Мила Рудик и Магический Синод - Вольских Алека. Страница 35

Ромка фыркнул.

— Ты серьезно? Развиваешь суицидальные наклонности? И даже не думай об этом. Как только ты остаешься одна, твои большие поклонники, Лютов и Воронов, тут же как из-под земли вырастают. — Он отрицательно покачал головой. — Пока не вернешь себе перстень, я за тобой прослежу.

Мила качнула головой.

— У тебя же сейчас свидание с Яной, — натянуто улыбнувшись, напомнила она. — Ты опоздаешь.

Ромка невозмутимо пожал плечами.

— Не страшно. Извинюсь. В прошлый раз, когда у меня было свидание с Яной, тебя подстерег Лютов со своим приятелем-психопатом. — Он кинул обвиняющий взгляд на Белку и многозначительно кашлянул. — А Белка проморгала.

Подруга Милы покраснела и потупила глаза.

— Не придирайся к ней, — обращаясь к Ромке, проворчала Мила. — Она мне не телохранитель. И ты тоже. И между прочим, меня в тот раз никто не тронул. У меня пугало есть. Чтобы ворон отпугивать. Помнишь?

— Помню, — согласно кивнул Ромка и ухмыльнулся. — Но я все равно пойду с тобой. Если честно, я надеюсь, что Лютов с Вороновым полезут к тебе, когда я буду поблизости. Тогда у меня будет хороший повод при помощи Режущих Чар изобразить на физиономии Воронова китайское письмо. — Он радостно улыбнулся, словно от предвкушения удовольствия. — Мне всегда нравился китайский.

Мила глубоко вздохнула и шагнула к воротам.

— В чем дело? — нахмурился Ромка. — Тебе разве не надо было… сходить куда-то?

— Нет, — отрезала Мила. — Я передумала. В другой раз схожу.

— Жаль.

Ромка выглядел разочарованным. Похоже, он действительно надеялся на встречу с Вороновым где-нибудь за пределами школы, вдали от учительских глаз. Вот только у Милы были другие соображения на этот счет. Она была уверена, что Ромка не шутит. Она бы даже не удивилась, если бы он и впрямь знал парочку китайских иероглифов, что дало бы ему возможность исполнить свое желание буквально. А уж в том, что Режущими Чарами Лапшин владеет не хуже Воронова, было глупо даже сомневаться. Конечно, Мила не возражала против того, чтобы украсить лицо Воронова китайским письмом. Вот только она была уверена, что возражать станет Амальгама, ведь он был ее студентом, и конечно, родители Воронова — Мила слышала, они занимали какие-то очень важные посты в Менгире. Она не могла допустить, чтобы у Ромки были неприятности.

Мила прошла мимо пожавшего плечами Ромки и до сих пор смущенной от его упрека Белки и, открыв калитку, первая шагнула за ворота.

Добравшись до своей комнаты, Мила с Белкой сбросили с плеч рюкзаки и сменили школьную форму на более удобную одежду. Шалопай сновал вокруг Милы с высунутым языком, пока она переодевалась.

— Есть хочешь? — спросила питомца Мила. — Сейчас идем в столовую.

Шалопай как-то неуверенно гавкнул.

— Я уже, — сказала Белка; она стояла возле двери и, обернувшись, с ожиданием во взгляде смотрела на Милу. — Ты идешь?

— Угу, — промычала в ответ Мила, хотя аппетита у нее не было совершенно.

Она не хотела говорить Белке, о чем не перестает думать последние несколько часов. Она вообще ни с кем не хотела говорить об этом. Но с тех пор, как эта мысль пришла ей в голову, Мила уже не могла выкинуть ее из головы. Чувство было сродни одержимости. Да, она понимала, что если получится осуществить задуманное, то в конечном итоге это может причинить ей боль, больше той, которую она уже испытывает. Но почему-то было важно попытаться сделать что-нибудь — лишь бы вырваться из этой удушающей пустоты внутри себя. Это было похоже на бегство. А местом, из которого Мила хотела убежать, была она сама.

Вместе с Белкой Мила спустилась вниз. Шалопай все время бежал рядом, но когда они подошли к двери в столовую, он решительно потрусил к выходу из Львиного зева.

— Ты не есть хочешь? — нахмурилась Мила. — Хочешь на прогулку?

Шалопай согласно тявкнул, радостно сверкая янтарными глазами. Мила озадаченно склонила голову, изучая оживленную морду своего питомца, расплывшуюся в собачьей улыбке. Она начинала думать, что недостаточно хорошо знает о способностях Шалопая. Может быть, драконовые псы способны угадывать желания своего хозяина? Или это всего лишь совпадение, что Шалопай захотел на прогулку именно тогда, когда Миле очень нужно было выйти из Львиного зева? Она повернулась к Белке.

— Придется сначала выгулять его.

На лице подруги появилось тревожное выражение.

— Я с тобой, — тут же заявила она.

Мила закатила глаза.

— Белка, я никуда не денусь. Выгуляю Шалопая и тут же вернусь. Мы даже за ворота выходить не будем. Или ты считаешь, что меня надо охранять даже во дворе Львиного зева?

— Только поблизости, да? — кусая губы, спросила Белка.

— Да, — ответила Мила.

— Ну ладно.

Белка нервничала и не хотела отпускать Милу одну, но природная ненавязчивость не позволяла ей пойти за подругой, когда той так явно не хотелось, чтобы ее «охраняли».

Выйдя из Львиного зева, Мила со спокойным и естественным видом медленно повела Шалопая вокруг здания. Но как только они миновали окна столовой и завернули за угол, Мила прошептала себе под нос:

— Прости, Белка.

Сделав знак Шалопаю не отставать, она опрометью бросилась ко рву, перебежала через мостик и бегом устремилась к воротам. Ее пес воспринял это как игру и, весело потявкивая, побежал за ней.

— Тихо, Шалопай! — шепотом бросила Мила через плечо.

Тот еще раз тявкнул, видимо, пытаясь возразить, что, мол, бегать тихо — это невесело, но все же не подавал больше голоса ни тогда, когда Мила открывала калитку, ни тогда, когда следом за ней он мчался вверх по улице.

Когда Львиный зев уже не было видно за деревьями, Мила наконец замедлила шаг. Пытаясь отдышаться, она подумала, что поступила с подругой не слишком хорошо. Ромка наверняка опять будет упрекать Белку, что та оставила Милу одну, а Белка, как всегда, примет эти упреки слишком близко к сердцу. В конце концов, Мила решила, что сейчас не будет об этом думать — разберется потом, когда вернется в Львиный зев. Может быть, ей повезет вернуться быстро и ее отсутствия Белка даже не заметит. Что касается Ромки… Мила очень надеялась, что он еще раньше убежал на свидание с Яной, когда удостоверился, что доставил Милу в Львиный зев и теперь она в безопасности. В таком случае, даже если Белка узнает, что Мила уходила из Львиного зева, то Ромка останется в неведении и не будет донимать их обеих упреками.

Мила ценила, что друзья волнуются за нее и пытаются оберегать, но ведь и она в свою очередь делала то же самое, стараясь не втягивать их в ее разборки с Лютовым и Вороновым. Правда, сейчас она хотела уйти одна еще и по другой причине.

То, что она собиралась сделать, было очень личным. Когда-то она не спешила говорить друзьям о том, что встречается с Гариком. Потому что это было что-то такое, что принадлежало только им двоим. Любовь нельзя разделить с кем-то третьим, иначе это уже не любовь. То, что Мила чувствовала после смерти Гарика, она тоже не могла ни с кем делить. Ее боль была только ее болью.

Приблизившись к огромной круглой башне, напоминавшей толстый винный бочонок, Мила запрокинула вверх голову: через многочисленные окошки влетали и вылетали Почтовые торбы. Отсюда по округе разносился шум, состоящий из хаотичного хлопанья десятков или даже сотен крыльев.

Мила подошла ближе. На вывеске над дверью большими буквами было написано: «ПОЧТА». И чуть ниже, мелким шрифтом: «Под надежным крылом на скорости ветра».

— Шалопай, у меня просьба, — сказала Мила; пес поднял на нее янтарные глаза, — сделай вид, что ты самый культурный драконий пес в мире и не хватай ничего зубами, ладно?

Ее питомец недовольно фыркнул.

— Пожалуйста, — попросила Мила.

Шалопай тихонечко проскулил, с тоской во взгляде проследив за вылетевшей из ближайшего окна белоснежной торбой, и глухо тявкнул, мол, так уж и быть, сделаю одолжение.

Толкнув одну из створок двустворчатой двери, Мила вместе с Шалопаем вошла внутрь.