Дом с характером - Джонс Диана Уинн. Страница 21

— В жизни нет места справедливости, дорогая, — сказал король, продолжая скрипеть пером. — Кроме того, Вильям ничего не добился — не более, чем мы сами.

— Это я тоже знаю, отец, — сказала принцесса Хильда и вышла из библиотеки.

Дверь закрылась за ней с тяжелым стуком.

Чармейн склонилась над следующей пачкой бумаг, изо всех сил притворяясь, будто не слушает. Ей показалось, что этот разговор не для посторонних ушей. Эта пачка была сложена и перевязана так давно, что листы слиплись друг с другом — сухие, буроватые, словно осиное гнездо, которое Чармейн как-то нашла дома на чердаке. Она принялась прилежно разлеплять слои.

— Кгхм, — сказал король. Чармейн подняла голову и увидела, что он ей улыбается, — перо повисло в воздухе, а пенсне посверкивает в ее сторону. — Я вижу, вы весьма деликатная барышня, — сказал он. — И наверняка почерпнули из нашего нынешнего разговора, что мы — и с нами ваш дедушка Вильям — ищем весьма важные документы. Классификация, которую разработала моя дочь, подскажет вам, что именно следует искать. Ключевые слова — «сокровищница», «доходы казны», «золото» и «Эльфийский Дар». Если вы обнаружите упоминания о каком-то из этих предметов, милочка, обязательно сразу же скажите мне.

От мысли, что придется искать такие важные материи, пальцы Чармейн на хрупкой бумаге стали холодными и неуклюжими.

— Да. Да, конечно, ваше величество, — сказала она.

К некоторому ее облегчению, в этой кипе бумаг не оказалось ничего, кроме списков товаров с ценами — причем неожиданно низкими. «Десять фунтов восковых свечей по два пенни за фунт — двадцать пенсов», — прочитала Чармейн. Да, пожалуй, такие цены были лет двести назад. «Шесть унций лучшего шафрана — тридцать пенсов. Девять брусков яблочных благовоний для окуривания главных палат — один фартинг». И так далее. Следующая страница была заполнена записями вроде: «Сорок элей [7] льняных занавесей — сорок четыре шиллинга». Чармейн тщательно все записала, положила бумаги в коробку с ярлыком «Хозяйственные документы» и отклеила следующий листок.

— Ой! — воскликнула она.

Следующий лист гласил:

«Чародею Меликоту за чары, благодаря которым сто квадратных футов жестяной кровли выглядят как золотой купол, — 200 гиней».

— Что случилось, милочка? — спросил король, прижав страницу пальцем, чтобы не потерять место, где он прервал чтение.

Чармейн прочитала ему старинный счет. Король хохотнул и слегка покачал головой.

— Значит, это определенно колдовство, не так ли? — сказал он. — Признаться, я всегда надеялся, что это окажется настоящее золото, — а вы?

— Я тоже, но ведь крыша все равно выглядит как золотая, — утешила его Чармейн.

— Между прочим, отменно стойкие чары — продержались целых двести лет, — кивнул король. — И дорогие. Двести гиней в те дни были огромной суммой. Ну что ж… Впрочем, я и не надеялся преодолеть наши финансовые сложности за счет кровли. Кроме того, если бы мы забрались на крышу и сняли оттуда всю черепицу, это было бы неприлично. Смотрите дальше, милочка.

Чармейн стала смотреть дальше, но не нашла ничего, кроме того, что кто-то потребовал две гинеи за разбивку розария, а кто-то другой получил десять гиней за ремонт сокровищницы — нет, не кто-то другой, а тот же самый чародей Меликот, который сделал крышу!

— Думается мне, Меликот был знаток своего дела, — заметил король, когда Чармейн прочитала ему этот документ. — Видимо, создал себе репутацию на том, что подделывал драгоценные металлы. К тому моменту сокровищница совсем опустела. Я уже много лет знаю, что моя корона поддельная. Наверняка Меликот потрудился. Вы не проголодались, милочка? Не замерзли, не закоченели? Обычно мы не устраиваем ленч, моя дочь не слишком строго придерживается распорядка дня, однако я, как правило, примерно в это время прошу дворецкого принести чего-нибудь перекусить. Не хотите ли встать и размять ноги, пока я позвоню?

Чармейн поднялась и походила, отчего Потеряшка перекатилась на пузико и испытующе поглядела на нее, а король тем временем похромал к колокольчику у дверей. Совсем немощный, подумала Чармейн, но очень высокий. Как будто не может выдержать собственного роста. Пока они дожидались, когда кто-нибудь ответит на звонок, Чармейн воспользовалась случаем и взглянула на книги на полках. Похоже, тут были книги обо всем на свете вперемешку — путевые заметки рядом с учебниками по алгебре, стихи бок о бок с географическими атласами. Чармейн едва успела открыть том под названием «Разгадка всех тайн Вселенной», как дверь библиотеки распахнулась и вошел человек в высоком поварском колпаке и с подносом.

К удивлению Чармейн, король проворно юркнул за стол.

— Милочка, возьмите скорей собаку! — закричал он встревоженно.

Вошел другой пес — он жался к ногам повара, как будто чего-то опасался; это был прожженного вида зверь с узловатыми ушами и облезлым хвостом. На ходу он рычал. Чармейн сразу поняла, что это и есть тот пес, который убивает других собак, и быстро нагнулась и схватила Потеряшку.

Однако Потеряшка исхитрилась выскользнуть у нее из рук и засеменила навстречу псу повара. Рык стал громким и грозным. Клочковатая бурая шерсть встала дыбом. Выглядел пес так свирепо, что Чармейн не отважилась подойти к нему поближе. Тем не менее Потеряшка, казалось, ничуть не испугалась. Она самой небрежной походкой подошла прямо к рычащему псу, поднялась на коротенькие задние лапки и задорно потерлась носом о его нос. Пес попятился и от изумления перестал рычать. После чего поднял комковатые уши и — очень осторожно — потерся носом о нос Потеряшки в ответ. Потеряшка восторженно пискнула и подпрыгнула. В следующую секунду обе собаки весело скакали по всей библиотеке.

— Вот это да, — сказал король. — Что ж, полагаю, все улажено. Джамал, в чем дело? Почему вы пришли вместо Сима?

Джамал — у которого, как заметила Чармейн, был только один глаз — подошел и с виноватой миной поставил поднос на стол.

— Наша принцесса забрала Сима, чтобы принять гостью, сир, — объяснил он. — Принести еду было некому, кроме меня. А мой пес увязался за мной и не желал отставать. Сдается мне, — добавил он, глядя на резвящихся собак, — что до этой минуты он никогда не радовался жизни. — Джамал поклонился Чармейн. — Прошу вас, почаще приводите сюда свою маленькую белую собачку, мисс Чаровница.

Он свистнул псу. Пес притворился, будто не слышит. Джамал направился к двери и снова свистнул.

— Еда, — посулил он. — Приходи за кальмарами.

На это прибежали обе собаки. И к удивлению и возмущению Чармейн, Потеряшка засеменила прочь рядом с псом повара — и дверь закрылась за обоими.

— Тревожиться не о чем, — заверил ее король. — Мне кажется, они подружились. Джамал приведет ее обратно. Весьма надежный человек, этот Джамал. Если бы не его пес, из него вышел бы идеальный повар. Давайте-ка поглядим, что он нам принес.

Джамал принес кувшин лимонада и блюдо хрустящих коричневых штучек под белой салфеткой.

— Ах! — сказал король, нетерпеливо приподняв салфетку. — Берите, милочка, пока горяченькие.

Чармейн так и сделала. Откусив всего кусочек, она уверилась в том, что Джамал готовит даже лучше, чем ее отец, а ведь мистер Бейкер слыл лучшим поваром в городе. Коричневые штучки оказались хрустящие и при этом мягкие, а их вкус, острый и пряный, был Чармейн в новинку. От них сразу хотелось лимонаду. Чармейн с королем уничтожили целое блюдо и осушили кувшин лимонада. После чего вернулись к работе. К этому времени они были уже накоротке. Чармейн больше не стеснялась спрашивать у короля все, что ей хотелось знать.

— Сир, а зачем понадобилось два бушеля розовых лепестков? — спросила она, и король ответил:

— В те годы людям нравилось посыпать ими пол в пиршественном зале. На мой взгляд, очень неопрятно. Только послушайте, что пишет этот философ о верблюдах, милочка! — И он зачитал отрывок из своей книги, от которого они оба расхохотались. С верблюдами философ определенно не ладил.