Слово Оберона - Дяченко Марина и Сергей. Страница 50

Уйма долго молчал.

– Если бы они сошлись лицом к лицу… – начала я.

– Так не бывает. Он один, только один живой Мастер-Генерал. Наш упал и умер. Тот, другой, поднялся.

– Он нас предал.

Уйма ничего не сказал.

– Что было дальше? – снова спросила я.

– Генерал упал. Муравьи разбежались. Стражники все еще боялись и орали, и кидались факелами, а мы с саламандрой еще наступали и теснили их, но очень скоро стало наоборот. Мы оказались вдвоем против трех десятков…

– А Максимилиан?

– Он исчез, как только Генерал грохнулся. Сообразительный мальчишка.

– Он меня спас.

– Да… А в ту минуту я подумал – все, Уйма, предстоит тебе пить пиво где-то в посмертных чертогах, если, конечно, и туда не пробрались еще негодные некроманты. И тогда…

Уйма замолчал.

– Что?

– Он пришел.

– Как?

Уйма снова прикрыл глаза:

– Я не заметил. Было тесно – и вдруг стало пусто. А он уже сидит на троне. Я не знал, кто это, но когда увидел их синие от страха рожи…

Я содрогнулась. Потерла нос, чтобы прогнать воображаемый запах.

– Ты храбро с ним говорила, – сказал Уйма.

И снова сделалось тихо.

– Уйма, – начала я еле слышно. – Теперь я понимаю, почему Оберон не пускал меня за Ведьмину Печать и сам не хотел идти. Теперь я поняла.

Людоед облизнул пересохшие толстые губы:

– Почему?

– Вот хотя бы эти муравьи. Они жили себе спокойно в своих муравейниках. И вот пришли мы с Мастер-Генералом и погнали их вперед непонятно зачем, чтобы они кусали людей, а их за это жгли факелами…

– Муравьи, – бросил Уйма с презрением. – Нашла, кого жалеть.

– Для некоторых что муравьи, что люди. Лишь бы приказ выполняли.

Уйма мельком глянул поверх костра в ту сторону, где лежал связанный Принц-деспот.

– Это очень подлый мир, – я перевела дыхание. – А Оберон не хотел, чтобы ради него совершалась подлость.

– Подлость? – Уйма приподнялся на локте. – Ты спасла Принца-пленника! Ты…

– А что будет с Принцем-саламандрой? – я понизила голос. – Он поругался с отцом ради рыжей невесты! А где она, эта невеста? Может, вместо невесты теперь всем будет чума?

Уйма свел брови, но ничего не сказал.

– А Мастер-Генерал? – продолжала я. – Может быть, я убила его насовсем!

– Невелика беда. Оживет в другом теле.

– А все те люди, которых вы положили при штурме? Они оживут?

Я замолчала. Принц-саламандра спал, подрагивая от холода. Костер совсем догорел.

– Ты говоришь не как воин, а как девчонка. Замки всегда штурмуют и всегда защищают. Ради великой цели…

– Вот именно. А Оберон не хотел быть этой самой «великой целью». Этим он отличается от всех. И от тебя, и от меня.

Уйма задумался. На чешуйчатом трико Принца-саламандры выступили капельки росы. Завозился Максимилиан, сел, почесал растрепанную белобрысую голову:

– Уже? Уже идем?

И снова упал сонный.

– Уйма, – сказала я жалобно. – Как я буду смотреть в глаза королю? Мы столько всего натворили… а пяти принцев все-таки не нашли.

– Погоди, – буркнул людоед, отворачиваясь. – Может, ты его больше не увидишь никогда.

На рассвете мы с Максимилианом добыли в соседнем поселке и телегу, и лошадь. Хоть у нас были с собой серебряные монеты, нам пришлось сначала отбиваться от собак, потом долго стучать в низенькую дверь, потом уговаривать хозяев, что мы не собираемся их убивать. Ничего не помогало – они либо хватались за колья, либо валялись в ногах и просили помилования. Максимилиан высыпал деньги на землю перед порогом, мы кое-как впрягли лошадь в телегу (одной бы мне ни за что не справиться) и вывели на дорогу.

Поднялось солнце. Мы погрузили в телегу Принца-деспота и Принца-пленника, который опять ослабел. Максимилиан вскарабкался на лошадь верхом, а Принц-саламандра побежал рядом, пытаясь согреться.

Уйма шел сам, только иногда позволяя себе взяться за борт телеги. А я собралась с духом, оттолкнулась от пыльной земли и немножко взлетела.

В свете солнца измученная серая земля казалась золотой. Золотились виселицы у обочин. Золотая лошадь тянула телегу, Максимилиан повизгивал и посвистывал, колотя пятками по круглым лошадиным бокам. Я поднялась выше, задыхаясь от плотного ветра, стараясь, чтобы меня не слишком сносило в сторону. Игольчатая радость заколола в подушечки пальцев: я лечу! Я умею летать!

Я увидела деревню, где мы добывали лошадь, потом поднялась еще выше и увидела замок. Он едва угадывался в утренней дымке. Налетел ветер, и меня вдруг обдало знакомым смрадом! Я присмотрелась… Померещилась мне черная точка на краю дороги – или нет?!

Я чуть не свалилась из поднебесья. Приземляясь, ушибла ступню.

– Что? – крикнул на ходу Уйма.

Я тяжело вскарабкалась на край телеги:

– Гони, Макс! Он идет за нами! Он идет!

Максимилиан на секунду обернулся. Я увидела его бледное лицо, глаза-щелочки и рот-ниточку. В грязных волосах горело рассветное солнечное золото.

– Пошла! – он шлепнул ладонью по коричневому крупу, да так, что пыль полетела. – Пошла!

Толстая лошадь нехотя перешла на рысь.

Глава 27

Беглецы из царства мертвых

Ступени, ведущие к пещере, были покрыты истлевшим красным ковром. Максимилиан тут же поскакал вверх – он оказался самым выносливым, а может быть, самым напуганным. Принц-пленник рухнул на нижней ступеньке, Принц-саламандра помог ему подняться, но сам едва не упал.

Был вечер. Быстро темнело. Уйма едва держался на ногах, я боялась, что он вот-вот потеряет сознание. В спешке я плохо залечила ему рану, и там, кажется, началось воспаление. Ничего, успокаивала я себя. Еще немного, вот мы пройдем сквозь Печать, и Оберон живо поставит Уйму на ноги.

И тут впервые подал голос Принц-деспот.

– Развяжи меня, – сказал он. – Неужели ты думаешь, что я откажусь пойти за Печать ради удовольствия встретиться с чумой?

Он обращался ко мне и только ко мне.

– Я вам не доверяю, – сказала я, глядя ему в брови.

Лицо, покрытое фигурным загаром, подернулось легкими морщинами, будто трещинками. Принц-деспот ухмылялся.

– У тебя нет выбора.

– Освободим… ему… ноги, – подал голос Уйма, задыхаясь на каждом слове. – Я… прослежу.

Уйма сам перерезал ремни, стягивавшие ноги Принцу-деспоту. Тот поднялся не сразу, но все-таки встал и, не оглядываясь на нас, двинулся вверх по лестнице. Я на всякий случай нацелилась на него посохом, но он просто шел и шел, иногда оступаясь и падая, поднимаясь без посторонней помощи (а у него ведь были скручены руки!) и продолжая путь. Да, подумала я. У меня, конечно, злобные враги, но в мужестве никому из них не откажешь.

Мы растянулись цепочкой: впереди Максимилиан. За ним два принца, саламандра и бывший пленник, за ними ковыляющий Принц-деспот. За ним Уйма и, наконец, я – с посохом наперевес.

Я шла и оглядывалась. Чем выше мы поднимались, тем дальше просматривалась дорога. Замок, где мы повстречались с Максимилианом, стоял пустой и темный – не то вымерли, не то затаились. Некроманта это совсем не волновало – вот он уже добрался до верхней площадки и бегом припустил по каменному карнизу.

Принцы и людоед ступили на карниз один за другим. Оттуда рукой подать до пещеры… Мамочки мои! Неужели мы все-таки вырвемся?!

Я на секунду остановилась на самом верху лестницы. Посмотрела на горизонт дневным зрением, потом мигнула и посмотрела ночным.

Темная точка вдали была не больше яблочного зернышка. Рывок – и вот она уже размером с половину спички. Рывок – и уже можно различить человеческую фигуру в нескольких километрах от нас. Еще рывок…

Ноздри мои задрожали. Я развернулась и, спотыкаясь, кинулась вдогонку за принцами:

– Скорее! Бегите к Печати, он сейчас будет здесь!

– Развяжи меня, – не то попросил, не то потребовал Принц-деспот.