Эксперимент «Ангел» - Паттерсон Джеймс. Страница 40

Пацан только плечами пожал:

— Ну там, я торазин принимать отказался, а они говорят, не будешь принимать торазин, не будет тебе университета. Короче, меня выперли.

Вот оно что… Я недаром больше, чем полжизни, провела в лаборатории с фанатиками в белых халатах. Понахваталась там достаточно. Чтобы знать, например, что торазин шизикам дают.

— Значит, ты от торазина отказался?

— Ага, и от галоперидола, и от меллерила. [12] Это все г…но. Они просто все хотели, чтобы я тихо сидел, делал, как велят, да чтобы от меня хлопот поменьше.

Как странно… Этот случайно встреченный нами пацан не так уж сильно от нас отличается. Он тоже выбрал трудную, грязную, но свободную жизнь, предпочел ее спокойной и сытой жизни в тюряге.

Конечно, шизиками в прямом смысле этого слова мы не были. Хотя это еще как посмотреть… А этот голос у меня в голове — разве не верный симптом? Так что непонятно еще, кто шизик, а кто нет.

— А что ты здесь с компьютером делаешь? — осторожно интересуется Клык.

Плечи пацана снова передергиваются:

— На хлеб им себе зарабатываю, хакерствую. Я, считай, куда хочешь могу залезть. Иногда за деньги, когда деньги нужны. Мне иногда платят, смотря кто…

Внезапно рот его искривляется от злобы:

— А вам-то что? Че суетесь?

— Эй, притормози, — пытается успокоить его Клык. — Мы так, треплемся только.

Но парень уже взбесился:

— Кто вы такие? Кто вас послал? — надсаживается он. — Отстаньте все от меня, оставьте меня в покое.

Клык разводит руками, мол, успокойся, но пацан уже бросился бежать и мгновенно исчез в темноте туннеля, только мы его и видели.

— Все-таки хорошо, что мы не единственные сумасшедшие на этом свете. Посмотришь на таких же как сам, и думаешь, ничего, наш случай еще не такой тяжелый. По сравнению с ним мы почти нормальные.

— Мы? — брови Клыка вопросительно ползут вверх.

— Что тут происходит? — это продрал глаза и потягивается Игги.

Тяжело вздохнув, заставляю себя рассказать ему все, и про айтишника, и про голос у меня в голове, и про картинки моего бреда на экране компьютера. С грехом пополам держу себя в руках, чтобы он только не просек, как я паникую:

— Может, я и сама вот-вот спячу. Истории известно, что безумие — верный путь к величию.

По-моему, шуточки мои шиты белыми нитками. Так что у Игги они не вызывают даже тени улыбки. К тому же он явно настроен скептически:

— А скажи-ка на милость, как это твое величие связано с воздействием на чужие компьютеры?

— Не знаю, — говорю, — но, поскольку я понятия не имею, как это происходит, кто или что это «воздействие» оказывает, то и исключать никаких возможностей я не буду.

— Мммм… — вступает Клык. — Как, по-вашему, «это» связано со Школой или с Институтом?

— Есть еще третий вариант, может, дело во мне? Может, я такой родилась, или даже может «это» — свойство моей модели?

Ладно, кончай, Макс, трепаться. Завтра найдем Институт и все разъяснится. По крайней мере, мы теперь знаем, как он называется.

Институт Высшей Жизни… Звучит?

Как ты думаешь, дорогой читатель, бывает так, что утром проснешься, как будто всю ночь пахал или мешки грузил? Я лично думаю, что бывает.

Хотя сама-то я на следующее утро проснулась с таким чувством, что я принцесса. Одна из тех двенадцати принцесс, которые всю ночь до упаду протанцевали на балу, до дыр протерли подошвы своих туфелек и так устали, так устали, что теперь им головы не поднять, и следует весь день проспать, не вставая с постели. Вот так же и мне головы не поднять. С той только разницей, что я а) не принцесса, б) проснулась не во дворце, а в туннеле подземки, в) приступ мигрени мало чем похож на танцы до упаду и, наконец, г) подошвы на моих армейских ботинках совершенно целы. А все остальное — абсолютно как у принцессы.

— Что, уже утро? — зевает Ангел.

Сама я точно не знаю, но раз мы все уже проснулись, очень может быть, что и утро.

— Я есть хочу, — это Надж и, как всегда, в своем репертуаре. Разве можно быть такой предсказуемой!

Ладно, сейчас найдем что-нибудь нам всем пожевать и вперед, на поиски Института!

Мы втроем, Игги, Клык и я, ночью решили, что не скажем молодняку ни про хакера, ни про мой очередной приступ. Незачем их попусту беспокоить.

Из туннелей подземки мы выбрались довольно быстро. Да здравствует свет и свежий воздух! Хотя, дорогой читатель, если нью-йоркский воздух кажется тебе свежим, значит, ты изрядно насиделся в какой-то зловонной клоаке.

— Как здесь все ярко! — Газман прикрывает глаза от света рукой. И молниеносно меняет тему. — А чем это пахнет? Орешки в меду продают?

И правда, этот офигительный запах ни с чем не спутаешь. Даже если бы их продавал ирейзер, я бы все равно, наверное, встала в очередь. На всякий случай, все-таки проверяю, не похож ли продавец на ирейзера.

Значит, так. Перво-наперво, купили орешки, идем себе по Четырнадцатой Авеню и чавкаем, а я тем временем пытаюсь сообразить, как быстрее прочесать город в поисках Института. Во-первых, попробуем телефонный справочник. Вон впереди будка, но в ней только цепочка пустая болтается — справочник оторвали. Может, нам в каком-нибудь магазинчике его одолжить согласятся. Эй, ну не идиотка ли я, а справочная служба на что? Порылась в кармане, выуживаю оттуда мелочь, опускаю монеты в щель. Набираю 411.

Щелчок автоматического оператора, и я уверенным голосом четко произношу: Институт Высшей Жизни в Нью-Йорке.

— Просим прощения, — отвечает мне автоматическая тетка, — абонент под таким названием не зарегистрирован. Проверьте название и сделайте новую попытку.

Облом! Что же это мне так не везет! От расстройства я готова орать во все горло. Как мы теперь этот долбаный Институт разыскивать будем?

— Облом, — спокойно соглашается Клык. — Есть у нас еще какие-нибудь варианты? Не паникуй. На, лучше пожуй орешков. На лице у него написано, что он усиленно обдумывает следующие ходы. Это успокаивает.

Как ни в чем не бывало, продолжаем наше шествие, пялясь во все глаза на магазинные витрины. Все, что только ни продается на свете, все можно купить на Четырнадцатой Авеню в Нью-Йорке.

Тебе, мой догадливый читатель, наверное, не трудно понять, что нам тут ничего не по карману. А все равно идти и глазеть по сторонам — клево!

— Улыбайтесь, вы в фокусе камеры, — показывает Клык на витрину магазина электронных товаров.

Установленная у входа камера местной трансляции снимает прохожих, а дюжина телевизионных экранов тут же показывает крупным планом спешащую мимо толпу. Мы все шестеро автоматически пригибаемся и отворачиваемся в сторону — незачем нам выставлять себя на всеобщее обозрение.

Как обухом по голове острая боль снова пронзает мне висок. И в тот же момент картинка на всех теликах сменяется жирной и яркой, двенадцать раз повторенной бегущей строкой: «Доброе утро, Макс!»

Застываю на месте, не веря своим глазам. Рядом со мной, как вкопанный, Клык врастает в асфальт:

— Отпад!

— Что, что случилось? — забеспокоился споткнувшийся об него Игги.

— Макс, это там про тебя написано? Откуда они знают, как тебя зовут?

Макс, Макс, Макс… Это я Макс. Сколько можно мне дурацкие вопросы задавать? Тем более что я ответить на них не в состоянии.

Разумное существо, Макс, постигает жизнь, играя, — произносит голос внутри моей головы.

Я узнала его. Это вчерашний голос. Но узнать-то я его узнала, а только чей он, какой, разобрать совершенно невозможно: взрослый он или детский, мужской или женский, дружественный или враждебный. Вот теперь уж точно отпад!

Игры — это проверка твоих способностей! Развлечение — залог развития человека. Иди развлекаться, Макс.

Я забыла и про обтекающую меня толпу, и про ирейзеров, и — на мгновение — забыла даже про свою стаю. «Я не хочу никаких развлечений. Я хочу получить ответы на свои вопросы».