Незнайка на Луне (ил. Г.Валька ч-б) - Носов Николай Николаевич. Страница 39

Начались поголовные аресты всех лысых. На улице очень часто можно было наблюдать, как полицейский подходил к ни в чем не повинному коротышке и, приказав снять шляпу, изо всех сил дергал за волосы. Если коротышка вопил от боли, полицейский отпускал его; если же коротышка терпел боль молча, полицейский подозревал, что перед ним лысый, скрывший свою лысину под искусно сделанным париком, и отправлял его на допрос в полицию.

В те дни полицейское управление работало с утра до ночи. Полицейский комиссар Пшигль с четырьмя своими помощниками — Диглем, Гиглем, Спиглем и Псиглем — непрерывно допрашивали прибывших со всех сторон городских лысых. Если несчастный лысенький коротышка не мог доказать, где он находился в момент ограбления банка, его тут же сажали в кутузку. Это было абсолютно ни с чем не сообразно, так как лысые подозревались вовсе не в ограблении банка, а лишь в том, что один из них написал это нелепое оскорбительное письмо.

В эти же дни началось несколько больших судебных процессов.

Первый судебный процесс был затеян владельцем дома N 47 по Кривой улице господином Куксом. Господин Кукс обвинял свою квартирантку госпожу Кактус в том, что она нарочно придумала, будто чемодан с деньгами зарыт во дворе принадлежащего ему дома, в результате чего возникли раскопки, приведшие к обвалу стены, и что сделала госпожа Кактус это якобы в отместку за то, что он берет с нее слишком большую квартирную плату.

Госпожа Кактус пыталась доказать, что никакого письма она не писала, и, в свою очередь, возбудила судебный процесс против редактора, напечатавшего в своей газете письмо, к которому она не имела никакого отношения.

Третий судебный процесс затеяли торговцы бензином, обвинившие фабриканта автомобильных шин Пудда в том, что он напечатал от имени коротышки Брехсона письмо, побудившее давилонцев (да и не одних давилонцев) портить друг другу автопокрышки. Тем самым фабрикант Пудл будто бы добился увеличения сбыта своей продукции, поскольку всем требовались новые шины, и нанес непоправимый ущерб торговцам бензином.

Правда, бензинщикам не удалось заставить господина Пудла возместить понесенные ими убытки, так как выступивший на суде Брехсон засвидетельствовал, что никто не понуждал его посылать в газету письмо. Предположение же, что украденные в банке ценности спрятаны в шинах, он высказал лишь потому, что как раз перед этим смотрел по телевидению кинофильм о похождениях одной знаменитой воровской шайки, которая скрывала похищенные бриллианты в автомобильных покрышках.

Нашлись, однако, свидетели, которые заявили, что Пудл и Брехсон были знакомы между собой и их даже видели вместе в тот день, когда произошло ограбление банка. Дело, таким образом, на этом не кончи—, лось, и было назначено новое судебное разбирательство.

Обо всем этом печаталось в газетах, сообщалось по радио и телевидению. Публика ни о чем другом уже не могла ни думать, ни говорить, ни слушать. Все только и говорили, что об этих судебных процессах, об украденных деньгах, о пропавших чемоданах, о дохлых котах, о преследованиях, которым подвергались в городе лысые, и тому подобных вещах. О Незнайке, о космическом корабле, о гигантских растениях теперь никто даже не вспоминал. Все это вытеснялось из памяти коротышек более новыми, свежими, животрепещущими событиями.

Видя, что никто не является в их контору для покупки акций, Мига страшно расстраивался и говорил, что если так пойдет дальше, то их акционерное общество лопнет, и все они останутся нищими.

— Что ж, это вполне может случиться, — подтвердил Жулио. — Недавно в газете писали, что у нас чуть ли не ежедневно лопается какое-нибудь акционерное общество.

— А как они лопаются? — заинтересовался Незнайка.

— Ну, бывает, задумают какие-нибудь деловые коротышки организовать доходное предприятие, выпустят акции, чтоб собрать капитал, затратят денежки, а акций у них никто покупать не станет. В таких случаях говорят, что их общество лопнуло или вылетело в трубу. На самом деле никто, конечно, не лопается. Это просто фигуральное выражение, которое обозначает, что общество погибло, прекратило существование — лопнуло, как мыльный пузырь, — объяснил Жулио.

— А то, бывает, соберется какая-нибудь шайка мошенников, — сказал Козлик. — Выпустят акции, продадут их, а сами сбегут с деньгами. Вот тогда тоже говорят, что общество лопнуло.

— Вот из-за таких жуликов теперь уже у нас и честным коротышкам не верят, — сказал Мига. — Вот мы, например: мы организовали наше акционерное общество, чтоб облагодетельствовать бедняков. Чего мы хотим? Мы хотим достать для бедняков семена с Луны, а бедняки сами же не хотят давать нам для этого деньги. Где же справедливость, я вас спрашиваю?

— Но, может быть, у бедняков нет денег? — высказал предположение Незнайка.

— Нет денег, так пусть достанут! — презрительно фыркнул Мига. — Конечно, у бедняков денег нет, то есть у них нет больших денег, хочу я сказать. Если у них и есть, то какие-нибудь жалкие гроши. Но бедняков-то ведь много! Если каждый бедняк наскребет хоть небольшую сумму да принесет нам, то у нас соберется порядочный капиталец и мы сможем хорошо поднажиться… то есть… Тьфу! Мы сможем не поднажиться, а достать семена гигантских растений. Для такого дела нельзя скупиться! Ведь кому это выгодно? Это выгодно самим беднякам. Если каждый бедняк вырастит у себя на огороде огурец величиной вот хотя бы с Козлика или арбуз величиной с двухэтажный дом, кому от этого выгода? Мне? Тебе? Козлику?.. Это выгодно, в первую очередь, самому бедняку. Из одного такого арбуза он сможет извлечь столько сладкой сахарной жижи, что на целый сахарный завод хватит. Это же богатство! У нас каждый бедняк богачом станет! И начнется тогда благодать!

— Вот ты и скажи об этом самим беднякам, — проворчал Жулио. — Мы—то ведь и без тебя понимаем.

— Это замечание верное. Мы мало уделяем внимания рекламе, — согласился Мига. — Если мы хотим, чтоб акции продавались, то должны рекламировать их.

После этого разговора Мига принялся бегать по городу и устраивать в газеты рекламные объявления. В этих объявлениях каждому коротышке, который приобретет хоть одну акцию, сулились огромные барыши. Кроме того. Мига договорился с рекламной мастерской, и художники этой мастерской нарисовали огромный плакат, который был установлен на одной из самых больших площадей Давилона. На этом плакате был изображен Незнайка в скафандре и было написано огромными буквами:

Жалеть не будут коротышки

И не потратят деньги зря,

Коль будут покупать акции

Общества гигантских растений,

По одному фертингу штука!

Глава пятнадцатая

ДЕЛО НАЛАЖИВАЕТСЯ

Пока Мига носился по городу, устраивая рекламные дела общества, Жулио пропадал у себя в магазине, торгуя разнокалиберными товарами, и в контору наведывался редко. Постепенно он разуверился в успехе начатого дела и не хотел терять доходов, которые приносила ему торговля. В конторе постоянно находились лишь Незнайка и Козлик. На первых порах Незнайка чинно сидел за столом в ожидании покупателей акций. Перед ним лежали толстая тетрадь в твердом картонном переплете и автоматическое перо. На тетради было написано красивыми буквами: "Приходо-расходная книга". Один из ящиков стола был доверху набит приготовленными для продажи акциями. Другой ящик предназначался для денег, вырученных от продажи. Пока этот ящик был пуст, и чем дальше шли дни, тем меньше оставалось надежды, что когда-нибудь в нем появятся деньги.

Козлик тоже вначале исправно дежурил в коридоре у двери, но, видя, что покупатели не являются, переселился в контору, и они с Незнайкой по целым дням играли в "плюсики—нолики", сидя на мягком диване, и вели разные разговоры. От нечего делать Незнайка часто смотрел на висевшую на стене картину с непонятными кривульками и загогулинками и все силился понять, что на ней нарисовано.