Ключ от королевства - Дяченко Марина и Сергей. Страница 1
Марина и Сергей Дяченко
Ключ от Королевства
Глава 1
Оберон
Все началось в ноябре, темным дождливым вечером. Вернее, это был еще не совсем вечер – всего каких-нибудь пять часов! Летом в такое время еще можно загорать. А тут – темнотища, холод, и с неба сыплется не то морось, не то снежная крупа.
А у меня за плечами – тяжеленный школьный рюкзак, потому что сегодня было семь уроков и еще я взяла в библиотеке две книжки. И весит рюкзак килограммов десять, как у туриста. Разогнуться невозможно.
И я решила подъехать домой на троллейбусе.
Ждать пришлось долго. Проходили маршрутки, но все переполненные – люди в них стояли, скрючившись под низкой крышей. Собралась толпа, я уже стала жалеть, что не отправилась сразу пешком. И тут подошел троллейбус – набитый, как бочка с селедками.
В троллейбусе был скандал.
Я так и не узнала точно, что произошло. Там ехала цыганка с цыганчатами – может, они обидели эту тетку, или тетка сама на них взъелась, но когда открылась дверь, цыганчата посыпались, как из мешка, а тетка выскочила на тротуар и закричала не своим голосом:
– Заберите этих щенков! Чтобы они сдохли! Чтобы вы все повыздыхали!
У меня всегда мурашки по коже, когда кто-нибудь так кричит. Вот у нас биологичка тоже… Когда она начинает орать, мне хочется не то убежать и спрятаться, не то вообще исчезнуть и не жить на свете. Ненавижу биологию.
А эта тетка кричала стократ хуже биологички. И мне захотелось не спрятаться, а… Сама не знаю. Подойти и встряхнуть ее за воротник? Так я и до воротника не дотянусь, она здоровенная, а я – от горшка два вершка.
Вся толпа от этой тетки брызнула в разные стороны. А я наоборот. Я к ней подскочила, и…
Мне расхотелось ее трясти. Она же только пуще разозлится. Поэтому я просто посмотрела ей в глаза и сказала:
– Нельзя так злиться. Нельзя!
И провела рукой, как будто вытирая запотевшее стекло.
И вот тут меня мурашки пробрали от затылка до пяток и в голове что-то сжалось. Сама не знаю, как так вышло. Тетка перестала кричать: глаза у нее раньше были мутные от ненависти, а теперь стали нормальные. И она заморгала, будто проснулась. Будто с нее сдернули черное непрозрачное полотнище, и она увидела фонари вокруг, людей, меня…
Тогда я быстренько повернулась и, чтобы не видеть здесь никого и чтобы меня не видели, побежала по улице домой. Подумаешь – две остановки.
Сердце во мне колотилось как бешеное: я всегда, когда влезаю в какой-нибудь скандал, потом жалею. Ну что мне было нужно от этой тетки? Она же не на меня кричала?
С неба по-прежнему что-то сыпалось, и я постепенно начала остывать. Фонари отражались в мокром асфальте, получалось два ожерелья огней – одно в небе, другое под ногами. И я совсем было успокоилась, как вдруг заметила, что он за мной идет.
Сперва почувствовала – что-то не в порядке. Оглянулась раз – идет. Два – идет, не отстает.
Тогда я нарочно перешла улицу и заглянула в хозяйственный магазин. Долго ходила там вдоль прилавков, спрашивала, что сколько стоит, уже всем продавцам надоела. Прошло минут двадцать. Я выхожу…
Опа! А он стоит у ларька напротив и делает вид, что минеральную воду покупает.
Сначала я испугалась. А потом глубоко вдохнула и подумала: ну чего мне бояться? Еще не поздно, улица людная, народу кругом полно, вон менты на машине поехали. Что он мне сделает, старикашка?
Ему с виду было лет сорок. Плечистый, высокий, но не качок. Бородка аккуратная, коротко подстриженная. Пуховая куртка. Так посмотришь – вроде приличный человек. Ну чего он ко мне привязался?
К тому времени у меня плечи устали – сил нет. И живот потихоньку начал болеть от голода. Я за весь день только и съела, что бутерброд с сыром и «Чупа-чупс» в столовой.
И ноги озябли в сырых ботинках. Надо было идти домой, тем более что в шесть часов придет мама и, если меня не будет, закатит скандал.
С другой стороны, фонарь у нас во дворе третий день не горит. Подъезд может оказаться пустой. И лифт. Что, если этот дядька за мной в лифт полезет?
Может, подождать маму у гастронома на углу?
И тут меня зло взяло. Ну с какой это радости усталый, измученный, голодный человек, у которого еще уроки не сделаны, должен полчаса торчать под дождем потому только, что за ним увязался незнакомый хмырь?
Я развернулась и пошла ему навстречу. Думала, он отведет глаза и пройдет мимо – так нет же, смотрит прямо на меня!
– Чего надо, дядя? – спросила я довольно грубо. А как с ним еще прикажете разговаривать?
Думала, он сделает большие глаза, мол, что такое, с чего ты взяла, иду, мол, по своим делам… Но он даже притворяться не стал:
– Поговорить надо.
От такой наглости я опять немножко струхнула. А в следующую секунду он как схватит меня за локоть, как дернет куда-то – я еле на ногах устояла. А может, и шлепнулась бы, если бы он меня не держал.
А в это время мимо проскочил троллейбус на полной скорости, в лужу колесами – плюх! И то место, где я только что стояла, обдало грязной водой, будто из поливальной машины.
Этот дядька меня отпустил.
– Пойдем? – говорит.
Я поправила рюкзак – он уже к тому времени килограммов сто, наверное, весил. Ну что делать в такой ситуации?
И побрели мы рядышком. Вернее, я пошла, как ни в чем не бывало, домой, а он со мной – шаг в шаг. Не отстает. Молчит.
Я не выдержала.
– Ну говорите, – говорю.
– Что?
– Говорите. Начинайте.
– Да я не знаю, с чего начать…
Как-то очень по-честному он это сказал. Когда наша классная говорит: «Я даже не знаю, что тебе сказать», – это полемический прием, другими словами, вранье. Прекрасно она знает: такая, растакая, школьный пиджак не надела, на физкультуру без формы, с биологичкой опять поругалась…
А этот дядька и в самом деле не знал, что мне сказать. Зачем тогда увязался, спрашивается?
– Тогда зачем вы за мной… идете?
– Потому что очень важно, чтобы ты мне поверила.
– А чего это мне вам верить? Я вас в первый раз вижу!
И я на него покосилась – снизу вверх. Он, конечно, не похож на тех злодеев, которыми нас в школе пугают. С другой стороны, настоящий злодей и должен выглядеть приятно – чтобы не вызывать подозрений. Чтобы своим видом завораживать жертву.
– Ну, – заговорил он снова, – если я начну с того, что меня зовут Оберон… Ты мне, конечно, не поверишь.
– Оберон… Аргон, неон, криптон, ксенон, – пробормотала я себе под нос. У нас в кабинете физики таблица Менделеева висит, здоровенная, во всю стену. Я ее со скуки наизусть выучила. Из тамошних названий имена хорошие получаются. Командир космического корабля Барий Рубидиевич… достойно звучит.
– Скажи, пожалуйста… а что ты сделала на остановке?
У меня опять мурашки по спине побежали.
– Когда? На какой остановке?
– С женщиной, которая кричала.
– Я ничего не сделала. Я просто ей сказала, что так нельзя. И ушла. А вы видели, что ли?
– Я видел… Ты ей не просто сказала. Иначе бы она еще хуже разоралась бы. Ты не просто сказала – ты сделала. Осознанно? Или случайно?
– Случайно, – сказала я. – И ничего я не делала. Я ее пальцем не коснулась. Если вы видели, то вы и должны…
– Погоди. Ты ее коснулась не руками.
– А чем же?
И я начала смеяться. Не потому, что мне сделалось смешно, – боже упаси, у меня зуб на зуб не попадал. Просто надо же было показать этому человеку, что я его не боюсь и все его домыслы – ерунда на постном масле.
– Ты меня испугалась?
Опять он очень честно спросил. И честно удивился. А как же: в темноте увязывается за девчонкой здоровенный мужик, бородатый, почти старый. Называется Обероном. Задает дурацкие вопросы. И еще удивляется, что мне чуть-чуть не по себе.
– Не бойся, – сказал он. – Я же не затем, чтобы тебя ругать. Наоборот, я давно ищу кого-нибудь похожего на тебя. Который умеет то, что ты сделала сегодня на остановке.