Ключ от королевства - Дяченко Марина и Сергей. Страница 9

Гарольд, оказывается, ехал рядом. Сидел в седле пряменько и расслабленно, как принц.

– Ноги в стремена, говорю. Пятку вниз. Носок вверх и в сторону. Иначе ступни провалятся внутрь, лошадь испугается и понесет, а ты будешь волочиться сзади…

Ключ от королевства - doc2fb_image_0300000d.png

Я поняла, что все, хватит, время отсюда сматывать. Походили в красивой одежде, похвалились гербом, покатались верхом, возомнили себя королевским магом – пора и честь знать. Пока меня здесь не прикончили – домой!

Стремена оказались подогнанными под мой рост. Я кое-как последовала совету учителя – растопырила носки, опустила пятки. Мой конь медленно и плавно шел за лошадью Гарольда, и я смогла наконец-то оторвать глаза от земли и посмотреть вокруг.

А вокруг народу! Народу!

Стражники стояли цепью. Серьезные, усатые, с пиками наперевес. За этими пиками толпились горожане – бывшие обитатели Королевства, которые теперь оставались сами по себе.

– Ура! Ура! Слава!

Что-то пролетело по воздуху. Шлеп лошадь по шее! Цветы. Букетик фиалок. Он упал в пыль, и вслед за ним полетели розы, гвоздики, еще какие-то огромные и непонятные цветы, они пролетали у меня над головой, над головой Гарольда, падали под ноги лошадям…

А лошади и ухом не вели. Шли себе и шли. Торжественно выступали.

Откуда-то играла музыка, и она становилась все громче.

– Слава королю!

– Прощай, Королевство!

– Слава Оберону!

– Слава магам дороги!

Мои щеки становились все горячее и горячее. Я выпрямилась в седле, подражая Гарольду. Навернулись слезы – то ли от ветра, то ли оттого, что я понимала: это последние минуты моего триумфа. Больше никто никогда не назовет меня магом дороги и не бросит букет под копыта моей лошади…

Вслед за Гарольдом я выехала на площадь. Здесь уже выстроились караваном лошади и повозки, кареты и всадники: это и было странствующее Королевство, и оно показалось мне неожиданно маленьким.

Серый конь – вот умница! – безо всякого моего участия встал на положенное место, рядом с лошадью Гарольда. За нашими спинами стражники покрикивали на толпу, которая хотела все видеть и потому напирала и напирала.

– Гарольд… Гарольд…

Молчание.

– Скажите, мастер…

– Чего тебе?

– Что сейчас будет?

– Выйдет мэр. Скажет пару слов. Потом Оберон… его величество отдаст ему символические ключи от города. Протрубит труба… Кстати, ты не передумала?

Я промолчала.

Толпа заволновалась сильнее.

– Мэр!

– Где?

– Там! Смотрите!

– Слава господину мэру! Слава Королевству!

Из седла мне было все отлично видно: на укрытое ковром возвышение поднялся толстенький человек, эдакая бочка на ножках. Он был разодет в парчу и бархат, но шляпу держал в руках. Ветер тормошил редкие вьющиеся волосы вокруг розовой от волнения лысины.

И почти сразу толпа отпрянула от кордона сомкнутых копий. Я сама подскочила в седле.

Оберон взялся будто бы ниоткуда. Он возвышался надо всеми – над пешими, и над всадниками, и над мэром, взобравшимся на помост. Под королем был белый конь с очень длинной и гибкой шеей. Я присмотрелась и обмерла: морда королевского коня была похожа скорее на морду крокодила, зубы торчали вверх и вниз. Шелковая белая грива то открывала, то снова закрывала от меня это зубастое рыло…

И все равно этот крокодилоконь был красивый в каждом своем движении. Казалось, он парит над землей. А может, так оно и было?

Король сидел в седле, чуть отведя руку с большой белой палкой, на конце которой мерцал красно-зеленый шар. Наверное, это был волшебный посох. Я хотела спросить Гарольда, но тут горожане опомнились и завопили так, что даже коняга подо мной, уж на что спокойный, вздрогнул.

– Обер-рон!

– Слава королю!

– Слава!

В этом реве и гвалте потонули слова мэра – тот обращался к Оберону и кланялся, приложив руку к сердцу. А король сидел в седле и смотрел на него так же спокойно и внимательно, как смотрел еще недавно на меня…

Я покосилась на Гарольда. Он не сводил с Оберона глаз и был непривычно бледный, даже веснушки пропали. Я подумала: а ведь для Гарольда все это, как и для меня, в первый раз. В первый раз на его памяти Королевство бросает насиженное место и уходит в никуда, и неизвестно, что там, впереди, ждет.

Интересно, он взял с собой старую куртку, как велела ему мать?

Пока я об этом раздумывала, мэр закончил свою речь. Оберон коротко кивнул ему и обвел площадь глазами. И сказал одно слово – будто бы негромко, но голос его перекрыл гул толпы:

– Прощайте.

И протянул мэру большой ключ, вроде как из спектакля про Буратино. Люди вокруг заревели, завопили, в воздух полетели шапки, шляпы, свернутые платки…

А меня будто булавкой кольнули: значит, сейчас уже протрубит труба? И у меня не будет пути к отступлению?!

Я повернула голову. Гарольд смотрел прямо на меня:

– Ну что? Твой последний шанс вернуться. Давай.

Он изо всех сил старался говорить равнодушно, но на последнем слове голос его выдал. Мой учитель очень хотел, чтобы я ушла восвояси и унесла с собой его хлопоты.

Оберон на своем крокодилоконе медленно ехал вдоль каравана – от хвоста, где стояли хозяйственные повозки, к голове, где было его место. Иногда останавливался и перекидывался с кем-то парой слов.

Вот он все ближе к нам… все ближе… И времени на решение у меня все меньше… меньше…

Его конь был совсем близко, когда я увидела, что к бокам чудовища (и к коленям Оберона) прижаты перепончатые крылья, а из ноздрей немножко вылетает дым.

– Привет, Лена.

Я выпрямила спину, как могла.

– Добрый день, ваше величество, – и попыталась улыбнуться.

Оберон был серьезен:

– Ну что же, решай. Ты идешь с нами – или возвращаешься к себе?

– А вы знаете, у меня ничего же не получается…

(Что я делаю? Вся площадь на нас смотрит, каждая секунда на счету, сейчас протрубит труба…)

– Разве я нужна вам, ваше величество? Я маленькая…

Гарольд засопел, еле слышно постанывая.

– Конечно, ты нужна нам. – Оберон и бровью не повел. – Итак?

* * *

К полудню мы въехали в другой город, поменьше. Здесь тоже набежала толпа, и тоже стражники с копьями стояли вдоль дороги, и тоже кричали «Слава» и «Прощайте». Я к тому времени так устала, что готова была вывалиться из седла. Гарольд молчал всю дорогу. Он был неимоверно разочарован, прямо-таки убит.

Я уже ничего вокруг не замечала и смотрела вниз, на свои руки с уздечкой. Мой конь не нуждался в командах – он был значительно умнее меня и сам шел в строю, то ускоряя, то замедляя шаг. Я краем уха слушала приветственные крики, а сама думала: долго еще? Когда же привал? Когда это кончится?

Даже когда радостные вопли вокруг стали совсем уж оглушительными, я не сразу поняла, в чем дело. А потом вдруг оглянулась – рядом с моим конем, шаг в шаг, плыл белый крокодилоконь Оберона.

– Устала?

– Нет, – сказала я, пытаясь выпрямиться в седле. Спину ломило – сил нет.

– Хочешь, что-то покажу?

– Хочу, конечно…

– Перебирайся. – Он протянул руку.

Я не поняла даже, что он задумал, все получилось само собой. Только что сидела на своем послушном коньке – и вот уже в седле Оберона, на спине «белого крокодила». Прямо передо мной – длиннющая шея, развивается на ветру молочная грива, косит через плечо глаз – карий, умный, почти человеческий.

– Смотри. – Оберон сидел за моей спиной, я видела только его руки. – Видишь всех этих людей?

– Вижу…

– А теперь погляди сюда…

Он поднес к моему лицу ладонь. Я посмотрела в щелочку между его пальцами…

Никого не было! Пустая дорога, вдоль дороги – дома, ползет караван. Гарольда вижу, он смотрит в сторону… Всадника перед Гарольдом вижу… А там, смотрите-ка, мой знакомец, крючконосый комендант замка, «его милость». А где же люди вдоль обочин?

Оберон убрал руку, и я снова всех их увидела. Мальчишки на крышах и на деревьях. Малыши на плечах отцов. Женщины размахивают платками, шляпами, цветами…