Эксперимент «Ангел» - Паттерсон Джеймс. Страница 12

— Вашему Райли только на автомойке работать. Я бы его даже пробирки мыть не подпустил. Я его в порошок сотру, если он мне этот экземпляр испортит. Думать надо, дубине этакой, это же уникальный образец! — Белохалатник разбушевался не на шутку. — У него что, память отшибло? Мы годами за этим образцом гонялись. Так Райли и передайте, он у меня на полную катушку за нанесенный ущерб лабораторным объектам расплачиваться будет!

Он снова протянул руку и снова попробовал дотронуться до Ангела. Она ума не могла приложить, что ей делать. Запястье, там где в вену была вставлена игла с пластиковой трубкой, сильно болело, и она свободной рукой прижимала его к груди. Целый день ей не давали ничего ни есть, ни пить, не считая какого-то химического тошнотворно-сладкого оранжевого раствора. Несколько раз брали у нее из вены кровь и нещадно тыкали иглами. После того как она в конце концов того белохалатника укусила, ей и всадили в вену иглу с трубкой каким-то особым способом, так, чтобы и кровь у нее было брать проще, и хлопот им было с ней поменьше.

У Ангела в глазах стоят слезы, но она упрямо сжимает зубы. Немножко расслабилась, подползла чуть поближе к двери и даже дала белохалатнику к себе прикоснуться.

— Вот и молодец, — голос его звучит по-человечески успокоительно. — Не бойся, теперь больно не будет.

Он придержал ее руку и открыл на шунте маленький кранчик, так что кровь окрасила пластиковую трубку в темно-красный цвет и стала быстро заполнять подставленную пробирку. Ангел сидит, вытянув руку и глядя в сторону. Больно и вправду не было. Пара минут, и процедура окончилась.

Может, это хороший белохалатник? Может он, как Джеб? Держи карман шире! Он такой же Джеб, как луна — голова сыра!

— О'кей! Вот так, теперь осторожнее! — Игги беспокойно ерзает на месте. — Эй, Газзи, ты там особо не дергай!

— Давай, проверяй, — Газман поглаживает плотную упаковку самодельной бомбы, которую они только что окрестили «наш работничек».

— Гвозди?

Газман в ответ бренчит банкой с гвоздями.

— Покрышка? Подсолнечное масло?

— Проверяй, проверяй — говорю же тебе, я все собрал. Мы настоящие гении. Ирейзерам ни за что не понять, что у них под ногами взорвалось. Если у нас, конечно, будет время яму поглубже выкопать.

— Ага, и сложить туда наши подарочки, — согласился Игги. — Теперь надо только полететь дороги проверить да разведать, не устроили ли ирейзеры лагеря где-нибудь поблизости.

— И гвозди где надо рассыпать, и масло разлить. Только осторожнее, чтоб нас не поймали…

— Да уж, конечно, лучше бы, чтоб не поймали… — Игги скорчил трагическую мину. — А что, ночь уже наступила?

— Вроде того. На, держи. Я тебе разыскал тут чего потемней надеть. — Газман изо всех сил старался, чтобы Игги не заметил, как он волнуется. — Ну и я, конечно, тоже черный свитер надену.

План у них и впрямь был остроумный. Это в случае удачи… А в случае провала… — смертельный.

— Я «работничка» с собой возьму, на всякий случай. Игги переоделся, положил домодельную бомбу в рюкзак и закинул его на плечо. — Не беспокойся. — Он словно видит, как Газман побелел от волнения. — Она без таймера не взорвется. Говорю же тебе, для нас с тобой «работничек» абсолютно безопасен.

Газман вымученно улыбнулся. Распахнув окно, он уселся на подоконник. Его то и дело прошибает холодный пот, а по спине бегают мурашки. Но выбора-то у него нет — Ангела надо выручать. Он всем покажет, как его родную сестру обижать!

Взяв себя в руки, он глубоко вздохнул и прыгнул в ночное небо. Вот она, настоящая радость свободы — ветер в лицо, раскинул крылья и лети!

Настроение у Газмана быстро улучшалось. Он чувствовал себя сильным и смелым, а вовсе не восьмилетним безродным мутантом.

— Элла!

Девочка подпрыгнула от неожиданности. Я вышла из кустов на свет. Так ей будет меня лучше видно.

— Это я, — чувствую себя все более по-дурацки: кто собственно «я»?

Темно, хоть глаз выколи, дождь слепит глаза. И почему она должна меня узнать? Собака обнюхала меня и притворно-грозно затявкала — защитница тоже нашлась.

— Это ты! Спасибо, мне без тебя ни за что было бы от них не удрать! — Элла прищурилась от дождя. — Ты как? В порядке? Ты что здесь делаешь?

Она испуганно озирается, и голос ее звучит настороженно. Будто с тех пор, как мы с ней повстречались с нашими общими друзьями, я успела продать душу дьяволу.

— Нормально все… — понурилась я. — Но в общем, мне бы, наверное… Короче, мне помощь нужна…

Никогда еще ничего подобного не слетало с моего языка. Слава Богу, по крайней мере, Джеб от меня таких позорных слов не услышит!

— Что с тобой? Это они тебя…?

— Они! Один из них меня-таки подстрелил. Такие вот дела.

Элла охнула и зажала рот рукой:

— Ранена? Что же ты мне сразу не сказала? Тебе же в больницу надо. Ой, Господи, пойдем скорее, пойдем.

Она посторонилась, уступая мне дорогу и отгоняя от меня Магнолию, с интересом обнюхивающую мою мокрую одежду.

И что, ты думаешь, я сделала, дорогой мой читатель? Без размышлений вошла в дом или повернулась бежать из последних сил? Пока я еще стою на пороге, у меня есть путь к отступлению. А чуть закроется за мной дверь — и готово. Птичка в клетке, и обратной дороги мне нет.

Вот и подумай, проницательный читатель, могу я здравое решение принять, если у меня вообще с замкнутыми пространствами нелады — у всех у нас нелады, у всей стаи. Поживешь в клетке с мое — вот я и посмотрю на твою клаустрофобию.

Ладно, не буду тебе загадок загадывать. В дом я все-таки вошла, и дверь за мной Элла закрыла. Ведь я прекрасно отдавала себе отчет в том, сколько у меня осталось сил: мокрая, голодная, холодная, голова кружится от потери крови. Хочешь не хочешь, а приходилось согласиться с тем, что без помощи не обойтись. Без посторонней помощи…

— Твои родители дома?

— У меня только мама, — отвечает Элла. — А отца вообще нет. Давай, проходи. Не бойся, моя мама сейчас все уладит. Это уж наверняка. Магнолия, вперед!

Она поднимается на деревянное крыльцо и оборачивается ко мне:

— Тебе помочь? Ты сама-то идти можешь?

— Могу.

Я едва вскарабкалась по ступенькам. Дверной проем светится уютным домашним теплом. То ли от слабости, то ли от испуга голова у меня идет кругом. А вдруг я опять совершаю ошибку? Будто недостаточно я их сегодня сделала.

Ненароком оперлась больной рукой о перила и чуть не упала от боли.

— Ой, у тебя весь свитер в крови. — Элла подставила мне плечо. — Держись за меня, давай я тебе помогу. — И она толкает дверь ногой, едва не наступив на Магнолию. — Мама, мама! Иди скорей сюда, здесь девочке срочно помочь нужно.

Я замерла. Бежать? Остаться? Бежать? И я осталась.

— Думаешь, выдержит эта проволока? — шепчет Газман.

Сосредоточенно нахмурившись и изо всех сил упершись в сосновый ствол, Игги все туже скручивает и затягивает концы кабеля. Наконец, когда проволока чуть не звенит от натяжения, он поставил и защелкнул на ней фиксатор.

— Вот так. Готово. Кажется, должна выдержать. Теперь подождем, когда известный нам «хаммер» врежется в нее на полной скорости.

Газман угрюмо кивает. Вот так ночка! Они столько всего успели — самой Макс на большее бы не хватило! Он надеялся, что Макс уже вызволила Ангела. Он надеялся, что теперь-то все встанет на свои места, что они все вместе вернутся домой и жизнь вот-вот пойдет своим нормальным чередом.

Только бы белохалатники не изувечили Ангела… Он на секунду представил себе ее безжизненное тело на холодном стальном операционном столе. Над ней сгрудились дядьки в очках и монотонно бубнят: «Обратите внимание, данный объект наделен редкостной костной структурой». Он потряс головой, стараясь отогнать прочь эти кошмарные картинки. Снова оглянулся вокруг и прислушался.

— Теперь к дому, — толкнул его Игги.

Газман встал на ноги, оттолкнулся от земли и, стараясь держаться поближе к лесу, взлетел вслед за едва различимым в темноте силуэтом Игги. Назад, на восток, домой!