Мила Рудик и кристалл Фобоса - Вольских Алека. Страница 61

На столбах города кое-где все еще висели ободранные плакаты, анонсирующие представление Массимо Буффонади. Вид они имели жалкий: грязные потеки, оставшиеся после многочисленных дождей, омывших Троллинбург за прошлогоднюю осень; сморщенная местами бумага, огрубевшая от зимних холодов и снегопадов; оторванные местами углы и края.

Бледо не обращал на плакаты никакого внимания. Наверное, популярность дяди была для него столь привычным и одновременно не имеющим к нему ни малейшего отношения делом, что он к ней относился как к чему-то обыденному. Люди ведь не удивляются каждое утро, что солнце встает. Чему удивляться? Привычное дело.

Зато компании златоделов, которые встречались им по пути, никак не могли спокойно пройти мимо них.

На Милу и Бледо косились, видимо недоумевая, почему они идут вместе да еще и явно направляются в сторону Золотого глаза. Может, девочка забыла, на каком факультете учится?

Мила старалась не замечать обращенные в их сторону взгляды. Тем более что таких компаний им по пути встретилось немного.

К Золотому глазу Бледо решил привести Милу не по главной улице, а в обход. Они повернули на узкую улочку, которую в конце пересекал безлюдный переулок, свернули в него и, дойдя до конца переулка, остановились.

— Вот он, — сказал Бледо, — Золотой глаз.

Это был большой белый дворец, с фронтонами над каждым окном, колоннами и террасами, где каждый бортик был покрыт золотой краской. Но впечатляло не обилие золота.

Над входом, в пенальном углублении, крышей которому служил косой навес с золотой черепицей, восседал устрашающего вида золотой грифон — наполовину лев, наполовину орел. Его размеры просто поразили Милу — он был в два раза выше и крупнее их каменного льва. Огромные смертоносные когти из чистого золота на передних лапах грифона были выставлены вперед, словно их неподвижный обладатель демонстрировал, что он может быть опасен.

— Да, — ошеломленно согласилась Мила, — ваш Хранитель… впечатляет.

Вспомнив о свойстве Хранителей оживать, Мила вмиг представила себе, как несладко придется тому, кто вызовет гнев у ожившего золотого грифона. В эту минуту ей казалось, что по сравнению с ним чудовища Массимо Буффонади — всего лишь невинные страшилки для детей.

— Ты сказал, — вспомнила Мила, — из-за золотого грифона Амальгама решила, что кто-то пытался выйти из Золотого глаза. Почему?

— Потому что он ожил, — ответил Бледо.

Мила даже не удивилась его ответу — она уже и сама догадалась об этом.

— Но постой! — Она вскинула глаза на Бледо. — Насколько мне известно, кроме Хранителя, выход каждую ночь охраняет кто-то из златоделов, разве нет?

— Да, но… это не сработало, — ответил Бледо.

— В смысле?

Бледо помялся.

— Мальчик, который дежурил в ту ночь, ушел с поста, — объяснил он. — Сначала все решили, что он пропал, потому что его долго искали и никак не могли найти. Но к утру его все-таки нашли…

— И что?

— Его нашли в Комнате Почета. Это такая специальная комната, где висят портреты всяких великих алхимиков, разные их изобретения, в основном непригодные для использования. Словом, понятно, почему он там прятался — туда ведь почти не заходят. Он был очень напуган. Его просто трясло от страха. Амальгама велела отвечать, почему он ушел с поста, и мальчик сказал, что ему вдруг стало страшно находиться в пустом коридоре — очень страшно. Он сказал, что он просто не мог вынести этот страх и убежал. Амальгама ему не поверила и пообещала, что он будет наказан за ложь и за то, что покинул пост.

Мила критически хмыкнула.

— Н-да, уж… Насколько я знаю Амальгаму, парню, должно быть, здорово досталось.

Бледо в ответ на ее слова только тяжело вздохнул и втянул голову в плечи, будто это его должны были сейчас сурово наказать.

— И что было дальше? — спросила Мила.

— Нас всех заперли, — продолжал Бледо. — Амальгама сказала, что никто не выйдет из Золотого глаза, пока виновные не признаются в том, что пытались в запрещенное время покинуть Дом.

Мила несколько секунд не мигая таращилась на Бледо. Догадка напрашивалась сама собой.

— И что, кто-нибудь признался?

— Нет.

— Тогда почему Амальгама перестала держать всех взаперти?

— Я точно не знаю, — кусая губы, ответил Бледо, — но поговаривают, что вмешался Владыка Велемир. А потом, когда стало известно о кристалле Фобоса…

— Стало понятно, что дежурный на посту не врал. Он говорил правду. Он почувствовал очень сильный страх и сбежал. А что может заставить человека испытать такой страх вот так вдруг, ни с того ни с сего, кроме кристалла Фобоса? — закончила за Бледо Мила.

Он посмотрел на нее большими испуганными глазами.

— Никто не пытался выйти из Золотого глаза, — уверенным тоном заявила Мила, не спрашивая, а утверждая. — Все как раз наоборот: в ту ночь кто-то хотел проникнуть к вам в особняк. Вот что произошло. И Владыка догадался об этом, поэтому и вмешался.

Бледо нервно кивнул, на его лице одновременно отражались и согласие и растерянность.

— Да, я думаю, так и было.

Мила задумалась, вспоминая слова Ромки о связи между ней и Бледо. Он попал в точку, когда предположил, что карантин в Золотом глазе и попытка проникновения в Львиный зев так же связаны между собой, как Мила и Бледо. Только вот Мила никак не могла понять, что все это означало.

— Послушай, — хмурясь спросила она у Бледо. — А у тебя случайно нет каких-нибудь идей относительно того, зачем кому-то понадобилось проникать в Золотой глаз?

Бледо опустил глаза и отрицательно покачал головой. Мила покосилась на него с сомнением — ей показалось странным, что, отвечая, он спрятал глаза. Да и головой он покачал уж слишком ретиво, не задумавшись ни на секунду.

— Точно? — подозрительно подняв бровь, уточнила Мила.

Бледо нервно сглотнул.

— Угу… Даже не представляю, зачем… зачем кому-то проникать в Золотой глаз.

Милу не покидало ощущение, что Бледо чего-то недоговаривает, но она больше не стала приставать к нему с расспросами. Она видела, что он и так напуган тем, о чем они говорили, и не хотела пугать его еще сильнее.

— Ладно, — сказала Мила и спросила: — Но если ты вдруг о чем-то догадаешься, дашь мне знать?

Бледо поспешно кивнул — слишком поспешно, вновь отметила Мила.

* * *

В тот же день Мила пересказала этот разговор Ромке и Белке.

— Ох, но ведь это ужасно! — воскликнула Белка, прикрывая рот ладошкой. — Зачем кто-то пытается проникнуть в Дома факультетов?

— Или — за кем? — поправил ее Ромка и, мрачно посмотрев Миле прямо в глаза, добавил: — Это все очень и очень плохо. Не хочу тебя расстраивать, но логика — вещь упрямая.

— Что ты хочешь сказать? — осторожно спросила Мила.

Ромка оторвался от спинки кресла, на котором сидел, и, облокотившись на свои колени, наклонился вперед.

— Мила, вас с Бледо преследует какая-то старуха — заметь, только тебя и его, а больше ее вообще никто не видит. В Львиный зев пытались проникнуть. Теперь вот выясняется, что в сентябре точно так же пытались проникнуть в Золотой глаз. Волей-неволей напрашивается вывод: когда этот неизвестный пытался забраться в Золотой глаз, ему нужен был Бледо, а в Львином зеве ему нужна была ты.

— Ромка, то, что ты говоришь, это… это… — чуть не задохнулась от страха Белка.

Она так и не смогла закончить предложение, а только испуганно охнула, переведя взгляд на Милу.

— Но это ведь не могла быть та старуха, — попыталась возразить Мила. — Я хочу сказать, она не могла попытаться проникнуть ни в Львиный зев, ни в Золотой глаз. Она даже следов не оставляет. Бледо правильно сказал, она как тень. Если бы она могла зайти в Львиный зев, она бы прошла сквозь стены. Тени не нужна дверь.

Ромка согласно кивнул.

— Если эта старуха всего лишь тень или что-то вроде этого, то значит, ее кто-то послал к вам. И этот некто вполне мог сам попытаться проникнуть в Львиный зев и Золотой глаз.