Тайна заброшенного замка - Волков Александр Мелентьевич. Страница 28
Мыши заснули!
Дело было ночью. Неизвестно уж как, его не отпускали, но Тим пробрался к колодцу. Он осторожно приложил ухо к стенке и ничего не услышал. Вернее, услышал слабый свист.
«Уж не сопят ли это мыши во сне?» – подумал Тим. Он быстро вытянул за верёвку сначала одну клетку, затем другую. Остроглазый мальчишка заметил даже в темноте, что зверюшки лежат в клетках, беспомощно раскинув лапки. Опрометью он бросился к входу в подземелье, влетел в него и громко закричал:
– Спят, спят! Наконец-то они заснули! Вода пошла!
Ружеро как раз находился внизу. Мастер подбежал к Тиму и бережно принял у него клетки. Он пощекотал травинкой носы мышей, подёргал их за хвосты, за лапы – серые зверюшки не проснулись. Ружеро приходилось прежде усыплять подземных королей, и он понял – мыши спят не обычным, а очарованным сном.
Это известие, от которого зависело, может быть, само существование Волшебного государства, укладывалось всего в два слова:
– Мыши заснули!
Ружеро хотел было отправить сообщение в Изумрудный город обычным путём по птичьей эстафете, но птицы покинули близлежащие леса. На счастье, у ручья он увидел филина Гуамоко. Тот сразу оценил важность вести и без промедления принёс её Кагги-Карр. С появлением Гуамоко Страшила поднял на ноги всех жителей Изумрудного города. Фарамант, Дин Гиор, Энни, Тим, Кагги-Карр – все они бегали, прыгали, стучали (даже Гуамоко своим крепким старым клювом) в дома жителей, передавая, как пароль, два слова:
– Мыши уснули!
К тому времени население города знало, что это значит. В Изумрудном городе жили маленькие доверчивые люди, которые всей душой хотели, чтобы Пришельцы убрались восвояси, поэтому они ни за что на свете не сказали бы менвитам правду об Усыпительной воде. Радость радостью, а медлить было нельзя. Мина-то оставалась заложенной на звездолёте. Ильсору предстояло вынести мину или хотя бы разобрать её механизм. Но прежде вождю арзаков надо передать, что «мыши уснули».
Путь к Ильсору не так уж далёк, но опасен. И нельзя посылать одного гонца, мало ли что может случиться в пути. Случайности были учтены, и одновременно из города отправились Железный Рыцарь, дракон Ойххо и семь, чтобы удачнее был поход, деревянных курьеров.
Тилли-Вилли мчался по дороге, вымощенной жёлтым кирпичом. В кабине у него сидел Фарамант и болезненно охал при каждом прыжке, он ведь не Лестар, который привык за годы дружбы с великаном к подобным скачкам. Железные ступни Вилли выбивали ямы огромной глубины. Но что за беда? Ямы можно заделать, лишь бы вовремя доскакать.
Тилли-Вилли озорно напевал:
– Мыши заснули, клянусь рифами; мыши заснули; мыши заснули, клянусь отмелями; мыши за-а-сну-у-ули!..
Над лесами и полями летел дракон Ойххо; на его спине находился сам Трижды Премудрый.
Да, Правитель Изумрудного города оставил трон, подданных и друзей. Он спешил спасти сказочную страну, её поля и леса, а главное, обитателей.
Страшила подпрыгивал на сиденье в такт взмахам драконьих крыльев и распевал:
– Эй-гей-гей-го, мыши заснули, заснули-и-и!
Время от времени он поглядывал вниз и, если Тилли-Вилли отставал хоть самую малость, победоносно выпрямлялся, а если рыцарь вырывался вперёд, гневно топал ногами, понукал Ойххо лететь быстрее. Ничего тут не поделаешь, добрый Страшила был очень обидчив.
Звериными тропами следом за рыцарем бежали деревянные курьеры. Шаги их не были так велики, как у Тилли-Вилли, зато ноги мелькали, как спицы велосипедного колеса, а деревянные тела-стволы, казалось, летели по воздуху.
Слова донесения им приказали повторять, чтобы не позабыть, и они без передышки гомонили:
– Мыши заснули, мыши заснули, мыши заснули!..
Бег наперегонки разбудил в гонцах чувство азарта, один старался обогнать другого. И когда такое кому-нибудь удавалось, тот, чья брала, дразнил соперников:
– Улитки! Черепашьи дети! Раки бесхвостые!
Игра достигала наивысшего предела, если Тилли-Вилли, не желая отставать от Страшилы, приостанавливался, чтобы отыскать в небесах Ойххо, а в это время кому-нибудь из курьеров удавалось, правда, ненадолго, вырваться вперёд. Деревянные гонцы поднимали тогда невообразимый визг.
Это очень удачно получилось, что одновременно три разных посланника – Тилли-Вилли, дракон и курьеры – отправились в путь. А всё догадливая голова Страшилы. Казалось, прямо с неба слетают слова, которые потом несутся по всему пути следования по земле, повторяясь эхом:
– Мыши заснули, мыши заснули, мыши заснули!..
На пути курьеров не встало серьёзных препятствий. Только Большую реку Тилли-Вилли перешёл вброд (он боялся сломать мост), вода в самом глубоком месте достала ему до плеч. Фарамант поёживался, слушая, как плещутся волны, разбиваясь о железную грудь великана. Хорошо было дракону – он не обратил никакого внимания на блеснувшую внизу голубую полосу.
Деревянные гонцы, переходя мост, немного отстали от своих соперников. Зато, очутившись на твёрдой земле, припустились во всю прыть.
В Волшебной стране давно наступила ночь. Дорога, мощённая жёлтым кирпичом, кончилась, а значит, не было больше фонарей с качающимися лампами, освещавших путь в темноте. Тилли-Вилли и деревянные посланники поневоле замедлили бег, даже Ойххо стал тише взмахивать крыльями: ночью легко было потерять нужное направление и залететь не туда, куда нужно. Песни стихли, молчали семь курьеров. И всё-таки гонцы точно держали путь к цели, словно их притягивали невидимые магниты.
Никто не перегнал друг друга, все явились к павильону Гуррикапа одновременно.
Свобода
На следующий день ясно было одно: жизни арзаков спасены, избавлены от смерти Ментахо с Эльвиной, уцелел замок Гуррикапа, остался невредим корабль «Диавона». На нём в случае удачи возвращаться на Рамерию Ильсору и его товарищам.
В тот же день взятая из ранавирского колодца волшебная вода оказалась во всех кушаньях менвитов. Никто не знал, какая доза подействует на их мощные организмы, поэтому арзаки подливали воду, не жалея, и в суп, и в соусы, и в морсы.
Обед проходил, как обычно. Волнения арзаков не было заметно, они спокойно разносили стряпню, может, только глаза их смотрели более внимательно, чем всегда. Повара-арзаки готовили вкусно, на аппетит менвиты не жаловались, стало быть, и в этот раз ели много. Результаты не замедлили сказаться. Обед ещё не закончился, а менвиты – тут и лётчики во главе с Мон-Со, охрана звездолёта, подменённая Ильсором арзаками, врач Лон-Гор и сам Баан-Ну – мирно спали, уронив головы на столы.
Не усыпили одного лишь штурмана Кау-Рука. В последнее время было видно, что Баан-Ну его только терпит, и он сам держался в отдалении от генерала и других менвитов.
Ильсор слышал от Баан-Ну, что тот передаст Кау-Рука, едва они вернутся на Рамерию, не кому-нибудь, а в руки Верховного правителя Гван-Ло, – штурман, по-видимому, понесёт строгое наказание за самовольный уход от битвы с орлами. Его даже могут приковать в Рамерийской пустыне к камню и оставить одного. И дальше уж, по менвитским законам, его дело – выжить.
– Мой полковник, – обратился Ильсор к штурману, – согласны ли вы помочь арзакам?
– Согласен, – не раздумывая, ответил Кау-Рук. – Я давно приглядываюсь к вам, Ильсор, и всё больше уважаю вас. Когда я бродил тут в тиши, без всяких занятий, я подумал: не всегда же вы будете пребывать в положении слуги, очевидно, это вам нужно… И теперь пришло время перемен?
– Я предлагаю вам быть среди нас, арзаков, – сказал Ильсор. – А задание такое – вместе со мной вести звездолёт на Рамерию. Но там рассказывать о событиях, которые вы знаете, лишь так, как скажем мы.
– Я охотно выполню все ваши поручения, – ответил штурман. – Однако не могу обещать быть с вами, я как-то привык сам по себе.
