загрязнена.

Через всю книгу проходит сравнение людей с автоматами-роботами. Кульминации эта тема достигает, когда бизнесмен Двейн Гувер, потеряв рассудок, воображает, будто все на свете роботы, кроме него. Но на ту же животрепещущую тему при трезвом рассудке все громче и возмущеннее говорят тысячи и тысячи "синих воротничков" - промышленных пролетариев. Они протестуют против того, что их "приковали к конвейерам" - сделали их труд нудным и бессмысленным, что их заменяют машинами или превращают в машины. Такое недовольство, по свидетельству профсоюзных деятелей, получило распространение по всей стране. И вряд ли кого-нибудь на американских заводах удивило бы "абсурдное" выражение Воннегута "зарабатывающие машины".

Некоторые ситуации, описанные автором, могут показаться нашему читателю диковинными выдумками. Почему, например, научно-фантастические романы Траута выпускаются порнографическими издательствами и "иллюстрируются" непристойными фотографиями? Увы, и это факт американской жизни... Произведения самого Воннегута нередко печатались в журналах, напичканных обнаженными дивами. Помнится, его самое большое и интересное интервью напечатал журнал "Плейбой", специализирующийся на показе "норок нараспашку". В схожую ситуацию попал даже член Верховного суда США достопочтенный Уильям Дуглас. Один журнал заказал ему статью, судья написал и отправил ее в редакцию. Раскрыв журнал, читатели и почитатели уважаемого мыслителя-либерала ахнули: к статье Дугласа были подверстаны фотографии голых женщин.

Как видим, у каждого воннегутовского парадокса и абсурда есть вполне реальная подоплека. Коллекционируя и бичуя такие абсурды, автор как бы говорит: вот до каких нелепостей могут довести погоня за наживой, человеконенавистничество, мракобесие, расизм, захватнические войны. Критике милитаризма посвящены самые сердитые, бичующие страницы книги. Война и подготовка к кровопролитию для гуманиста Воннегута - верх абсурда. Войны, по его утверждению, могут затевать только роботы, нечеловеки. Автор беспощадно бичует все проявления милитаризма в жизни своей страны. Вот краткая характеристика военного обучения сына Двейна Гувера - Кролика: "Слушайте, Кролик Гувер восемь лет учился в военной школе спорту, разврату и фашизму". Короче не скажешь. И убийственней не скажешь.

Смех Воннегута порой кажется беспощадным в отношении цивилизации вообще кажется, он разит всех и вся. Но чем глубже вникаешь в книгу, тем больше осознаешь, что этот смех продиктован неподдельной любовью к людям, искренней заботой о Судьбах человечества. С глубокой тоской автор замечает: "Жили они (тысячи нью-йоркцев) в безобразных условиях, и от этого им приходилось делать всякие безобразия". С такой же щемящей тоской пишет он и об одиночестве своих героев. По сути дела, все они одиноки: и Двейн Гувер, и Килгор Траут, и безработный негритянский паренек Вейн Гублер, которого "все время перегоняли из клетки в клетку", и умирающая черная старуха Мэри Янг... Не сгущает ли Воннегут краски, говоря об одиночестве людей в капиталистическом обществе? Нет. Об усиливающейся разобщенности американцев, об их отчуждении от общества мне много говорили заокеанские ученые, обозреватели, политики во время недавних поездок в США.