Виртуальный ангел - Молчанова Ирина Алексеевна. Страница 8

Карина посмотрела на свою пижаму, усеянную красными сердечками, и вздохнула.

«И что на это можно ответить? Нет, пижама у меня вовсе не розовая, а белая, так, что ли? Только сердечек от этого меньше явно не станет... А если не отвечать? Будет ли это так же неприлично, как не ответить на письмо? И почему всем пишут хорошие комментарии, вроде: „Какая ты красивая“, „Как точно подмечено“, „Респект“, „Классно написала“, а мне сразу вот так – „дурочка“?! Лучше уж не отвечать. И зачем она только подписалась на мои наивные бредни? Может, не так все плохо?» – Карина щелкнула по ссылке «Дневник» после сообщения, но страничка не открылась, вместо этого высветилось:

«Ну и ладно, – решила Карина, вновь возвращаясь в свой дневник. – Не очень-то и хотелось». Она давно заметила, что большинство ее ровесниц убеждено в абсолютном непонимании их окружающими. И если собрать лишь малую часть девочек, у которых в дневнике хотя бы раз встречается фраза: «Меня никто не понимает», то с легкостью можно будет заполнить целый стадион.

Больше всех о непонимании любила рассуждать Люся. При воспоминании о подружке Карина улыбнулась. Бедняжку не понимал никто в огромной вселенной. И лишь один-единственный человек, который, по ее заверениям, мог бы понять, не обращал на нее ни малейшего внимания. Карина всегда очень сомневалась, что парень, чье сердце принадлежит компьютерным играм, сможет понять хоть что-то, но говорить об этом подруге не спешила. Она вообще не была уверена в существовании у Люси, да и у других девочек, чего-то такого, что кто-то мог не понять.

«Может, я неправильная? Может, всех правильных девочек действительно никто не понимает? И я одна такая – простая, как сибирский валенок, всем понятная и потому неинтересная?»

– Не буду об этом думать, – одернула себя Карина, вбивая заголовок новой записи.

Спустя полчаса в дневнике появился следующий текст:

Карина несколько раз перечитала написанное, а когда хотела уже выключить ноутбук, увидела за окном бумажную снежинку. Она дергалась на белой нитке: то замирала, то спускалась ниже, то взмывала вверх.

Девочка прижалась к холодному стеклу, пытаясь разглядеть, кто дергает за нитку, но, кроме черного неба и стены дома, ничего увидеть не удавалось.

«Кто же над нами живет? Разве не тот старик в сером драповом пальто, который никогда со мной не здоровается? – Карина тихо засмеялась. – Вряд ли ему бы взбрело в голову вырезать из бумаги снежинку в пол-одиннадцатого вчера, а потом спускать ее из окна на нитке... Не-е-ет, это кто-то другой».

Снежинка тем временем продолжала дергаться, точно дразнилась.

– Может, открыть окно?

Карина отставила ноутбук и посмотрела на квадратную форточку – единственную часть окна, не закупоренную на зиму поролоном и не заклеенную бумагой.

«Вряд ли это могут быть проделки старенькой тети Маша с третьего», – подумала она, осторожно поднимаясь, чтобы дотянуться до задвижки.

Соседей с четвертого и пятого этажа Карина не знала. Видела как-то пару раз девушку лет двадцати пяти с четвертого, но та всегда уезжала на работу очень рано, а возвращалась чуть ли не ночью.

– Значит, с пятого, – распахивая форточку, решила девочка и взялась за нитку. В тот же миг ладонь обожгло, а снежинка резко взлетела к небу, выскользнув из пальцев. Карина отдернула руку. На рассеченной коже выступила кровь.

С улицы потянуло сухим морозным воздухом, холодок змейкой скользнул в рукава и за шиворот пижамы. Карина захлопнула форточку и, морщась от боли в порезанной руке, опустилась на плед. Салфетка, припрятанная под одеялом со времен насморка, прилипла к коже и окрасилась кровью. Ладонь саднило, а снежинка даже не думала возвращаться. Карина еще некоторое время подождала и вернулась к ноутбуку с виртуальным дневником. Пока она отвлеклась на снежинку, к ее записи появился новый комментарий, все от той же иссиня-черной пантеры.

Карина с тихим вздохом провела подушечкой указательного пальца по гладким клавишам, раздумывая, что бы такое ответить. Сколько она ни смотрела в монитор, придумать не могла, как можно рассказать в одном предложении, зачем нужно жить, какое великое значение заложено в существовании человека, как громадна ценность того, что каждое утро ты открываешь глаза.

– Да, кажется, Black Night и не спрашивала меня, – пробормотала Карина, печально разглядывая комментарий, – это даже не риторический вопрос. Отвечать и вовсе не обязательно. – Она посмотрела за окно, где посреди заснеженной площади стояла нарядная, сверкающая огнями елка, и, сама того не желая, все-таки ответила: