Люди крыш. Пройти по краю - Романова Любовь Валерьевна. Страница 8

Женька чувствовала себя куклой. Большой некрасивой куклой, попавшей в руки опытных стилистов. Она не видела своего отражения. Только безропотно выполняла приказы: «Надень!», «Поправь!», «Повернись!», «Сними!». Зачем это все? Никогда она не будет похожа на статуэтку Дину или богиню Марту. Тощая, сутулая, руки, как грабли.

— Нет некрасивых женщин, есть ленивые, — откликнулась Марта на ее робкие возражения. — Всё. Смотрим. Только выпрямись. Неважно, что груди нет, — нарастет. Лишь бы спина была, как у балерины.

Тяжелое зеркало медленно повернулось вокруг своей оси.

Первое, что увидела Женя, были ноги. Ее собственные ноги. Они казались взятыми взаймы у героини аниме. Туфли на высоком каблуке и узкие джинсы сработали не хуже волшебной палочки. Короткий пиджак с рукавами-фонариками и выглядывающий из-под него шелковый голубой платочек тоже сыграли не последнюю роль в магическом преображении. У Женьки, кроме ног, появилась талия, и отсутствие груди уже не казалось таким фатальным.

Вот только голова. Она осталась прежней. Если ее отрезать и заменить на другую, посимпатичнее можно смело идти в топ-модели. Женька, конечно, не горела желанием дефилировать по подиуму, но сама возможность тешила ее самолюбие.

— Резать не будем! — очень серьезно ответила Марта, словно не исключала такого варианта. — Работаем с тем, что есть. Дина, пенку, фен, синий карандаш для век и тушь для ресниц!

Через полчаса тяжелое зеркало совершило еще один поворот. Пытаясь обуздать любопытство, Женька медленно подняла глаза.

Из овала, заключенного в деревянную раму, вместо отражения девушки смотрела густая, словно горький шоколад, темнота. Мгновение, и в ней возник силуэт огромной птицы. Полыхнул стальной клюв, послышался утробный рев, и мимо пронеслось гигантское крыло, покрытое стальным оперением. Женька отшатнулась от зеркала.

— Не понравилось? — услышала она над ухом полный разочарования голос Дины.

— Что ты видела? — Марта развернула Женьку к себе и больно сжала ее плечи. — Ну! Говори!

Глаза женщины светились изнутри. Сейчас они меньше всего походили на человеческие — такие глаза должен иметь демон огня, живущий в доменных печах, — большие и желтые.

— Птицу. Я видела огромную птицу.

— Хорошо. Это значит, твои способности набирают силу. — Марта отвела взгляд и выпрямилась. Чуть поспешнее, чем требовалось. — Идем! Уроки начнутся через двадцать минут. Я тебя подвезу.

Перед тем как выскочить из гардеробной Женька осторожно посмотрела в зеркало. Чуда не произошло. Она не превратилась в королеву красоты. Челка исчезла, глаза стали глубже, волосы — пышнее. Теперь ее, пожалуй, можно было назвать симпатичной. Что тоже неплохо.

— Эй! Здесь нельзя парковаться! — К машине подкатился охранник. Камуфляжная куртка обтягивала его круглый живот, словно полиэтилен сосиску. — Вы, типа, что удумали? А? Это, типа, школа, а не птичий рынок!

Машина Марты остановилась в паре метров от школьного крыльца. Такой возмутительной наглости не позволял себе даже водитель Стекольниковой. Но женщине за рулем не было дела до чьих-то правил. Стекло с ее стороны с театральной медлительностью уползло вниз, и охранник застыл, будто муха, угодившая в липкую патоку.

— Э-э-э… Я, типа…

— Да?

Это низкое «да» совсем лишило бедолагу способности соображать. Он стоял истукан истуканом, глядя на Марту и глупо улыбаясь генеральскими усами. Женька хихикнула.

— Всё, моя милая. Твой выход. — Марта не обращала внимания на жертву своих чар. — Погоди! Перед тем как открыть дверь, сядь на самый краешек сиденья. Так делают опытные женщины, когда выходят из автомобиля. А вы, да, вы, — небрежно кивнула она охраннику, — подайте девушке руку.

Тот безропотно повиновался.

Еще сидя в автомобиле, Женька заметила Стекольникову со свитой. Они стояли на ступенях и молча разглядывали шикарную машину, посмевшую припарковаться под директорскими окнами. Ждали, кто из нее появится.

Женя сосчитала до десяти и распахнула дверь.

Что чувствовал Гадкий Утенок, пролетая прекрасным лебедем над скотным двором? Что испытывала Золушка, когда принц на глазах у злых сестер надел ей на ножку хрустальную туфельку? Что ощущал Иван Царевич, увидев вместо лягушонки в коробчонке Василису Премудрую?

Сложите это все, умножьте на пять, и станет понятно, чем было для Женьки триумфальное появление на ступеньках школы. Она протянула руку охраннику и выпорхнула из автомобиля.

— Это же «Ягуар»! Один на город! — выдавил Горячев.

— Это же Смородина! Ни фига себе! — почти заорала Дашка.

Женя поднималась по лестнице, расправив плечи, а сама думала: «Только бы не грохнуться». Ходить на каблуках она не умела. Главное — преодолеть ступени и доковылять до класса, а там уж можно вообще из-за парты не вставать.

Вот она поравнялась с ошарашенной четверкой.

Вот встретилась взглядом со Стекольниковой.

Вот заметила возле дверей квадратную фигуру Голубец…

Черт! Как она могла забыть? Женька резко развернулась, сбежала по ступеням и села в машину. Слава Богу, Марта решила дождаться, пока ее протеже отбудет на уроки.

— Я не могу туда идти.

— Мы же все обсудили! Ты сдаешь экзамены и забираешь документы.

— Голубец меня не пустит. — Женька чувствовала себя полной дурой. Дурой на каблуках и с макияжем. — Она сказала вчера прийти с матерью, а я с ней поссорилась.

— Разве это проблема? Идем!

— Но…

— Эй, уважаемый, присмотрите за машиной! — бросила Марта охраннику, едва не вызвав у того сердечный приступ.

Подниматься по лестнице рядом с Мартой было гораздо проще. Ноги не дрожали, каблуки бодро цокали по бетонным ступенькам, а королевская осанка выходила сама собой. Женька прекрасно слышала разговоры за спиной: «Вот это мадама! Зашибись!» — «Она ее мать?» — «Не-е-е, мать у Смородины — серая мышь!»

Ну почему, почему мама хотя бы на половину, хоть на четверть, на одну десятую не такая, как Марта? Разве тогда Стекольникова посмела бы открыть рот?

Уверенность в себе сменилась тихой паникой, когда они переступили дубовый порог директорской приемной.

— Вы кто? — раздраженно спросила секретарша. Ее лицо по форме напоминало саперную лопатку. Такое же острое и плоское.

— Меня ждут, — небрежно бросила Марта и исчезла за дверью с позолоченной табличкой «Директор».

Не успела Женька устроиться на краешке стула, как в приемную влетела перепуганная Собака Павлова.

— Кто там? — шепотом спросила она у секретарши.

— Не знаю! — ответила та одними губами. — По-моему, какая-то фря из гороно.

Нос классной покрылся бусинками пота. Она смахнула их платком и прошмыгнула в кабинет директора. Женька была готова поцеловать Стекольникову в макушку, лишь бы узнать, что там происходит. Но худая секретарша не дремала. Наблюдала из-за монитора выпуклым глазом — не подслушаешь.

Интересно, а если бы на Женькином месте оказалась, например, Дина? Сумела бы она разобрать разговор? Как далеко простираются возможности людей крыш? Может, стоит проверить?

Женька откинулась на спинку стула и закрыла глаза. Сосредоточилась. Но единственный звук, достигавший ее ушей, был цокот острых ногтей секретарши по клавиатуре компьютера.

Нужно настроиться на правильные мысли. Как вчера на крыше. Например, представить, что стены нет. Директриса стоит совсем рядом. Поджимает злые губы, поправляет залитый лаком кокон на голове…

— …как тетя ребенка, вы должны понимать… — Женька вздрогнула. Ей почудилось, что Голубец сказала эти слова прямо в ухо. Связь с кабинетом директора почти сразу прервалась.

Во второй раз она решила зайти со стороны Собаки Павлова. Мысленно нарисовала ее портрет: вытянутое лицо с носом-каплей, тяжелые очки и тусклые волосы. Сотни тонких иголочек немедленно впились в ладони. Так бывает, когда отсидишь ногу и пытаешься восстановить кровообращение. От рук покалывание поползло по плечам, пробежало по шее и охватило затылок.