Повелитель иллюзий - Леванова Татьяна Сергеевна. Страница 3

Маша так растерялась, что не нашлась, что сказать в ответ на столь нежную заботу. Подавленная, она последовала за охранником, который крепко держал ее за руку, встала на парящий в десяти сантиметрах от пола диск и послушно зажмурилась, когда ей приказали. По рукам и ногам словно пробежали электрические волны, ощущение было как от магии, и Маша украдкой открыла глаза и щелкнула пальцами, призывая свою куртку, но ничего не произошло, только охранник посмотрел на нее пристально и, как ей показалось, с подозрением.

Комната с мониторами растаяла, воздух вокруг наполнился таинственными звуками, шорохами, влажными запахами травы и свежей земли, повеяло прохладным ветерком. Когда охранник легонько дернул ее за руку, предлагая спуститься с телепортера, Маша обнаружила, что они оказались в огромном саду, цветущем, роскошном, с гирляндой фонарей в виде тюльпанов и сетью аккуратных дорожек с бордюром из светящихся крупных камешков. Кармин, чудом не путаясь в переплетающихся тропинках, уверенно вел ее по направлению к длинному зданию с колоннами и темными высокими окнами, лишь в небольшой изящной пристройке гостеприимно светилось крохотное окошко.

— Вы ее привезли? — высокий мужчина быстрым шагом направлялся к ним навстречу. — С каждым днем их становится все больше. Откуда она взялась?

— Она проникла в закрытую оранжерею при Совете ученых и травников.

— Океан Великий, у нее кровь! Вы что, били ее?

Доктор — а, несомненно, это был он — бережно приподнял локоть Маши, рассматривая его в свете фонарей. Она совсем забыла про порез!

— Нет-нет, я случайно разбила стекло…

Но доктор, не слушая ее, раздраженно обратился к Кармину:

— Если она опасна, ее следовало бы отправить на дикие острова.

— Помилуйте, Алексавей Борислович. — к ним спешила тоненькая девушка в белом халате, — мы же даже не знаем, «задумчивая» ли она. Кто поставил ей диагноз, один из Карминов? Ведь не врач?

— Она не опасна, — Кармин еле заметно поджал губы. — Она едва не пострадала от Плотоядного ходильника.

— Мариванна, уведите ее, обработайте рану и приготовьте пациентку для осмотра, — приказал Алексавей Борислович. — А вы, Кармин 212, должны будете дать показания, идемте со мной.

Маша не стала спорить, у нее появилась надежда, что ее осмотрит врач и поймет, что она вовсе не буйная сумасшедшая, какой ее, по-видимому, здесь считают, может, тогда они отпустят ее. Однако чудные у них имена. Вроде бы звучат знакомо, но с ними что-то явно не то…

У Мариванны были удивительные руки, легкие и прохладные, она сделала Маше укол в предплечье, прямо над ранкой, так нежно, словно просто прикоснулась иглой. Потом заклеила рану прозрачной пленкой, бинтов, видимо, тут не было.

— Думаю, ничего страшного, пройдет через несколько дней.

Девушка велела Маше раздеться и пройти в душевую — уютная кабинка персикового цвета, без окон и дверей, наверное, чтобы пациенты не могли сбежать и находились под наблюдением медсестер. Даже душ тут был в виде колокольчика, склонившего свою головку из узорчатых лепестков. Маша с наслаждением смыла с себя остатки питательного раствора, причем обнаружилось, что кожа и ранка под пленкой ощущают воду так же, как и везде, но при этом не намокают. «Интересно, смогу ли я перенести отсюда такой бинтик для папы?» — подумала Маша и тут же поняла, что никогда не сделает этого, чтобы все миры не перепутались. За такие мысли, чего доброго, у нее действительно пропадут способности СКВОЗНЯКА.

Мариванна тем временем забрала Машины шорты и футболку, выдала вместо них пижаму с высоким воротом, розового цвета, с вышитыми по рукавам фиалками.

— Это наша больничная одежда, если ты не будешь аккуратной, нам придется подобрать тебе что-то менее красивое, — предупредила девушка. Маша заверила ее, что будет очень аккуратной. Она нашла в кармане пижамы свои зеркало и кулон, с благодарностью посмотрела на Мариванну.

— Ну смотри, а то есть у нас один мальчик, Либрант, он любую одежду умудряется разорвать на полосочки.

Скоро я начну обматывать его заклейкой, — она указала на пленку на Машиной руке.

Пришел доктор, сел за стол, смахнув, не глядя, то, что не успела убрать медсестра, достал карточку и принялся быстро писать, задавая Маше вопросы резким голосом:

— Фамилия, имя, адрес, родители, чем занимаются…

Маша отвечала абсолютно честно, полагая, что охранник и так все про нее рассказал, а мужчина исправно записывал, не показывая, что ее слова кажутся ему странными.

— Послушайте, доктор, мы зря тратим время, — решилась сказать Маша. — Я не знаю, кто такие «задумчивые», наверное, вы сможете легко определить, что я не такая. Я действительно приехала по очень важному делу, вы могли бы мне помочь.

— Расскажите, когда и при каких обстоятельствах вы подключились к Лабиринту Иллюзий?

Маша поняла, что ответ на этот вопрос очень важен, даже Мариванна бросила свои дела и с напряженным вниманием следила за развитием событий.

— Я ничего не знаю о Лабиринте Иллюзий, — тихо, но твердо сказала Маша. — Я никогда к нему не подключалась. Я абсолютно здорова, мой отец — детский врач.

— Она не помнит, Алексавей Борислович! — с отчаянием сказала медсестра. Врач молчал, но в его взгляде Маша прочла сострадание. Они почему-то жалели ее и при этом абсолютно не верили ее словам. Это вывело Машу из себя, но она понимала, что, если сейчас начнет кричать, сердиться, доказывать свою правоту, они примут ее за опасного психа и вышлют куда подальше.

— Поверьте, — настойчиво сказала Маша, — я действительно в своем уме, наверняка это можно хоть как-то выяснить.

— Шесть месяцев групповой терапии, пусть ведет дневник своих иллюзорных воспоминаний. Запрет на переписку, прогулка в саду только в сопровождении персонала. В случае беспокойства снотворное на ночь. После завтрака и обеда — настой лесного прохладника, — начал диктовать доктор, не глядя более на девочку.

— Шесть месяцев? — в ужасе переспросила Маша. — А когда меня отсюда выпустят, доктор?

— Когда вы вспомните ваших родителей и сможете внятно сказать ваш адрес, ответил Алексавей Борислович. — Дома вы можете верить в ваши фантазии сколько вам угодно, при условии, что вы отделяете их от реальности.

— Но я хорошо помню своих родителей!

— Машенька, не спорь с врачом, — посоветовала медсестра. — Нет таких имен, нет таких профессий, нет такого адреса. Постарайся вспомнить других своих родителей…

— Я не хочу других! Какие же вы врачи, если не можете отличить больного человека от здорового! — Машу особенно бесило, что Алексавей Борислович согласно кивал на все ее слова, продолжая строчить в карточке.

— Тише, девочка, утром краски ярче, — ответила Мариванна, подталкивая ее к выходу, — утром с детками познакомишься, вы подружитесь, а сейчас нам всем надо отдохнуть. Тише, не кричи, иначе доктор тебя посадит в ванну на всю ночь…

Глава 3

УТРО ПРИТВОРЯШЕК

Мариванна привела Машу в длинную узкую комнату, уставленную рядами кроватей, поставила на тумбочку стакан с травяным настоем, показала, где находится туалет, и, пожелав приятных снов, напоследок прошептала:

— Ты сейчас должна отдохнуть, набраться сил. Утром мы во всем разберемся, главное, следуй правилам — не покидай комнаты и не пугай других девочек.

Маша осторожно попробовала настой — пахло мятой, но кто знает, что они еще могли добавить? Папа всегда говорил, что не следует пить незнакомые лекарства. Конечно, при этом он добавлял, что врачей надо слушаться, но это не значит, что она должна лечиться от того, что считает себя Машей Некрасовой!

Маша легла в прохладную, нежную на ощупь, но довольно-таки жесткую постель и несколько минут лежала, глядя в потолок, прислушиваясь к сонному дыханию соседок. Так она и уснула. Проснулась же от звона колокольчика и яркого-белого света. Открыла глаза, увидела суетящихся девочек в разноцветных пижамах, щебечущих, хихикающих, накручивающих друг другу прически, и не сразу поняла, где находится. А когда поняла, то готова была заплакать от обиды. Ее дело СКВОЗНЯКА проваливается, так и не начавшись, возможно, она проведет в этом пансионе всю свою жизнь и умрет от старости в своей дурацкой розовой пижаме, потому что в этом мире ей нечего вспоминать!